Ровно в полночь - Гэвин Лайл

– По крайней мере я лучше понимаю противника.

Мэгенхерд поклонился Жинетт, покосился на меня и ушел. Жинетт повернулась ко мне.

– Что думаешь, Луи?

– А ты что думаешь?

– Ты ему веришь?

– Мэгенхерду? Верю, что все так и было. Будь у него хоть капля воображения, он давно увидел бы, что такие неприятности ждут его за ближайшим углом.

– А тот бельгиец Галлерон – он может это сделать?

– С акциями на предъявителя можно сделать что угодно. Они меняют логику: не нужно доказывать свое право на владение, теперь другим придется доказать, что у вас этого права нет. На какие выдумки идут люди только чтобы создать себе еще большие хлопоты!

Она улыбнулась.

– А как насчет коньяка?

На подносе с пузатыми, пыльными бутылками, который Морис оставил на буфете, я обнаружил "Курвуазье" 1914 года, попытался налить в рюмку, но вытекло лишь несколько капель. Жаль: я тоже не отказался бы выпить. Современные сладковатые сорта мне не нравятся, но урожай 1914 года – что можно иметь против?

Жинетт нахмурилась.

– Бутылку открыли всего неделю назад и я больше рюмки в день не пила.

– А Мориса ты исключаешь?

Она позвонила в колокольчик, приковылял Морис. Я вышел на залитую солнцем террасу и, чтобы не слушать, уставился на долину внизу.

Жинетт подошла совсем неслышно.

– Все очень просто, Луи. Морис предложил рюмку вашему мистеру Лоуэллу, а тот выпил все.

На самом солнцепеке я похолодел, как ноги трупа.

Жинетт беззаботно улыбалась.

– Только этого, – сказал я, – мне и не хватало.

16

Он просто отдыхал на солнечной террасе и попивал виски в обществе молодой девушки. А почему он должен выглядеть иначе? Почему должен сидеть в темном углу, присосавшись к бутылке? Вполне могло быть так, что пьет он не спеша, но непрерывно. До тех пор, пока хватит сил.

Лицо его расслабилось, рана, похоже, не беспокоила. Темная шерстяная рубашка скрыла повязку. На мисс Джермен, сидевшей в таком же белом садовом кресле, была ослепительно яркая блузка и соломенного цвета твидовая юбка.

При нашем приближении Харви встал гибко и уверенно.

– Не выдержали? – бросил я.

– Путешествие оказалось слишком длинным, – криво усмехнулся он и придвинул кресло Жинетт. Та вежливо отказалась и облокотилась на высокую цветочную вазу в форме греческой амфоры.

Я заметил:

– Длинным – это верно, но еще не кончилось. Отправляемся в полночь.

Он поднял бровь.

– Ночевать не будем?

– Нужно попасть в Женеву на рассвете. Продержитесь?

Мисс Джермен удивленно взглянула на меня.

– Ему же нужно отдохнуть, он ранен!

Харви мягко возразил:

– Он не это имел в виду.

Она нахмурилась.

– А что вы имели в виду, мистер Кейн?

– Скажите прямо, что вы имели в виду, Кейн, – поддержал Харви, криво ухмыльнувшись.

– Я имел в виду, что он – алкоголик! – бросил я, – и к полуночи рассусолится и способен будет только ныть.

Девушка вылетела из кресла, как пружина.

– Кто вам это сказал?! Почему ему нельзя выпить? Он ранен!

Я удивился, не ожидая увидеть ее в роли адвоката, и взял тоном ниже.

– Он ранен, но это не меняет факта, что у него начался запой.

Она повернулась к Лоуэллу.

– Харви, это правда?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Откуда мне знать? Это нужно спросить у профессора Кейна.

Девушка вновь повернулась ко мне.

– Почему вы так уверены?

Я устало покачал головой.

– У вас есть возможность убедиться. К полуночи пользы от него будет не больше, чем от малыша с игрушечным пистолетом.

Он содрогнулся – и мне в грудь уставился ствол револьвера, бокал в его левой руке уже не дрожал. Полбутылки коньяка 1914 года с бокалом шотландского виски ухудшили реакцию, но он не достиг еще той стадии, когда от пары рюмок вы воспаряете ввысь. Я перевел дыхание, не сводя глаз с револьвера.

– Попробуй повторить этот фокус, когда я буду знать, что партнер вздумает мне угрожать.

Он хмыкнул.

– Скажем, в полночь?

Потом сунул револьвер за пояс и заправил в брюки рубашку. Только теперь он обратил внимание на воцарившуюся тишину. Некоторое время все молчали, потом Жинетт опустила руку из-за спины и бросила маленькие садовые вилы на клумбу. Острия с хрустом вонзились в землю. Харви широко раскрыл глаза, а она спокойно сказала:

– Я стала играть в такие игры гораздо раньше вас, мистер Лоуэлл, и тогда они обходились куда дороже.

