Хищники - Анатолий Безуглов

Дагурова удивилась: вот уж никогда бы не могла предположить, что между Гаем и Аделиной могут быть какие-то близкие отношения. А Марина продолжала:

– Сегодня один мужчина, завтра – другой… Но папа однолюб! Как лебедь. Так его жалко, так жалко! Неужели он ничего не видит?

Обсуждать с этой девочкой сердечные дела ее отца не входило в планы Ольги Арчиловны никоим образом. Поэтому она сидела и молча слушала, поражаясь совершенно зрелым рассуждениям Марины, а еще более – неожиданной откровенности, с которой та выдавала семейные секреты.

Что это? Наболевшее? Или отсутствие собеседника, которому можно довериться? Но почему именно ей, следователю?

– Я понимаю, Эдгар Евгеньевич был не похож на тех, кто здесь окружает Адельку…– Девушка обхватила руками одно колено.– Наверное, у нее это так, привычка – чаровать каждого нового…

А вот это заставило Ольгу Арчиловну насторожиться. Куда как прозрачно: Адель, выходит, имела какие-то виды на Авдонина.

«Ничего себе ситуация,– усмехнулась про себя Дагурова.– А что, если не классический треугольник, а четырехугольник? Даже пяти…»

Ее так и подмывало расспросить девушку подробнее, однако удерживала элементарная этика – перед ней почти еще ребенок…

– Может, она польстилась на подарки?– по-детски надула губы Чижик.

– А он ей дарил? – вырвалось у Дагуровой.

– Ну что вы! Насколько я знаю…– Марина задумалась.– Нет, нет. Я говорю, может, она завидовала, что он мне дарил…

– Что, например?

Марина обвела глазами комнату. Встала, подошла к горке, вынула из нижнего отделения портативный магнитофон.

– Ой, как хорошо, что вы напомнили,– обрадованно сказала она.– Честное слово, забыла бы… Подарок Эдгара Евгеньевича.

Она положила магнитофон в один из чемоданов.

Ольга Арчиловна обратила внимание: магнитофон японский, как две капли воды похожий на тот, что лежал в чемодане Авдонина.

– А вот…– Чижик взяла с другого кресла платье и приложила к себе. У Дагуровой на секунду даже шевельнулось чувство зависти. Очень красивое платье. Длинное, расклешенное, без рукавов, из светло-сиреневого материала с люрексом, оно переливалось, играло, как чешуя сказочного животного.– Идет мне? Только честно…

– Очень,– откровенно похвалила следователь.

– И в театр можно, и вечером по улице пройтись,– проговорила Марина, словно это было на демонстрации мод, и сложила платье в чемодан.– Правда, плечи у меня немного худые, ну да ничего, как вы считаете?

– Ничего,– улыбнулась Дагурова.– Уверяю, в Москве вы произведете впечатление…

– И немножечко подушиться. Самую капельку. У меня «Шанель»…– Марина от удовольствия даже раскраснелась и так вошла во вкус, что достала откуда-то из вещей в чемодане изящную коробочку с французскими духами и поднесла к носу Дагуровой. Духи были отличные, пикантной, тонкой композиции.

– Тоже Эдгар Евгеньевич?

– Папа.

– Ну да, те, что подарил Авдонин, выпил Уралов…– вспомнила Ольга Арчиловна запись в дневнике Осетрова.

Девушка посмотрела на нее чуть ли не с испугом.

– А вы… Откуда? Вы знакомы с Родионом?– удивленно спросила она.

– Мариночка,– с улыбкой сказала Дагурова,– я же следователь. А следователь должен знать такое…

– Какое? – вскинула на нее глаза Чижик.

– Нил посвятил вам четыре стихотворения…

– По-моему, пять,– сказала Марина, глядя на Ольгу Арчиловну настороженно и подозрительно.

– Про пятое я не знаю. Это, наверное, совсем недавно…

– Да, Нил написал его неделю назад.

– Вы уговаривали Осетрова поступить в Литературный институт,– продолжала Дагурова. Ее стала забавлять игра.

– А он и слушать не хочет,– кивнула Марина.– Говорит: поэт не профессия, а призвание. Выучиться нельзя. Если есть талант – проявится и без Литинститута.

– И еще. То, что находится недалеко от «Монаха», принадлежит вам обоим…

Девушка присела в кресло.

– И это вам известно! Но откуда? Нил ни за что и никогда не сказал бы вам этого!

В дневнике Нила была такая запись: «Договорились с Ч.: то, что у «Монаха», принадлежит нам обоим. И если случится, что это очень понадобится кому-нибудь из нас, тот придет к «Монаху» и выкопает…»

– Не сказал.– Дагурова пожалела, что увлеклась и затронула, кажется, какую-то их тайну. И чтобы исправить ошибку, ласково произнесла: – Поверьте, Мариночка, я не знаю, что там у вас спрятано, возле камня с таким необычным названием…

– Спрятано,– почему-то усмехнулась Чижик.– Ну да, ничего не спрятано,– сказала она веселее.– Решительно ничего.

