Добровольно проданная (СИ) - Шагаева Наталья

На часах половина седьмого, и в ожидании ужина я продолжаю расчесывать волосы, хотя с ними все порядке. Я не боюсь, но очень нервничаю. В той жизни, которая осталась за стенами этого дома, я посещала простые кафетерии и фастфуды, гуляла с подругами по паркам и обедала в столовой университета. Я не ходила по ресторанам и не ужинала с серьезными людьми в обществе взрослого, жесткого, холодного мужчины, И не мечтала этого делать. Мои желания всегда были приземленными. Получить хорошее образование, влюбиться и увидеть океан.

Не знаю почему и даже не хочу разбираться, копаясь в своей психике, я научилась чувствовать приближение Адамади, Слышу шаги и четко понимаю, что это он. Мое предчувствие не обманывает, сердце ускоряет ритм, закусываю губы — и дверь распахивается, В комнату входит Константин. Не смотрю на него, продолжая расчесывать волосы. Чем ближе он, тем насыщеннее терпкий запах.

Он молча останавливается позади и рассматривает меня в зеркало. Сегодня, как ни странно, он не в костюме, а в белом тонком джемпере, облегающем его торс, и в черных джинсах. Рукава закатаны, обнажая сильные руки, массивные часы на запястье поблёскивают драгоценным металлом. А чёрная татуировка на шее обнажена и, как никогда, привлекает внимание, контрастируя с белым джемпером.

— Дай мне, — он отбирает у меня расчёску и начинает медленно водить по волосам, при этом через зеркало топя меня в своем стальном взгляде.

Смелость и решимость, которой я набралась за эти дни, тут же испаряются. Он подавляет своим присутствием. Закрываю глаза, не выдерживая его взгляда, и сжимаю края туалетного столика. Его ласка обманчива, за ней всегда следует либо боль, либо унижение. Слышу, как его дыхание становится более глубоким, а руки уже перебирают волосы без расчёски. Он наклоняется и, как всегда глубоко, вдыхает мой запах, ещё и еще, словно выпивая меня. По телу разбегается нервная дрожь, когда он заправляет мои волосы за уши и прикасается к мочкам. Закусываю губу, чувствуя, как к уху прикасается что-то холодное. Всхлипываю, когда Константин вдевает в мое ухо что-то тяжёлое, но глаза не открываю. Он повторяет то же самое с другим ухом и опускает руки мне на плечи, немного сжимая.

— Открой глаза, — тихо, но требовательно просит, кажется, он по-другому и не умеет. Только требования и приказы. Этот мужчина не знает слова «нет» и не привык к отказам.

Распахиваю глаза и вижу серьги в ушах. Тёмно-коричневые камни переливаются разными оттенками от благородного черного до светло-кофейного, и их обвивает белое золото. Очень красиво, словно темную застывшую каплю держит благородный металл, не давая ей скатиться. Восхитительно, но холодно. Он протягивает руки, моей шеи касается цепочка в виде нити, и кулон с тем же камнем ложится между моих грудей.

— Это коричневый бриллиант. Редкий камень. Очень подходит к твоим глазам. Они также меняют цвет от нежного кофейного до темного в зависимости от эмоций, — вкрадчиво произносит он.

— Спасибо, но… — хочу потрогать камни и боюсь к ним прикоснуться. — Но мне это не нужно!

Адамади усмехается, проводя кончиками пальцев по моим сережкам.

— Ты ещё не усвоила, что меня не интересует, чего ты хочешь, а чего нет. — Это тебе, и ты будешь это носить.

Я все же дура. Ведь понятно, что он надел это на меня, чтобы показать, насколько дорогой у него аксессуар. Представить за ужином свой статус и возможности.

— Встань! — командует мужчина и отодвигает пуфик, на котором я сидела. — Почему на тебе нет бюстгальтера?

— Платье не предусматривает… Но если надо, я надену, — сжимаюсь, заглядывая в зеркало, но понимаю, что ничего не просвечивает.

— Нет, не нужно, и трусики тоже снимай.

— Что?!

— Ты слышала, София. Просто сними трусики и дай их мне, — судорожно сглатываю, потому что не готова к сексу.

— Ужин скоро, — перевожу взгляд на часы. Мне вообще плевать на этот ужин, но я не готова…

— Я в курсе, София, — ухмыляется. — Снимай!

