Жанна дАрк - Анатолий Левандовский

И вот были посланы почтенные матроны и опытные акушерки, чтобы сообща разобраться в этом вопросе…

Жанна не сопротивлялась. После того, что она вытерпела от попов, все остальное не казалось ей страшным.

…Проверка закончилась успешно. Матроны и повитухи были готовы засвидетельствовать под присягой девственность своей пациентки.

Комиссия подводила общий итог.

У отцов, по правде говоря, набралось достаточно материалов, исходя из которых девчонку можно было бы уличить в ереси и заключить под стражу. Некоторые из богословов, раздраженные упрямством и дерзостью Жанны, в особенности почтенный брат Сегэн, не стали бы оспаривать полезность этой меры.

Однако ученые мужи были прежде всего трезвыми политиками. Они с самого начала прекрасно знали, к какому выводу придут. В последние дни были получены дополнительные сведения. Выяснилось, что за девушку хлопочет двоюродный брат короля, герцог Алансонский, что за нее ратует граф Дюпуа, командующий войсками в осажденном Орлеане. Только круглые идиоты не посчитались бы со всем этим.

«Святые отцы» не были идиотами. Даже брат Сегэн не стал возражать против окончательных выводов комиссии. Заключение, отосланное в Шинон, начиналось словами:

«Считаясь с необходимостью короля и королевства, а также с постоянными молитвами несчастного народа, жаждущего мира и справедливости, мы не находим нужным оттолкнуть и отвергнуть Деву…»

Дальше, правда, следовали всевозможные «но» и «однако», различные оговорки и предупреждения, которыми члены комиссии хотели застраховать себя на всякий случай. В общем от послания «святых отцов» сильно отдавало зубовным скрежетом.

И все же это было именно то желанное и долгожданное разрешение, без которого смелый план девушки никогда бы не претворился в жизнь.

Она могла торжествовать, если бы у нее хватило сил для торжества.

Стояли ясные солнечные дни. Шел месяц апрель.

Жанна чувствовала себя, как человек, только что поднявшийся после тяжелой болезни. Физически сильная и закаленная, она с легкостью переносила любые жизненные трудности. Она не уставала от многодневного пути, не раскисала от жары и не простужалась от холода.

Но это чистилище…

Эта смесь лицемерия, злобы и ханжества…

Чуткая душа девушки, ее совесть, ее здравый, неискушенный ум почти ие в состоянии были справиться с пережитым. Такое испытание оказалось слишком трудным для нее, простой неграмотной крестьянки большим сердцем и малым жизненным опытом.

Когда Жанна после долгого затворничества в первый раз вышла на улицу, она была ослеплена. Ее охватило чувство, знакомое по воспоминаниям детства: как будто из смрадного подземелья вдруг поднимаешься па сказочную лучезарную высоту.

Но что это? Здесь можно не только ослепнуть, но и оглохнуть! Сколько людей кругом! И все кричат, громко кричат:

— Дева! Да здравствует наша Дева!

Это простые люди Пуатье, бедные горожане, ремесленники и подмастерья, оборванные матери с детьми, крестьяне из пригородов. Они окружают ее. Они хотят коснуться ее одежды, волос. На глазах у многих слезы…

Жанна узнает, что они давно ждут ее. Они целыми днями дежурили у дома Рабато, но их не пускали внутрь. И вот, наконец, они увидели свою избранницу, ту, на которую весь народ Франции возлагает ныне надежды.

Народ! И снова, как в Домреми и Вокулёре, своей глубокой интуицией девушка постигает простую и мудрую истину, не попы, не знатные господа, не король, а народ, простой народ искренне верит ей и пойдет за нею на все! Да, только эти несчастные, угнетенные, но крепкие духом люди могут спасти страну. И пусть господа ведут интриги — они бессильны перед народом. Пусть попы плетут сети — народ разорвет их. Пока она, Жанна, с народом и народ с ней, ей ничего не страшно. Ее великая жалость, подхваченная и понятая тысячами простых людей, рождает силу, сила сотворит подвиг, подвиг приведет к победе!

КНИГА ВТОРАЯ

СВЕРШЕНИЕ

…Она делала все лучше других не потому, что обладала знаниями; она знала еще меньше своих солдат. Но у нее было большое сердце. Если каждый помышлял только о себе, то она одна думала обо всех. Если каждый охранял в первую очередь себя, то она не береглась вовсе, так как заранее обрекла себя на все…

ГЛАВА 1

В кольце осады

Тихо скользит Луара между Босом и Солонью.

Приветливо манят зеленые берега. Иву и березу сменяют виноградники. Сколько их тут! Не сочтешь. Благодатный климат, плодородная земля. Недаром так горделиво сверкают своими кровлями веселые замки Луары. Недаром короли так любят устраивать здесь летние резиденции. Здесь и замки и города совсем особенные — таких не встретишь больше ни на окраинах, ни в центре. Здесь все выражает довольство и покой, покой и горделивое сознание своей избранности. Жьеи и Сюлли, Жаржо и Шатонеф, Менг и Божанси хороши каждый по-своему.

Но краше всех, без сомнения, древний город Орлеан.

Великолепны памятники Орлеана, прекрасны его дворцы и церкви, прославлен университет, богаты мастерские и склады товаров. Путник, бредущий по дорогам Солоньи, издалека узнает шпиль его собора. А с высот Оливе славный город виден как на ладони. Более чем па три тысячи футов простирается его южная стена вдоль правого берега Луары; глубокие рвы окружают остальные стены. Тридцать четыре башни оберегают его покой. Пять ворот с тяжелыми металлическими решетками и два подземных хода связывают его с внешним миром.

Широка Луара у Орлеана. Но город имеет мост, соединяющий его с левым берегом, где тянется предместье Портеро. Этот мост — гордость орлеанцев. Сложенный из камня, он насчитывает девятнадцать пролетов. Первый и последний пролеты связаны с сушей подъемными настилами. На всем протяжении моста воздвигнуты два многобашенных форта. Один из них — Сент-Антуан — расположен сразу же за шестым пролетом, у острова Рыбачьего; другой — Турель — завершает мост у Портеро. Третье укрепление — форт Огюстен — отстроено на суше.

Да, всякому видно, что Орлеан превосходная крепость.

Попробуй возьми такую, попробуй пренебреги ей.

Как зоркий часовой, сторожит город-крепость всю среднюю Луару вдоль Боса и Солоиьи.

Кто владеет Орлеаном, тот хозяин кратчайших дорог и господин реки, тому обеспечен беспрепятственный путь на юг и на север, на запад и восток.

Враг же, имеющий Орлеан в тылу, никогда не может быть застрахован от неожиданного удара.