Отель для интимных встреч - Марина Серова

На помощь обиженному товарищу пришел второй похититель. В его руках откуда-то появилась веревка, которой он тут же связал мои запястья. Лапать меня он благоразумно не стал, просто забрал мою сумку, из чего я могла сделать вывод, что он не так уж и глуп, как его дружок, и обмануть его будет куда сложнее.

— Вот стерва, — ныл между тем «шкафчик», злобно поглядывая на меня и держась за разбитую челюсть.

Я тоже не стала изображать большой любви и глянула на него исподлобья с явной ненавистью.

— Я же вам говорил, что она опасная, — ликовал между тем Гена. — Она просто полоумная.

Этот говорливый тип определенно начинал меня раздражать. Я пристально посмотрела на его довольную физиономию и задумалась над тем, чем бы можно было его огорчить.

Что там было для него куда более ценным, чем жизнь?

«Надеюсь, его убеждения не слишком изменились с момента нашей последней встречи», — подумала я и, дабы оправдать присвоенное мне звание полоумной, заехала ему каблуком между ног.

Гена заскулил и согнулся пополам. А тот тип, которому я двинула в челюсть, просиял от счастья. Очевидно, он только теперь понял все преимущества того, что в его случае мишенью были выбраны зубы.

Таким образом, обделенным оставался только тот амбал, что связал мне руки, но драться с ним у меня пока не было никакого желания. Однако в любом случае можно было смело сказать, что первый этап знакомства мы прошли.

Продолжать и дальше в таком же духе я пока не решалась и потому принялась усиленно глазеть в окно, в надежде понять, куда мы держим путь. Эти же мысли терзали и дачника. Немного придя в себя от полученной и, между прочим, заслуженной травмы, он полюбопытствовал:

— А куда вы нас везете?

Громилы — что один, что другой — тупо смотрели перед собой и не собирались давать каких-либо комментариев. По крайней мере, одно стало доподлинно ясно — экскурсия с осмотром достопримечательностей в их планы не входила. Типичный дачник понимал это так же отлично, как и я. Он замолчал на некоторое время, но душевные терзания были столь велики, что Гена не мог не высказать их.

— А вы обещали меня отпустить, когда мы ее поймаем.

Громилы опять никак не прореагировали, зато мои мысли лихорадочно заработали. Итак, во-первых, меня действительно похитили — в этом не могло быть сомнений. А во-вторых, и в этом тоже не могло быть сомнений, — это похищение связано с моим расследованием. Видимо, я все-таки делаю успехи — за один день пребывания в незнакомом городе уже умудрилась кому-то перебежать дорогу. Интересно кому?

— Вы меня отпустите? — не унимался Гена, которого одолевала тяга к родным грядкам.

Парни наконец-то пришли в движение. Они переглянулись, после чего один из них обернулся к водителю и, не говоря ни слова, просто похлопал его по плечу. Судя по всему, это было условным знаком, так как «Газель» начала резко сбавлять скорость и через секунду остановилась. Братки все так же молча схватили дачника, один за ноги, другой за руки и на «раз», «два», «три» раскачали его и вышвырнули из машины прямо на пыльный асфальт. Дверца тут же захлопнулась, и мы тронулись с места.

Обернувшись, я все-таки успела увидеть дачника. Он уже стоял на ногах, весь потрепанный и в пыли, но счастливый настолько, что я почувствовала невольную зависть. Эта зависть съедала меня до самого того момента, пока наше скромное средство передвижения не остановилось возле придорожного домика, первый подъезд которого уже обвалился и был нежилым, а вот другая часть выдержала все тяготы и невзгоды. Рискуя жизнью, там обитали люди, о чем свидетельствовали занавесочки на окнах и цветы на подоконниках. Тот братан, которого я уже успела оценить как сообразительного, в очередной раз продемонстрировал свою смекалку — в его руках появилась полоска клейкой ленты, которая в следующий момент была прилеплена к моему рту. И как только я была лишена всякой возможности воззвать о помощи, меня под белы рученьки выволокли из «Газели».

Я успела осмотреться и понять, что на этот раз судьба занесла меня в какой-то дешевый квартал, где даже пятиэтажные строения были редкостью, а преобладали двухэтажные домики, к одному из которых мы и направились. Но здешние дворы — это еще куда ни шло, а вот в самую настоящую панику я впала, оказавшись в полутемном грязном подъезде, где с потолков свисали лохмотья серой паутины, а стены украшало полное собрание нецензурной лексики. При виде всего этого я начала вопить, мотать головой и поджимать ноги, так что шкафчикам приходилось буквально тащить меня по воздуху, за что я незамедлительно получила подзатыльник и на следующий лестничный пролет поднялась сама. На втором этаже мы остановились возле деревянной двери, выкрашенной бурой краской.

