Долина Совести - Марина и Сергей Дяченко

«Кем я хочу быть? – вопрошал бумагу Влад. – Петухом на большом птичьем дворе. Чтобы вокруг было много белых, пушистых, безответных кур. И чтобы из соседнего двора иногда прилетал соседский петух, мы бы с ним дружили и дрались. Я хотел бы сидеть на заборе – над всеми… всеми любимый и никому ничем не обязанный. Так и прожить всю жизнь – никуда не ездить, ничему не учиться, топтать кур и не бояться кухаркиного ножа. Вот кем я хочу быть… а каким быть – свободным. Я хочу быть свободным, и чтобы те, кого я люблю, были свободны от меня…»

Влад спохватился. Перечитал написанное, хотел зачеркнуть – но вспомнил, что в чистовике исправления не разрешаются. Махнул рукой – какая разница… Это его сочинение – прощание с театральным институтом, который хотел его в себя поступить, но который получит шиш с маслом, а не Влада. Лучше бы Агнию приняли…

«А вообще-то я пошутил, – дописал он. – Я не хочу быть актером. Я поступал в ваш институт просто так, ради интереса. Спасибо за внимание».

Он поставил точку, поднялся и, оставив «сочинение» на экзаменаторском столе, пошел к выходу.

– Погоди! – нервно сказала надзирающая преподавательница. Встала в дверях, почти перегородив дорогу: – Погоди… Трудные темы? Ты не дописал? Ты чего-то не понял? Не надо нервничать. Я могу принести новый листок, и ты заново напишешь, время еще есть…

– Спасибо, – сказал Влад с сожалением. – Я полностью раскрыл тему… больше мне сказать нечего.

И, выйдя на улицу, вдруг подумал: а почему незнакомая тетушка так о нем печется? Он же впервые в жизни ее видит…

– Тебя зачислили, – сказала мама.

С утра они были в Музее изобразительного искусства. Потом замечательно погуляли по зеленым склонам городского парка, а вечером – в двадцать два десять – у них поезд на Старгород. Влад уже взял билеты.

Сорок минут назад мама вышла как бы за хлебом – но оказалось, что списки поступивших уже вывесили.

– Тебя зачислили, – повторила мама со священным ужасом. – Молодец, Владка…

Он задвинул наполовину упакованный чемодан под хлипкую раскладушку, служившую ему спальным местом вот уже почти месяц.

– Ты не ошиблась? – спросил безнадежно.

Мама замахала руками, как ветряная мельница в бурю.

Билеты в Старгород лежали в заднем кармане брюк. Экзамены в мединститут начинаются послезавтра…

– Такой сумасшедший конкурс, – тихо сказала мама. – Я не верила ни минуты… Ты что же, не рад?

– Рад, – сказал Влад и сел на раскладушку. Не стоило этого делать; алюминиевые трубочки, запросто выдерживающие абитуриента, под студентом подвернулись и сложились сами собой; если бы не чемодан – Влад отшиб бы себе мягкое место.

Может быть, он успел привязать к себе приемную комиссию?

Невозможно. Они и видели-то его всего четыре раза… На расстоянии, в течение пяти-шести минут… Нет, не может быть, нереально.

Что же он, получается… талантлив?

– Одаренные люди часто не вписываются в общепринятые рамки, – самодовольно сказал профессор. – Вы – безусловно одаренный человек, Палий… Однако, чтобы достичь чего-то в нашем ремесле, необходим труд, труд и еще раз труд.

Профессор был высок, красив и элегантен до последней детали. Даже платок, которым он протирал очки, был элегантен каждой каемочкой. В кабинете стоял элегантный запах одеколона пополам с застоявшимся табачным духом.

Влад был польщен.

Умом он понимал, что следует извиниться, забрать документы и бежать сломя голову, – однако лесть расслабляла, подобно теплой ванне. Влад плыл и купался в осознании собственной исключительности; оказывается, он талантлив. Его дерзость милостиво сочли за проявление яркой индивидуальности.

Это судьба, думал Влад, глядя, как затейливо шевелятся седые усы профессора, когда тот разговаривает. Судьба подсунула ему в купе абитуриентку Агнию, судьба привела его в столицу и чуть не насильно впихнула в будущую профессию. Вот захоти он поступить в театральный – сроду не поступил бы. Нет, в эти двери надо входить играя, не боясь провала, вообще ничего не боясь, веря в себя…

Веря в себя. Это Влад подумал? Или это слова профессора?

Мама ждала его в вестибюле. Увидев ее лицо, Влад похолодел:

– Что случилось?

– Плохо себя чувствую, – тихо сказала мама. – Эти перепады давления… Не волнуйся, Владка. Мне просто надо отдохнуть.