Вздыхаю, приподнимаю платье, цепляю резинку трусиков-танго и под пристальным взглядом снимаю их, протягивая Константину. Он берет белье, рассматривает, а потом подносит к лицу и глубоко вдыхает. Боже! Становится стыдно, щеки горят. Что он делает?! Я не понимаю, что со мной творится, но к стыду и неловкости примешивается что-то горячее и будоражащее. Адамади прячет мои трусики в кармане джинсов и подставляет мне предплечье.

— Пошли встречать гостей, зайка, — иногда мне кажется, что он специально меня так называет, понимая, что мне не нравится.

— Как я пойду без… — сжимаю ноги и натягиваю платье, словно видно, что я без трусиков.

— Об этом знаем только ты и я. Не расставляй слишком сильно ножки, — усмехается он.

Хочется крикнуть: «Вы серьезно?!»

Сверлю Константина глазами и понимаю, что он не шутит. Адамади точно извращенец. Хватаю мужчину под руку и иду с ним. Мне ужасно некомфортно, но выбора у меня нет.

Мы спускаемся вниз в холл, как раз тогда, когда в дом проходят две пары, и одна из горничных забирает у них верхнюю одежду.

— Добрый вечер, — здоровается Константин, и первым к нам подходит полноватый мужчина лет пятидесяти, а может, и больше. Лицо отекшее, словно он болен, либо много пьет. Залысины и отдышка добавляют ему возраста, а с ним рядом девушка лет двадцати пяти, не больше. Высокая, ноги от ушей, выдающаяся грудь, брови нарисованные, поддернутые вверх, будто она всегда удивлена. Волосы длинные, уложенные в прическу, длинные серьги со сверкающими камнями и много вычурных колец на пальцах,

— Добрый, добрый, — отзывается мужчина, здороваясь с Константином за руку, а его спутница осматривает меня с интересом, даже не скрывая своего любопытства.

— Это Юлиана, моя невеста, — выдает мужчина и притягивает девушку за талию. Забавно, что она выше своего спутника, и смотрятся они немного странно. Тут явно не вселенская любовь. Может, она так же себя продает, и я не вправе осуждать.

— София, познакомься, это Родион Михайлович. А это София, — Константин накрывает мою ладонь, которой я держу его под руку. Все расплываются в улыбках и учтиво кивают.

— Проходи, Родя, мой бар в твоём распоряжении, — Адамади указывает в сторону гостиной и делает шаг к следующей паре.

Тут все гармонично. Высокий мужчина лет сорока, немного смуглый, с аккуратной, стильной бородой, в черной рубашке. Из необычного — только татуировки на кистях и массивное кольцо с черным камнем. С ним рядом мелкая, немного пухлая молодая женщина лет тридцати. Она тоже меня разглядывает, но как-то по-доброму, мило улыбаясь. Они с Константином здороваются, а я сжимаю ноги. Это абсурдно, но мне кажется, будто все знают, что я без нижнего белья. Зачем он это сделал?! Чтобы я чувствовала себя максимально некомфортно?

— Это Вадим и его очаровательная супруга Мирослава, — говорит Константин. — А это София.

Мужчина просто сдержанно кивает, а женщина тянет мне руку и хитро улыбается.

— Какая красивая девушка. Очень приятно, — она жмет мою ладонь немного дольше и заглядывает в глаза. Кажется, все знают, что я продажная девка, и мне очень стыдно.

Дальше мы проходим в гостиную, где горит камин, и гости наливают себе напитки в баре, закусывая небольшими канапе и фруктами. Сначала приглашенные общаются на отстраненные темы: о погоде, путешествиях и о том, кто где побывал летом. Женщины пьют вино, мужчины — напитки покрепче, а я — просто воду. Адамади не отпускает меня от себя ни на минуту, продолжая удерживать за руку, а мне так неловко в компании незнакомых людей, что хочется отсидеться где-то в уголочке. Не могу и не хочу поддерживать их беседу. Я не знаю, какая погода была в этом году в Монако и на Мальдивах. И ничего не могу сказать про то, как испортился сервис в гостиницах Парижа.

Адамади, наконец, отпускает меня, наливает в баре какой-то напиток и протягивает его мне.

— Я не пью алкоголь.

— Это греческий ликер. Очень хорош в качестве аперитива, попробуй, тебе понравится, — он вручает мне бокал. — Пей! — настойчиво повторяет, наклоняясь к моему уху. — Чтобы все выпила, — с нажимом требует и удаляется с мужчинами в свой кабинет, оставляя меня с ликером в руках и с двумя женщинами, которые смотрят на меня во все глаза.