Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» - Гленн Йеффет

Абсурдисты и сюрреалисты не нуждались ни в помощи, ни в теориях заговора. Они видели мир как очевидный абсурд, а людей — «во власти непостижимых систем», как описывается в «Энциклопедии научной фантастики». Абсурдизм уходит корнями в символизм XIX века и подпитывается произведениями Жан-Мари Вилье де Лиль-Адана, патафизикой Альфреда Жарри и сюрреализмом Андре Бретона (это уже XX век), а также воображаемой реальностью Франца Кафки. Истории в стиле хоррор, хотя и не абсурдные, производят похожий эффект, описывая некую реальность, стоящую за той реальностью, которую мы знаем. Мифы о Ктулху, принадлежащие перу Г. П. Лавкрафта, повествуют о древних существах, которым когда-то принадлежала Земля, которые были изгнаны, но теперь пытаются вернуться обратно. Эти мифы — хороший пример.

В романах «Сирены Титана» (1959), «Колыбель для кошки» (1963) и «Бойня № 5» Курт Воннегут доказывает бессмысленность бытия и в каждом романе приводит разные аргументы в пользу этого утверждения. Абсурдизм играл существенную роль в журнале Муркока «Новые миры» и в антологии Харлана Эллисона «Опасные видения». Подобные истории зачастую выражаются в каламбурной форме на манер «Поминок по Финнегану» Джеймса Джойса — написанная в духе Джойса «Босиком в голове» Олдиса и «С пальцем в моем Я» Дэвида Джерролда.

Величайшим фантастом, исследовавшим неизвестное, был Филипп К. Дик. Его хаотическая личная жизнь отразилась в его произведениях, которые нашли широкое признание лишь после смерти автора. Успех ждал первый же фильм, снятый по мотивам его романа «Бегущий по лезвию бритвы» (1982). Несмотря на то что Дик был плодовитым писателем (он должен был много писать, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, сочиняя романы в бумажных обложках), его работы всегда отличались серьезными идеями, мастерским изложением и стержневым поиском иллюзорной реальности. Самым наглядным образом этот поиск воплотился (вдобавок к «Человеку в высоком замке») в романе «Нарушенное время Марса» (1964), где господствует шизофрения, в романе, трактующем тему холокоста, «Д-р Бладмани, или Как мы научились жить с бомбой» (1965) и в романе «Три стигмата Палмера Элдрича» (1965), в котором галлюциноген помогает марсианским колонистам притерпеться к жизни на «красной» планете, пока им не предлагают новый наркотик Элдрича, позволяющий колонистам выходить за пределы реальности.

Дик умер незадолго до выхода на экраны фильма «Бегущий по лезвию бритвы», снятого по мотивам его романа «Мечтают ли андроиды об электрических овцах?» (1968). В этом романе настоящие животные становятся настолько редки, что любое живое существо приобретает безмерную ценность. Чтобы заполнить этот пробел (и искупить вину), создаются андроидные животные и гуманоиды, тогда как главный герой фильма, работа которого заключается в том, чтобы убивать контрабандных андроидов (в фильме они называются «репликантами»), всеми силами старается понять причины мирового упадка. Фильм и роман идут разными путями, однако у обоих есть собственные достоинства и свои поклонники. Ричард Корлисс так подытожил в Time: «…не было фильма, который оказался бы полностью верен идеям автора и в то же время удачно нашел свои способы их выражения. Лучшие из них — «Бегущий по лезвию бритвы» с «более человечными, чем люди» андроидами и «Особое мнение» — используют Дика как пусковую установку для их собственных реактивных полетов фантазии».

Возможно, о поисках реальности, которые занимали Дика, в Голливуде узнали в очень подходящее время — во время, когда мир кинематографа тоже начал подвергать сомнению собственную реальность, отражая неуверенность зрителей. За «Бегущим по лезвию бритвы» последовал фильм «Вспомнить все» (1990) по мотивам романа Дика «Мы можем вспомнить все для тебя» (1966), французский фильм «Признания психа» (1992) по мотивам «Признания художника-неудачника» (1989), канадский «Крикуны» (1995) по мотивам «Второй модели» (1987) и недавний фильм «Особое мнение» (2002), снятый по мотивам одноименного романа (1956). Еще больше романов готовится к экранизации.

Наконец, виртуальная реальность (ВР) сама по себе, конечно, является давним приемом научной фантастики. ВР ассоциируется с киберпанком и оставившей ослепительный след публикацией в 1984 году романа Уильяма Гибсона «Нейромант», поскольку в этом романе было подробно описано «киберпространство», которое стало главной метафорой последующего движения. «Общим местом, — как пишет «Энциклопедия научной фантастики», — является использование прямого электронного интерфейса между человеческим мозгом и ИИ, создающим для подключенного человека иллюзию взаимодействия с реальностью, настоящее местонахождение которой может выходить за пределы ИИ, при помощи сетей передачи данных, частью которых является ИИ». В «Нейроманте» у «ковбоя» ВР Кейса имеется приспособление, хирургическим путем вживленное ему в мозг.

