Тебе конец, хапуга! - Кирилл Казанцев

– Даже при свете никто ни хрена не заметит.

Полы плащ-палатки взметнулись, и «призрак монаха» бесшумно растворился в ночи.

Продолжал гореть свет на веранде дачного дома, переливались звезды на ночном небосводе, тихо шумел лес. Вскоре сытый и согревшийся чаем гастарбайтер вернулся на свой пост. Первым делом убедился, что проволоку на моторном отсеке никто не раскручивал, солярку не сливал, а затем забрался в кабину и устроился дремать на месте механизатора.

Ясное дело, что обстрел из пулемета колонны кинематографистов и джипа Пефтиева не остался без последствий. Прибыла следственная группа, опрашивали свидетелей, собирали вещдоки. Найденные гильзы свидетельствовали о том, что стрельба велась из единого пулемета немецкого производства времен Второй мировой войны – «MG-34». Вот только самого оружия найдено не было. Неизвестный пулеметчик исчез, растворился в лесу, испарился в лучах заходящего солнца вместе с последними проблесками уходящего дня. К удивлению полиции, не было не только убитых, но даже раненых. Зато испуга хватило с избытком и на всех.

Ларин не особо горел желанием тесно сотрудничать с правоохранительными органами. Ведь тайная организация по борьбе с коррупцией, к которой он принадлежал, была ох как не в ладах с законом. И слишком тесный контакт мог обернуться провалом. Поэтому Андрей даже не стал вспоминать в своих показаниях о старухе, виденной им в лесу, – просто сообщил, что кто-то неизвестный, кого он даже увидеть не успел, оглушил его ударом сзади. Сам он не местный, ни с кем не конфликтует и потому никаких соображений насчет особы террориста не имеет. Скорее всего, предположил Ларин, обстрел связан не со съемочной группой, не со съемками фильма, а с профессиональной деятельностью Пефтиева – мало ли кому могло стать поперек горла строительство федеральной трассы. Участие Ларина в предварительном расследовании этими показаниями и ограничилось. Других желающих сообщить правоохранителям о своих догадках и впечатлениях хватало.

Охотно давали показания бойцы ОМОНа, но дольше всех – Роман Мандрыкин. Он настоял на том, чтобы отойти в сторону, чтобы никто не подслушал его слов. Поэтому Андрею удалось лишь увидеть, как заместитель Пефтиева по связям с общественностью испуганно оглядывается, бурно жестикулирует и что-то доверительно шепчет на ухо дознавателю. Увиденного хватило, чтобы понять: Мандрыкин твердо уверен в том, что ему известно, кто обстреливал колонну. Пефтиев же, наоборот, замкнулся в себе, стал подозрительным. Подобная метаморфоза произошла и с монстром от отечественной кинематографии Владимиром Рудольфовичем Карповым. Взгляд его сделался стеклянным, будто бы обращенным внутрь головы, направленным в мозг. На все вопросы он отвечал односложно: «да» или «нет». Если же требовался развернутый ответ, то произносил – «не знаю, возможно, вы и правы», «но я никого лично не подозреваю».

Снявший уже не один фильм с этим маститым режиссером оператор по секрету признался Ларину:

– У него всегда так перед запоем.

– Мэтр запойный?

– Еще какой. Обычно у него это происходит на полнолуние или вследствие сильного стресса. Вот уж точно напьется, как пить дать.

Из уважения к динозавру российского кинематографа правоохранители закончили предварительный опрос свидетелей из числа киношников достаточно быстро. Да и Пефтиев был не последним человеком в этой стране. Чувствовалось, что в версию, подброшенную Мандрыкиным, дознаватель поверил. Ему не терпелось раскрыть преступление по горячим следам.

Участок леса обтянули красно-белой заградительной лентой, внутри которой орудовали эксперты. Карпов сидел на пеньке и что-то сосредоточенно рисовал перед собой на земле сухой сосновой веткой.

– Владимир Рудольфович, – обратился к нему Ларин. – Война войной, но обед должен быть по расписанию. Какие у нас планы на завтра?

– У меня депрессия, – глухо произнес знаменитый кинорежиссер, и сухая сосновая веточка сломалась в его руках. – У меня депрессия.

Это звучало как приговор. Было ясно, что творческий дух покинул режиссера.

– А ведь все так хорошо начиналось, Андрей, – произнес Карпов и на какое-то время впал в транс.

Члены съемочной группы окружили Владимира Рудольфовича и ожидали его решения. Режиссер, осознав важность момента, поднялся и, картинно махнув над головой рукой, крикнул Пефтиеву, мрачно созерцавшему остатки «Хаммера» вместе с Мандрыкиным и Асей Мокрицкой:

– Соратники мои и вы, друзья мои, подойдите ко мне…

Андрею даже показалось, что Карпов готов вслух зачитать свое завещание. Но случилось именно так, как предсказывал оператор.