Влад подставил ей локоть; они вышли в жару, пыльную предгрозовую сушь большого города, и мама, схватив воздух ртом, сильнее налегла на его руку:

– Душно…

– Ничего не случилось? – спросил он тревожно.

Шаря, как слепая, мама вытащила из сумки валидол, бросила таблетку под язык.

– Ты не волнуйся, – сказал Влад. – Теперь все будет хорошо.

– Да, да… Вот скамейка, давай присядем.

Они сели в жидкой тени прокопченного выхлопными газами куста. Мама молчала; с востока наползала, чуть не путаясь в высоких проводах, приземистая черная туча.

«…Седьмого, восьмого и девятого июля с диагнозом «интоксикация неизвестного происхождения» госпитализированы двадцать семь человек. Всего за врачебной помощью обратились шестьдесят три человека, из них сорок девять – выпускники школы номер сто тридцать три.

К двадцать шестому августа выписаны на амбулаторное лечение двадцать шесть человек. Пострадавший Дмитрий Шило, семнадцати лет, скончался в больнице от острой почечной недостаточности.

По факту массового отравления неизвестным веществом возбуждено уголовное дело».

Газета летела, раскинув примятые серые крылья. Безголовая птица.

Тень ее ползла по асфальту – черный четырехугольник.

Газета летела, уносимая пыльным ветром, но Владу казалось, что у нее есть собственная злобная воля.

Что «Последние известия» слетаются к нему, как вороны.

И это только кажется, что газетам нечем выклевывать глаза.

Часть вторая

Глава 6

Анжела

Поездка сквозь снег похожа на полет сквозь звезды. Подсвеченные фарами снежинки летели навстречу, бились о стекло и уносились назад, а на их место прилетали новые. Темное утро представлялось космосом; время было раннее, тучи обложные, рассвет не торопился.

Иногда – очень редко – попадались встречные машины, нагло слепили фарами и убирались вслед за улетавшими снежинками, назад, в прошлое. Спать не хотелось; началось «сегодня», очень важный и напряженный день, не то что апатичное «вчера»…

Дальний свет фар пробивал пространство далеко вперед; полосатые столбы и редкие дорожные знаки вспыхивали бело-голубым отраженным огнем. Светало; на сереющем небе обозначились верхушки сосен, обозначился снег на растопыренных ветках, обозначилось наконец утро; впереди на дороге обозначилась человеческая фигурка возле приткнувшейся к обочине машины.

Влад притормозил.

На дороге стояла, подняв руку, женщина в длинной рыжей шубе. Больше вокруг никого не было – нетронутые сугробы и красный автомобиль, тремя колесами провалившийся в заснеженную рытвину.

Чтобы так въехать, нужно долго тренироваться, подумал Влад.

– П-простите, – сказала женщина.

Ресницы у нее смерзлись вместе с нанесенной на них тушью. Скулы были очень красные, губы запеклись на ветру; то, что Влад поначалу принял за покрытую снегом шапку, оказалось копной каштановых волос, правда, тоже заснеженных.

– Не могли б-бы… помочь, – сказала женщина, стуча зубами. – Я застряла…

– Добрый день, – приветливо поздоровался Влад.

– …на буксир! – взмолилась женщина. – З-замерзну… М-мобилка не берет… Д-д-д…

Проваливаясь в снег выше колена, Влад обошел вокруг красной машины. Выбрался на дорогу, потопал ногами, пытаясь вытряхнуть холодное и мокрое из высоких ботинок.

– Садитесь за руль и выверните до отказа влево…

Открыл свой багажник, вытащил трос; дама уже сидела за рулем, в своей необъятной шубе похожая на медведя-технократа.

Влад зацепил пострадавшую машину, выехал на более-менее твердое пространство и потихоньку дал газ. Трос натянулся, салон наполнился вонючим выхлопом, колеса вращались вхолостую, в зеркальце заднего обзора Влад видел, как дергается в рытвине красный автомобиль – точно мышка, чей хвост надежно припечатан кошачьей лапой.

Н-да.

Не выключая мотор, Влад выбрался из машины. Дама в шубе смотрела на него с отчаянием.

– Машина ваша? – спросил Влад.

– Прокатная, – сказала женщина безнадежно.

– Давайте так. Я довезу вас до автостанции, и вы оттуда вернетесь с трактором.

– Простите, – сказала женщина. – Нельз-зя ли погреться у вас в салоне? А то моя п-печка…

…От шубы пахло мокрым зверем, но не противно, а скорее трогательно. Снег на спутанных волосах таял, сбегая ручейками даме за шиворот; дама вздрагивала и поводила мохнатыми плечами.

– Я не вз-зяла такси. Сдуру… Решила прокатиться своим ходом, люблю, понимаете, когда с-сама за рулем…