Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна

Запечатав бутылочку, он принялся собираться, а я, поднявшись, выдохнула:

— Спасибо!

— Да не за что, нэри. Это моя работа. Или, — мужчина улыбнулся, — скорее, мое призвание.

Я закусила губу:

— Скажите, можно ли исцелить того, кто не может ходить?

Мужчина снова нахмурился, оглядел меня с головы до ног.

— Кто-то из ваших близких…

— Да, мой брат. У него… он сломал позвоночник. В детстве, когда катался с горки, и… — я глубоко вздохнула. Говорить об этом было сложно и непривычно, особенно когда столько лет надеялась, искала способы, и вот теперь передо мной стоял самый настоящий целитель, сильнейший маг! — Это случилось несколько лет назад. У меня не было средств, чтобы оплатить его лечение, но если вы…

Ошейник! Это воспоминание обожгло посильнее, чем могло бы обжечь пламя, вздумай я сунуть руку в камин. У меня же под подушкой остался ошейник, я могу оплатить лечение Фабиана! Надо только его забрать… если его еще никто не забрал. Мысль прокатилась по телу холодом, но я немедленно ее отогнала. В моей комнате для мачехи нет ничего интересного, а убираться в ней наверняка будет Дорота. Если Дорота найдет ошейник, она уж точно не станет говорить о нем Стелле, скорее, припрячет для Фабиана.

— Если бы вы взялись, я бы оплатила лечение! — Счастливая, я прижала руки к груди, глядя Каэтану в глаза.

Лекарь покачал головой:

— Ливия, здесь все оплачивает его величество. — Он поднял руку, не позволяя мне возразить. — Это первое. А второе — мне нужно увидеть вашего брата, провести обследование, чтобы понять, что я могу сделать.

— Но ведь такое возможно? Вы могли бы его исцелить?!

— Я никогда не даю ответов, не оценив пациента. — Каэтан покачал головой. — Но я могу сказать в общем. Любая, даже самая серьезная травма поддается исцелению, если она не была закреплена магией. Поэтому предварительно — да. Я смогу помочь вашему брату.

Да… Да!

На глаза невольно навернулись слезы, которые я спрятала за улыбкой.

— Спасибо… — выдохнула взволнованно. — Спасибо! Вы только что сделали меня самой счастливой на свете!

Лекарь улыбнулся в густую бороду и захлопнул саквояж.

— Рад был познакомиться, Ливия. И сделать вас счастливой, несомненно.

Когда за ним закрылась дверь, я не закричала только потому, что побоялась его напугать. Зато запрыгала по комнате, как сумасшедшая, кружась в понятном только мне танце, хлопая в ладоши и улыбаясь так, что по ощущениям уголки губ растянулись до ушей.

Да, да, да!

Все было не зря! Фабиана можно спасти! Осталось его только найти, а потом…

Я упала на кровать, поверх покрывала, раскинув руки и слушая свое сумасшедшее сердце. А оно определенно сумасшедшее, потому что колотится счастливо и безумно даже несмотря на то, что я в замке у Снежных в Эрнхейме.

Да и ларги бы с ними!

Главное — мой брат снова будет ходить.

Я прикрыла глаза, а открыла их от того, что скрипнула дверь. Ойкнула и подскочила на постели: вошедший светловолосый мужчина был статен и красив, но какой-то жестокой, отталкивающей красотой. Не нужно было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы узнать в нем Снежного. Его выдавала и манера держаться, и холод, источаемый им, и выражение лица: на меня он смотрел как на нечто крайне ничтожное, но… забавное.

— Кто вы? — спросила я, но меня не удостоили ответом.

Я хотела подняться, но не успела: короткое движение, как порыв зимнего ветра и нахлест снега — и вот он уже стоит рядом со мной, опираясь ладонями о кровать по обе стороны от меня.

— Любопытно, — произнес он. — У моего братца определенно странный вкус, но…

Жесткая ладонь рывком легла мне на затылок, а потом с настойчивой силой впечатала мой рот в тонкие надменные губы.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Оставив бунтарку в замке, Хьяртан сразу вернулся в Борг. В душе клокотала злость, и сложно было понять, на кого злился больше: на строптивую девчонку, которая не умела слушать и слышать (с повиновением, к слову, тоже имелись сложности) или на ее странную семейку. В то, что норра Селланд отправила мальчишку к лекарю, его величеству мало верилось.

— Где он? — оказавшись в прогретой, даже чересчур, гостиной, сразу приступил он к допросу.