Харви внимательно всех оглядел. Мисс Джермен, хмурясь, наблюдала за ним. Он допил бокал и кивнул.

– Похоже, профессор хитрее, чем мне казалось. Так что дальше?

– Лучше всего принять пару таблеток и лечь спать.

Мисс Джермен спросила:

– Харви, это правда?

– Как будет угодно профессору. – Он повернулся и с окаменевшим лицом ушел с террасы в дом.

– Может кому-то присмотреть за ним? – неуверенно спросила мисс Джермен.

Я пожал плечами.

– Я не возражаю. Но этого ему и хочется: чтобы кто-нибудь сидел рядом и ругал его. Чтобы было на кого свалить вину или навести револьвер. Кто-нибудь на роль врача. Лишь бы не вспоминать, что он единственный, кто может все решить.

– Профессор Кейн решит все ваши проблемы! – с вызовом бросила она.

– Я не решаю, а только ставлю диагноз. Один врач посоветовал пациенту-ревматику превратиться в мышь, ведь у мышей не бывает ревматизма. Я, как и он, деталями не занимаюсь. Но если вас интересует мой диагноз, нате: Харви пришлось убить немало людей, и он прекрасно сознает, что придется убивать и дальше. Не каждый может жить с подобной ношей. Но вам зачем все это?

Она вздернула подбородок.

– Он мне нравится.

– Вчера он вам не нравился. Вчера вы говорили, что мы – пара голливудских гангстеров.

Она замялась.

– Я изменила свое мнение о нем. Нет, простите, я была не права насчет вас обоих. Но если вы его прекрасно понимаете, то почему не можете помочь?

Я покачал головой.

Она вскочила, крепко обхватила себя руками, с минуту постояла так, невидяще уставившись в зеленую долину, затем резким движением разомкнула руки и повернулась, чтобы уйти.

– Пойду поговорю с ним.

Я поспешно заметил:

– Харви сам все знает. Он выдержал "сухой закон" целых три дня, потому что понимал, что нельзя смешивать оружие и выпивку. И он себя не обманывает. Нужен только достаточно веский импульс, чтобы менять образ жизни. Перестать убивать может оказаться недостаточно.

– Что вы имеете в виду?

– Что не всегда важно, почему человек стал алкоголиком. Алкоголь сам и причина, и следствие. И ему нужна убедительная причина, чтобы бросить пить. Очень веская.

Она не отводила глаз, потом медленно кивнула и скрылась в доме.

17

Жинетт проводила ее глазами.

– Ты пытался внушить ей, что она может стать такой причиной?

Я пожал плечами.

– Просто дал понять, что церковные брошюры и чашка какао тут не помогут.

– Способа вылечиться действительно нет?

– Один случай на сто, как говорят врачи.

– Но девушка достаточно хороша, чтобы верить в чудо даже его сотворить. – Жинетт взглянула на меня. – А он – тот ли единственный на сотню?

– Он один на несколько миллионов. Немногие становятся профессиональными телохранителями такого класса? В Париже его считают третьим, – я поправился, – после гибели Бернара – уже вторым.

Жинетт спустилась в сад, я шел рядом.

– А каким считают тебя, Луи?

– Я – не наемник.

– Ну да, конечно. Ты генерал, а не простой стрелок. Сейчас ты решаешь, где состоится битва. И думаешь, что в этом все дело. И что тебя этот огонь не сожжет никогда – не то что других. Видишь, теперь и я знаю, как мыслит профессионал: в любой момент в любом месте побить соперника. Как пилот истребителя или рыцарь в латах, вечно в поисках очередного дракона. Всегда. Пока последний дракон его не погубит. А этот последний найдется всегда. И для Ламбера, и для тебя.

– И все-таки я не наемник, Жинетт.

– Им не был и Ламбер. Знаешь, как он погиб?

– Читал в газетах. Несчастный случай на яхте у берегов Испании.

– И ты в это поверил, Луи?

Я пожал плечами.

– Мне это показалось странным, но оснований сомневаться не было.

– Мы держали яхту возле Монпелье, там, где вы с Ламбером в свое время встречали оружие из Гибралтара и Северной Африки. Примерно раз в году он выходил в море со старыми друзьями-контрабандистами. Табак из Танжера, кофе и запчасти для Испании. Не ради наживы, а, как он говорил, чтобы тряхнуть стариной. Но однажды испанская береговая охрана оказалась бдительней обычного, и обстреляла их из пулеметов. Крайне неспортивно. Но им, возможно, просто не объяснили, что Ламбер занимался этим из спортивного интереса...

– Я занимаюсь своим делом не из спортивного интереса.

– Возможно. Но почему тогда ты это делаешь?

– Потому что меня наняли. Это моя работа.

– Кто ты сейчас? Ты так и не стал адвокатом?