– А то, что вам Нил тоже делал подарки…– начала снова Ольга Арчиловна.

– Пожалуйста, могу показать.– Девушка вышла в другую комнату и вскоре вернулась с большой картонной коробкой. В ней лежали всякие диковины – закрученная спиралью и отливающая розовым перламутром раковина, гроздь прозрачных кристаллов какого-то минерала, другой минерал по форме напоминал веточку.

– Коралл,– пояснила девушка.– Редкий. Сам Нил доставал. С аквалангом… А это знаете что? – показала она мутноватый изогнутый кусок кости.– Бивень мамонта, настоящего.

Ольга Арчиловна вынула из ящика странную безделушку – крохотный плоский бочоночек на цепочке. Все это было сделано из серебра, а бочонок еще и отделан синими и розовыми камешками.

– Изящная вещица,– сказала Марина.– Называется тумор. Вроде амулета… Нил с Памира привез. Настоящая бирюза и настоящие памирские лалы.– Чижик нежно погладила камешки.– По-нашему, рубины… Вот сюда,– раскрыла она бочоночек,– клали бумажку с изречением из Корана. Считалось, что это оберегает человека от беды…

– Я вижу, у Нила страсть к путешествиям,– заметила Ольга Арчиловна.

– Да это его все Алексей Варфоломеевич с собой таскает…

– Кто?

– Меженцев. Папин заместитель… Профессор…

«Значит, это его письмо я обнаружила у Осетрова»,– подумала следователь.

– Как заместитель?– удивилась она.– Он же, кажется, не живет здесь, в заповеднике?

– Приезжает, уезжает… Впрочем, я не знаю. Спросите у папы.

Дагурова невольно сравнила: японский магнитофон, такое дорогое платье, французские духи и эти диковины, собранные в разных далеких местах, цену которых трудно определить в деньгах, а надо измерять чем-то другим…

Авдонин и Осетров. Два совершенно разных человека. Со своими мерилами ценностей.

– Вы мне сказали: Нил жестокий.– Дагурова внимательно посмотрела на девушку, перебиравшую в руках подарки Осетрова.– Из чего вы это заключили?

– Я сказала, жестокий?– удивилась Марина.– Впрочем… В отношении браконьеров – да! Нил говорил, что, когда он видит браконьера, его буквально трясет! Наверное, потому, что его папу убили…

– Вы помните его отца?

– Очень смутно… Такие плечи широкие.– Девушка показала руками.– Густые усы… Я ведь маленькая была, когда его убили…

– А какие отношения у Нила с другими людьми?

– Ну, жестоким его назвать нельзя. Категоричный, что ли… У Нила все или черное, или белое. Это плохо, а это хорошо. Или любишь, или не любишь… Он оттенков не понимает… Родион Уралов выпил, и, вы бы слышали, что он говорил! А Нил от него в восторге. Прямой, мол, честный парень…

– Так о чем Уралов говорил?

– Даже стыдно пересказывать…– Марина опустила голову.– Например, как актрисы получают роль, становятся «звездами»… Надо, говорит, понравиться режиссеру, стать его любовницей, тогда…

– Вы ему сказали, что хотите поступать в институт кинематографии?

– Ну да! – недовольно воскликнула девушка.– Зачем мне ему говорить это. Эдгар Евгеньевич еще раньше сказал Родиону… Так вот, когда он стал такое рассказывать, мы поспорили. Я не верю, что это так… А если бездарная? Все равно получит главную роль, став любовницей режиссера?

Ольга Арчиловна невольно улыбнулась.

– А что, я не права?– вскинула Марина голову.– Родион смеется, говорит, что поэтому у нас и хороших актрис наперечет… Все это гадко и пошло! Ну если думаешь так, то и молчи. Держи при себе…

– Авдонин был при этом разговоре?

– Нет. По-моему, он, знаете, так к Уралову не очень благоволил. Они знакомые давно, но близкими друзьями не были… А в тот раз встретились в аэропорту. Уралов летел на БАМ выступать с бригадой артистов… Эдгар Евгеньевич сказал, если будет, мол, время, заезжай в Кедровый. Просто ради вежливости… А Родион и прикатил. Понравилось ему здесь. Еще бы, все его приглашают, угощают. Живой киноартист! И попьянствовать можно на дармовщину…

Марина закрыла коробку с подарками Осетрова.

– Ничего с собой не возьмете? – кивнула на коробку Дагурова.– В Москве любят всякие редкости…

– Просто некуда,– пожала плечами Марина.– Да и не знаю, где там буду жить…– Она задумалась о чем-то и продолжала: – Так хочется побывать в Центральном Доме работников искусств. А Дом киноактера. Дом кино!… Эдгар Евгеньевич обещал мне все показать, познакомить с интересными людьми. «Звездами»… Да и во ВГИКе многих знал…