Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина» - Алексей Маслов

Таким образом, Конфуций не забыл того, кто наставлял его в истинном смысле ритуалов. Правда, самый знаменитый комментатор труда Конфуция, неоконфуцианец Чжу Си, в XIII в. высказал немалое сомнение по поводу наличия в тексте упоминания о Лао-цзы. Но эти сомнения легко объяснимы чисто психологическим неприятием того факта, что основатель конфуцианства обучался у основателя даосизма.

Версия, что сам Лао-цзы не мог написать свой труд, высказывалась давно. Как ни странно, основным доказательством был достаточно простой, но трудно оспоримый довод, — само время, когда предположительно жил Лао-цзы не располагало к написанию книг. Тогда ещё не сложилась традиция философского трактата, которая начинается с Конфуция и Мо-цзы [41, 237]. Причём такой подход возник отнюдь не благодаря гиперкритицизму современной культуры и исторической науки, склонной отвергать все старые авторитеты.

Сколь ни велико было преклонение китайской культуры перед Лао-цзы, его авторство «Дао да цзина» подвергалось сомнениям уже издревле. Правда, первоначально речь шла не об историзме личности Лао-цзы, а лишь о том, мог ли этот человек создать такой трактат.

Первые серьёзные сомнения были высказаны ещё в XII веке. Учёный Ван Шипэн заметил: «Весьма сомнительно, чтобы этот текст в пять тысяч иероглифов был написан Лао-цзы». В ту же эпоху стали поговаривать о нескольких Лао-цзы. Например, учёный-конфуцианец Е Ши считал: «Тот человек, что наставлял Конфуция, — не тот Лао-цзы, что написал книгу. А тот человек, который написал книгу, — не Лао Дань из семьи Ли. Лишь безрассудные люди объединяют этих двух в одного».

Скорее всего, «мы должны различать реального философа Лао Даня — одного из многих на том историческом промежутке — и мудреца Лао-цзы, чьё авторство «Дао дэ цзина» принадлежит, пожалуй, к области мифов. Например, известный китайский историк Го Можо сделал такой вывод: «Хотя книга «Лао-цзы» не принадлежит кисти Лао Даня, но её основные мысли выработаны именно Лао Данем» [41, 236]. Он же считал, что книга написана значительно позже того, как Лао-цзы вёл свою проповедь.

А вот ещё одно предположение, высказанное современным китайским учёным Лю Жолинем: человека, который наставлял Конфуция, звали Лао Дань, он и является великим мудрецом Лао-цзы. А трактат «Лао-цзы» записал некий Ли Эр. А это значит, что Лао Дань и Ли Эр — два разных человека. Лао Дань якобы много рассказывал, был, вероятно, великим мистиком и посвящённым, но никогда ничего не записывал, а вот Ли Эр, не отличаясь ни особым величием ума, ни посвящением в эзотерические знания, в эпоху Борющихся царств (475–221 гг.) просто записал наставления Лао Даня. Многие не согласились с его оценкой, но и доказательно опровергнуть его мнение всё же не смогли.

Слово Лао-цзы таково же, как и его образ. Будучи неприукрашено и символически-всеобъемлюще, оно передаёт из поколения в поколение дух этого

удивительного человека. Для китайской традиции он всегда остаётся мудрецом, отважившимся на осознание высочайшей степени истинности, сумевшим выдержать её и передать последователям.

Итак, с версией о создании трактата именно неким мудрецом Лао-цзы придётся расстаться. Но кто же тогда? И вот с начала 50-х гг. нашего столетия начали возникать самые неожиданные и оригинальные предположения.

Самую неожиданную и одновременно красивую версию высказал Го Можо. Он утверждал, что трактат создан знаменитым мудрецом Гуаньинь-цзы — вероятно, именно тем Гуаньинь-цзы, которому Лаоцзы, по легенде, передал свой манускрипт.

Ход его мыслей был достаточно оригинальным. Он опирался на главу «Жизнеописания Мэн-цзы, Сюнь-цры, Ле-цзы» из «Исторических записок» Сыма Цяня. Сыма Цянь перечисляет имена некоторых мистиков и авторов трактатов и подчёркивает: «Все они изучали искусство Пути и Благости Хуан-Лао». В частности, там встречается имя некого Хуань Юаня из царства Чу, написавшего «Верхние и нижние главы» («Шанся бянь») упоминается он среди имён достойных мужей, что «любят изучение канонов».

В древней династийной истории — «Книге династии Хань» («Хань шу»), в разделе «Хроники искусства и литературы», есть интересная фраза: «Имя его было Юань, происходил он из царства Чу и был учеником Лао-цзы» [26]. Го Можо предположил, что произведение «Верхние и нижние главы» и есть ранняя версия «Дао дэ цзина», уже тогда разделённого на две части.