— Открывай, — велел сообразительный, и его менее развитый товарищ послушно полез в карман за ключами.

Он долго возился с замком, прежде чем дверь чуть приоткрылась. До конца ее открыла я своим носом, так как, получив внушительный толчок в спину, буквально влетела в апартаменты. Мальчики вошли следом за мной, и дверь тут же захлопнулась.

Ты попалась, Татьяна Александровна!

Теперь остается только гадать, что на уме у этих отморозков. Впрочем, долго гадать не придется, они скоро сами мне все расскажут, и что самое ужасное, рассказом дело не ограничится.

— Веди ее на кухню. Я пойду отзвонюсь шефу, — отдал очередное распоряжение сообразительный.

Коллега покорно кивнул и потащил меня на кухню.

Кухня, как и вся квартира, имела ужасно запущенный вид, и отнюдь не потому, что здесь давно никто не жил, скорее наоборот — проблема состояла в том, что здесь живут абсолютно неаккуратные люди. Так, например, в коридоре на двух крючках был вывешен весь гардероб, начиная от клетчатой рубашки с оторванными рукавами и заканчивая лисьей шубой. На трюмо, которое стояло здесь же, валялись тюбик зубной пасты и огрызок от яблока, очевидно, оставленный здесь кем-то мимоходом и благополучно забытый на долгие годы. В раковине на кухне, куда меня привели, наблюдалась живописная гора грязной посуды, а в углу кто-то старательно комплектовал газеты, судя по стопке, года эдак с девяносто седьмого.

Я бочком протиснулась на эту кухню и остановилась в нерешительности, всем своим видом демонстрируя, что я девушка скромная. Но мой конвоир явно не ценил в людях этого редкого в наши дни качества. Он ногой выдвинул из-под стола табурет и, шлепнув мне на плечи свои лапищи, заставил сесть.

Тип обошел стол, остановился у подоконника и, скрестив на груди руки, принялся сверлить меня взглядом. Я посмотрела налево, посмотрела направо, а потом от нечего делать тоже уставилась на своего конвоира. Вот так мы и смотрели друг на друга минут десять: он на меня, а я — на него, я на него, а он — на меня. Вообще-то лично я не находила в этом занятии ничего интересного, а вот мальчонку это явно забавляло, так что он даже немного огорчился, когда явился его дружок и помешал нам. Тот по-хозяйски ввалился в кухню, шлепнул на стол мою сумочку, с которой таскался все это время, и объявил о результатах своих переговоров:

— Шеф велел ее колоть.

Я совсем не хотела быть расколотой, о чем незамедлительно сообщила новым товарищам громким нечленораздельным мычанием.

— Женя, она что-то хочет нам сказать, — предположил амбал, с которым мы играли в гляделки.

— Наверное, возражает, — сказал второй, подтверждая тем самым, что сообразительным я считала его не напрасно. Правда, не могу сказать, что сейчас его сообразительность меня слишком-то радовала.

— Может, снять этот пластырь?

— Ты чего, Леха, совсем сдурел?! Она же орать начнет. Или ты хочешь, чтобы сюда сбежались все соседи?

Леше явно не хотелось, чтобы сюда сбежались соседи, поэтому возражать он не стал.

Женя достал пачку сигарет и закурил. Судя по задумчивому выражению лица, он был занят поисками творческого подхода к слову «колоть». Что же касается Леши, то он явно вел здоровый образ жизни, потому как не курил и усложнять жизнь поисками творческих подходов тоже не спешил. Вместо всего этого он снова уставился на меня.

Ну а я, несчастная, сидела, потупив глазки, и занималась полезным, но бестолковым занятием, а именно, пыталась придумать, как избавиться от этих очаровашек, создающих угрозу моей жизни. Размышления мои действительно были бестолковыми, поскольку ничего умного в голову не лезло.

Ничего умного не лезло в голову и еще одному товарищу.

— Женек, — насмотревшись на меня вдоволь, протянул Леша, — а после того как она расколется, мы ее что? Убьем?

Мозгов у Лехи явно не было вообще и, судя по всему, никогда, но все же за участие в моей судьбе я была ему благодарна.

Женек обернулся к своему товарищу и многозначительно покрутил пальцем у виска. Но сей жест означал вовсе не то, что убивать меня не собираются, а то, что, мол, ей об этом знать вовсе и не обязательно. Я отлично все поняла и потому опечалилась еще больше.