Этот прибор позволяет ему «переключаться» в «киберпространство», которое Гибсон описывает как проекцию «бестелесного сознания во всеобщую иллюзию, то есть матрицу». (Возможно, это первое употребление термина «матрица» с целью описания пространства виртуальной реальности.)

Гибсон не был тем, кто изобрел киберпространство или виртуальную реальность (он сделал их популярными, скомбинировав их в убедительное представление о будущем, где правят международные корпорации и их ИИ). В 1981 году Вернор Виндж опубликовал роман «Истинные имена», в котором хакеры пытаются создать виртуальную реальность, и даже раньше, еще в 1964 году, Даниель Галуи представил читающей публике роман «Фальшивый мир» (известный также как «Симулакрон-3»). Здесь мы видим потенциально бесконечный ряд ВР, наложенных друг на друга. Роман был дважды экранизирован: сначала вышел фильм «Welt am Draht» (1973, «Мир на проволоке»), а относительно недавно был снят фильм «Тринадцатый этаж». Диснеевский фильм «Трон» (1982) — пожалуй, самый первый фильм, где затронута тема киберпространства, но с той поры о киберпространстве много что было написано и снято. Большая часть этой продукции имеет отношение к компьютерным играм, как сериал Ларри Нивена и Стивена Барнса «Парк снов» (1981–1991). Но даже у этого и прочих рассказов о «пойманных в ловушку» имелись предшественники, например «Город и звезды» (1956) Артура Кларка, где горожане проецируют самих себя в наполненные насилием приключенческие истории, чтобы избавиться от скуки. Ролевые игры, гипертексты и их продолжения — видеоигры, некое промежуточное звено между чтением и полной ВР, в последнее время оказали значительное влияние на киношные приключения.

Неминуемое развитие искусственного интеллекта (Азимов называл это «конфликтом, которого можно избежать», однако немногие согласны с тем, что это так на самом деле) означает соревнование с людьми и, может быть, даже атаку на человечество, на которую пойдут машины, рассматривающие людей как угрозу или ненавидящие их за то, что они создали ИИ. Машины могут обходиться с людьми как с лишенными логики паразитами. Возможно, Шелли и Чапек были правы. Фредерик Браун изобразил компьютер размером с галактику, который становится Богом в рассказе «Ответ» («Есть ли Бог?» — спрашивает главный герой, поворачивая выключатель, и компьютер отвечает ему: «Да, теперь существует!»), а Харлан Эллисон придумал мстительный богоподобный компьютер в романе «У меня нет рта, но я должен кричать» (1967), уничтожающий всех людей, за исключением пяти несчастных, которых он собирается подвергнуть вечным мукам. Грегори Бенфорд в серии «Великая небесная река» (1987) описывает войну между органической и неорганической жизнью в масштабе всей Вселенной, Грег Бир в «Королеве ангелов» (1990) — нависшую возможность рождения ИИ, тогда как Вернор Виндж в «Пламени из глубины» (1992) предполагает, что в результате какого-то неотвратимого эволюционного процесса ИИ станут подобны богам, которые будут повелевать обширной пустотой за пределами галактик.

«Матрица» — наследница всех этих традиций, хотя и фильм, и его создатели могут этого и не осознавать. Уникальной «Матрицу» делает объединение разнородных элементов из пантеона научной фантастики потрясающим новым образом: здесь есть и парадокс реальности, и враждебный искусственный интеллект, и виртуальная реальность, и, конечно, много оглушающей пальбы. Не говоря уж о превращении людей в живые батарейки. Впрочем, научная основа последней «фишки» кажется слабенькой — я предпочитаю версию Роберта Сойера, согласно которой ИИ используют вычислительные мощности человеческого мозга.

В качестве альтернативы предлагаю собственную теорию: люди необходимы компьютерам в качестве независимых единиц в игре, в которую они играют, — в игре в Бога. В этом случае людей можно было бы назвать живыми шахматными фигурами, хотя никаких установленных «ходов» здесь не существует. Каждая личность, каждое, отдельное сознание создает новую индивидуальность, на базе которой реализуется компьютерная власть над жизнью и смертью, открытиями и иллюзиями, борьбой и поражением. В рассказе Эллисона люди живут в «аду» и осознают постигшую их кару, и все это — часть наказания одного-единственного оставшегося в живых человека: он понимает, что происходит, но даже не может выразить свою агонию. В «Матрице» люди — до боли напоминающие современное человечество — должны выяснить это. Что толку быть богом, если у тебя нет никого, на ком ты мог бы испробовать свою власть?