Чтобы понять всю оригинальность этой версии, вспомним историю создания трактата, а точнее, тот миф, который окутывает рождение «Дао дэ цзина»: Лао-цзы якобы написал этот трактат для начальника заставы. Откуда пошла эта версия? Прежде всего её упоминает Сыма Цянь, и если внимательно вчитаться в строки «Исторических записок», то возникнет немало вопросов. Дословно текст гласит: «Лаоцзы… долго жил в царстве Чжоу. Увидев, что Чжоу стало клониться к упадку, он покинул его. Добрался он до заставы, и начальник заставы с радостью сказал: «Мудреца, живущего в уединении, прошу написать книгу для меня». Так Лао-цзы написал книгу, состоящую из верхних и нижних глав [то есть из двух частей], рассказал в ней о Пути и Благости пятью тысячами иероглифов, а затем удалился».

В этих нескольких строках таится, по крайней мере, три загадки. Прежде всего обратим внимание, что Лао-цзы написал какую-то книгу из двух частей, причём из текста не ясно, то ли речь идёт именно о первой и второй части, то ли так называется книга «Верхние и нижние главы» («Шанся бянь»). Но ведь именно так назывался труд, приписываемый Хуань Юаню! Не об этой ли книге идёт речь, и не Хуань Юань ли проезжал через заставу? Кажется, версия Го Можо находит подтверждение в самом авторитетном историческом труде древности.

Существует и ещё одно интересное доказательство авторства Хуань Юаня. Го Можо указывает, что, по всей вероятности, в древности имя Хуань Юань могло звучать как имя начальника Заставы Гуань Инь. Он считает, что по звучанию эти иероглифы были взаимозаменяемыми. Действительно, в истории Китая известно немало случаев, когда одно и то же имя, записанное со слуха, изображалось разными иероглифами. Таким образом, мы получаем неожиданный вывод: Гуань Инь и Хуань Юань — вероятно, одно и то же лицо, а позже в даосских кругах возникла легенда о двух разных людях, которую и изложил Сыма Цянь. Лао-цзы, проезжавшего через заставу, не существовало, а «Дао дэ цзин» был написан самим Гуань И нем.

Оригинальность и неожиданность этой версии несомненна. К тому же, китайская история знает философа с таким именем — Гуаньинь-цзы — «Мудрец Гуаньинь». Он фигурирует в столь древних работах, как «Чжуан-цзы» и «Главы о Поднебесной», где упоминается наряду с такими несомненно историческими персонами, как Мо-ди, Гунсунь Лун, а также рядом с именем Лао Даня. Он встречается в «Главе о недвойственном» вместе с именами Конфуция, Мо-цзы, Лао Даня, полоководца-философа Сунь Биня. До нас дошёл даже труд с аналогичным названием — «Гуаньинь-цзы», приписываемый именно тому, кому передал Лао-цзы «Дао дэ цзин», к тому же по своим идеям он в немалой степени перекликается с трактатом своего духовного учителя.

В труде «Ле-цзы», приписываемом одному из ранних даосов, упоминается высказывание мудреца Уцзы: «Лао-цзы и Гуаньинь достойны того, чтобы говорить о них как о мудрецах». Вероятно, Гуаньинь-цзы был одним из лучших учеников Лао-цзы, целиком посвящённым в суть его таинственного учения.

Итак, можно сделать вывод, что «Дао дэ цзин» написал мудрец по прозвищу Гуаньинь-цзы (Гуань Инь) — «Мудрец с заставы», чьё имя также могло произноситься как Хуань Юань? Но и здесь китайский текст приберёг нам неожиданный сюрприз.

Мы не случайно призывали очень внимательно вчитаться в текст Сыма Цяня. Дело в том, что там нет имени Гуань Иня, в тексте дословно стоит «гуань лин инь». Каждый иероглиф в этой фразе можно перевести, по крайней мере, двояко: «гуань» — «застава» или имя собственное; «лин» — «указ», «приказывать», «командир»; «инь» — «чиновник» или имя собственное. А это значит, что речь может идти либо о неком Гуань Линине или Гуань Ине, либо о «командире-чиновнике, что охраняет заставу».

Ещё в VII веке в тексте «Толкования истинного Канона о Пути и Благости», приписываемом императору династии Тан Сюаньцзуну (685–762 гг.), который весьма высоко ценил великий трактат, была предложена ещё одна трактовка имени начальника заставы. Вероятно, комментатора той эпохи смутил иероглиф «си» («радоваться», «нравиться»), который идёт сразу за наименованием должности (имени?) начальника заставы. Обычно смысл фразы воспринимался как «с радостью сказал…». Но при чём здесь радость? Может быть, иероглиф «си» относится к имени, а фразу следует понимать так: «начальник заставы Инь Си» [7, 26]?

Возражений против всех этих версий нашлось немало. Например, было отвергнуто предположение, что «линь инь» следует понимать как название чиновничьей должности, которая была введена якобы в царстве Чу, — таких названий должностей не существовало. Да и вообще, чиновник высокого ранга (а следовательно, в тексте должна стоять его должность) в мирное время не мог находиться на заставе [42, 27–29].