– …Кому-то очень не хочется, чтобы мы сняли гениальный фильм. Кому-то он вот так мешает. – И Владимир Рудольфович провел ребром ладони по шее, будто перерезал себе горло. – Но мы же не сдадимся? Ведь главным из всех искусств для нас является кино. А потому, соратники мои и друзья, предлагаю не прятаться в норы, не унывать, не считать убытки, а вместо этого устроить веселую вечеринку…

– Я же говорил – в запой уйдет. Конец работе, – пробурчал оператор, стоявший рядом с Лариным. – И ведь ничего не поделаешь. Конституция у него такая, мозги так устроены.

– Вы и нас приглашаете, как я поняла? – воскликнула Ася.

– Естественно, друзья мои. – Наконец-то взгляд Карпова сделался осмысленным.

Затруднения с транспортом решились быстро. Прибыл арендованный автобус и отвез всю компанию в дом отдыха, где размещалась элитная часть съемочной группы фильма «Огненный крест». Технический персонал и сотрудники рангом пониже, среди них и Ларин, были расквартированы в агроусадьбе неподалеку.

Пефтиев не пожелал ударить в грязь лицом, пировать и пить на халяву он не был приучен. А потому вскоре автобус, сделав рейс в город, вернулся в дом отдыха с запасом спиртного и горячих блюд из ресторана.

– Это, конечно, не то, к чему вы наверняка привыкли, – жеманно извинялся Владлен Николаевич, когда угощения были не только расставлены на столе, но и часть из них уже перекочевала в желудки гостей. – Но поверьте, это лучшее, что можно было достать в это время в этом захолустье.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Мандрыкин. – После пережитого любое спиртное пойдет. Главное – стресс снять.

– А у меня депрессия, – упрямо проговорил Карпов, беря стопку вискаря и опрокидывая ее в горло без всякого тоста. – И какая же это сволочь на нас сегодня покусилась? – Знаток человеческих душ перевел взгляд на Мандрыкина.

– А что вы так на меня смотрите, Владимир Рудольфович? – Зампредседателя по связям с общественностью нервно повел плечами. – Уж не хотите ли вы сказать…

– Захочу – скажу что угодно. Никто мне рот заткнуть не сумеет, – пьяно проговорил режиссер.

– Вы не обижайтесь, но дело в том, что у моего заместителя, – вкрадчиво принялся объяснять Пефтиев, – есть одна навязчивая идея, ничего не имеющая с реальностью…

Мандрыкин расхохотался.

– Так уж и не имеющая, – но, встретившись с суровым взглядом хозяина дорожно-строительного холдинга, тут же приложил палец к губам и с идиотской ухмылкой несколько раз повторил: – Все, молчу-молчу…

– Ну, так и молчи, – посоветовал Владлен Николаевич.

– А у вас секреты какие-то от меня? – замурлыкала Ася.

В пьяный разговор решил встрять и Ларин. Спиртное развязывает язык, и потому имелась надежда узнать что-нибудь, о чем на трезвую голову никто из фигурантов дела и слова не скажет.

– Если звезды зажигают, то это кому-нибудь нужно, – процитировал Андрей Владимира Маяковского.

– Что вы хотели этим сказать? – удивился Пефтиев.

– Если в кого-то стреляют, значит, это кому-нибудь тоже нужно.

– Абсолютно согласен с тобой, Андрюша, – кивнул Карпов и налил сам себе. – А поскольку стреляли во всех нас, то остается только догадываться… – Произнеся эту многозначительную фразу, он решительно выпил.

– Я, конечно, не сценарист и не режиссер, – продолжил Андрей, не спеша притронуться к своему стакану, – но все конфликты в этом мире возникают или из-за власти, или из-за денег, или из-за… – Ларин сделал паузу.

– Женщин, – произнес, глядя себе под ноги, Владимир Рудольфович. – И ты хочешь меня убедить, что я чуть не поплатился жизнью из-за бабы?

– Все может быть, – произнес Ларин.

– Полная ерунда, – покрутил головой Пефтиев, – и мой заместитель это охотно подтвердит. Ведь правда, Роман?

Мандрыкин задумчиво тер щеку и явно имел другое мнение.

– Владлен Николаевич, бабы – это полная ерунда.

– Для тебя – конечно, кто бы сомневался, – хихикнула Ася.

– Не в том смысле, что они совсем лишние в этом мире, – убежденно проговорил нетрадиционный Мандрыкин, – а в том, что все решают деньги.

– Знаю я твою теорию, – ухмыльнулся Пефтиев. – Будут деньги – все остальное можно купить, в том числе и баб.