— Кто, ваше величество? — явно решила прикинуться идиоткой хозяйка дома. Она сидела в кресле возле камина, в котором ярилось пламя, и при этом лихорадочно обмахивалась веером, старательно делая вид, что в любой момент может потерять сознание.

— Ваш пасынок, — из последних сил давя в себе раздражение, ответил Снежный.

— У лекаря он, — продолжая бледнеть, сказала Стелла и, захлопнув веер, судорожно сжала тонкие из слоновой кости пластины.

Хьяртан заметил, как дрогнули ее пальцы, и решил, что хватит любезничать и терять понапрасну время.

— Норра Селланд, — он шагнул ближе. Женщина испуганно вжалась в спинку кресла, а девица, стоявшая у окна, нервно прижала руки к груди. — У меня нет ни времени, ни желания играть с вами в игры и по крупицам выжимать из вас ответы. К тому же лживые. Я не верю, что вы отправили ребенка к целителю, но, если уж отправили, думаю, вам не составит труда проводить нас.

Несколько секунд она молчала, глядя на него большими, расширившимися от ужаса глазами, а потом вскочила. Хьяртан уж было решил, что и эта тоже предпримет отчаянную попытку сбежать (мало ли, вдруг это у них семейное), но вместо побега обманщица бросилась ему в ноги.

Упав на пол, прорыдала:

— Простите меня глупую, ваше величество! Каюсь я… каюсь! Испугалась, что Лив… наша славная, драгоценная Лив не вернется, как когда-то не вернулась ее мать, и… — Она судорожно вздохнула. — Когда Ливия исчезла, мальчик очень сильно кричал, ревел… был вне себя! Казалось, он обезумел. Мы сильно испугались, и я… я…

— Отвечайте скорее! — Не выдержав, Хьяртан схватил ее за плечи, заставляя подняться, и встряхнул посильнее, надеясь наконец добиться правды. — Где. Он?

— В… в… Башне безумных, — наконец выдохнула вдова и зажмурилась, словно опасаясь удара.

И наверное, правильно, что опасалась. В тот момент Хьяртану нестерпимо захотелось не просто ее встряхнуть, а сделать так, чтобы ее гнилое сердце заледенело. Впрочем, оно и так было ледяным, иначе бы не отправила пасынка в лечебницу для душевнобольных.

— Он — напуганный ребенок, а не сумасшедший. — Снежный отпустил вдову, брезгуя даже ее касаться.

— Вы его просто вчера не видели и…

— Где ваш сын?

Не ожидавшая столь внезапной смены темы разговора, женщина вздрогнула. Сглотнула и чуть слышно пробормотала, стараясь не смотреть на Хьяртана:

— Как уже говорила, мой сын отправился путешествовать. Сразу после Дня появления…

— И это тоже было ложью. Я хочу знать, где прячется ваш наследник? — Последнее слово Хьяртан пренебрежительно выплюнул.

Молчание длилось несколько секунд, а после вдова Селланд, подняв на него взгляд, тихо повторила:

— Он отправился путешествовать.

Снежный почувствовал, как по венам начинает струиться сила. Сжал пальцы в кулаки, не давая потокам холода прорваться наружу и уничтожить бессердечную, лживую ведьму.

— Что ж, тогда за грехи вашего сына придется отвечать вашей дочери. Пока мы не найдем его. — Он перевел взгляд на одного из стражников. — Нэри отправится с нами.

Воин тут же ринулся к испуганно пискнувшей девице, схватил ее за локоть и повел к выходу из гостиной.

— Мама… Мамочка! — взвизгнула та.

Но вдова, на удивление, продолжала молчать. Стояла прямая, напряженная, словно вздернутая на дыбе преступница, коей она, по всей видимости, и являлась.

— Уходим! — приказал Хьяртан, надеясь, что материнское сердце все-таки не выдержит рыданий дочери, но Селланд оставалась неподвижной.

— У Берта он! — Девица сдалась первой. — Еще вчера к нему поехал… Это его друг… Губерт Лех… Живет в доме возле ратуши!

Хьяртан кивнул, и стражник отпустил девушку. Та тут вжалась в стену, затряслась мелко, давясь слезами. Вдова же побледнела, тяжело опустилась в кресло. Что было дальше, Хьяртан не знал, да это ему было и неинтересно. Выйдя из дома, протравленного ядом лжи, он глубоко вдохнул свежий, морозный воздух, чувствуя, понимая, что там он просто задыхался.