Удивительное языкознание - Алексей Быков

Итак, буква e читается только при наличии диакритического знака, однако в конце слова, «чистая» е хотя и не читается, но влияет на чтение предыдущего согласного, как и в английском: François [фра(н)суа́] — французский вариант имени Франц, Françoise [фра(н)суа́з] — Франсуаза, женский вариант имени Франсуа. Вообще, конечное е часто является признаком женского рода прилагательного: haut [о] — «высокий», haute [от] — «высокая». Как вы уже поняли, au читается как [о]. Между прочим, еau — «вода» тоже читается как [о]: eau de Cologne [одэколо́нь] — «одеколон», дословно «кёльнская вода». Предлог de, существующий в романских языках во множестве модификаций, к счастью, сохраняющих начальное d, соответствует английскому предлогу of и отчасти русскому родительному падежу.

Звук [о] передается буквой о, если после нее не идут согласные n или m, придающие «носоватость», и буквосочетанием au: saucisson [сосисо́(н)] — «колбаса», «сосиска».

Звук [у] передается только одним способом, буквосочетанием ou; Koutouzoff [кутузо́ф] — Кутузов, известный во Франции русский военачальник. Обратите внимание, что используется буква к, а не с, что вообще характерно для передачи заимствованных слов и экзотических фамилий. Традиция идет еще с древнеримских времен, когда к использовалась исключительно в греческих словах и именах. Одиночная же буква u обозначает звук, похожий на тот, что в немецком, венгерском и турецком языках обозначается буквой ü. Попробуйте произнести русское слово тюль, не смягчая т, тогда у вас должно получиться то, что надо: la lune [ля лю́н] — «луна».

Следующий непривычный для нас звук мы будем обозначать буквой ё, однако имея в виду, что в отличие от русского ё он не йотированный. В немецком, турецком и венгерском языках этот звук обозначается буквой ö. Этот звук передается двумя способами: eu и лигатурой (двоебуквием) œ: chauffeur [шофёр] — «водитель».

Буквосочетания oi и oy обозначают что-то вроде русского [уа] с очень кратким [у], подобным английскому [w]: Valois [валуа́] — Валуа, королевская династия во Франции; trois [труа́] — «три»; voyage [вуая́:ж] — «путешествие, вояж».

Чтобы «разбить» сочетания двух гласных и заставить их читаться так, как в латыни, используется диакритический знак диереза, или трема (горизонтальное двоеточие), над вторым гласным: égoïsme [эгои́зм] — «эгоизм», Noël [ноэ́ль] — Рождество, maïs [маи́с] — «маис, кукуруза» (как видите, конечное s может читаться в заимствованных словах).

И, наконец, об украшении французской фонетики, о носовых гласных, обеспечивающих пресловутый «прононс». Кстати говоря, носовые гласные существовали и в русском языке приблизительно до XVI века, и в других славянских языках, но в современных сохранились только в польском. Носовой гласный во французском возникает, если после гласных a, o, е, i, u следуют неудвоенные согласные n или m. В противном случае носовой гласной не получается: grammaire [грамэ́:р] — «грамматика». Второе условие назальности (носовости) — отсутствие вслед за этими согласными какой-либо гласной, даже непроизносимой: une [юн] — неопределенный артикль женского рода ([ю] в транскрипции произносится без йотированности).

Всего существуют четыре носовых звука: [а(н)] — an, am, en, em; [о(н)] — on, om; [э(н)] — in, im; [ё(н)] — un, um. Например:

[а(н)]: enfant [а(н)фа́(н)] — «ребенок», сравните с латинским словом infantilis [инфанти́лис] — «детский, инфантильный»; Henri [а(н)ри́] — Анри, французский вариант имени Генрих; empire [а(н)пир́] — «империя».

[о(н)]: chanson [ша(н)со́(н)] — «песня»; nom [но(н)] — «имя», сравните английское name.

[э(н)]: impossible [э(н)поси́бль] — «невозможный»; ingéneur [э(н)жэнёр] — «инженер».

[ё(н)]: parfum [парфё(н)] — «духи».

Теперь об одной своеобразной особенности французской письменности и, соответственно, произношения, которая отражает стремление этого языка к благозвучию, а именно о сокращении коротких слов, местоимений, предлогов, артиклей перед словами, начинающимися с гласной. Эти короткие слова, как правило, имеют конечную — читающуюся, так как она единственная — гласную е. Перед гласной она выпадает из произношения, а на письме заменяется апострофом (верхней запятой). Примеры:

le (определенный артикль мужского рода) + hôtel = l’hôtel [лётэ́ль] — «гостиница»;

de (предлог, соответствующий родительному падежу, приставка к дворянской фамилии) + Artagnan (фамилия, название владения) = d’Artagnan [дартаньа́(н)] — д’Артаньян;

ce (указательное местоимение это) + est («есть») = c’est [сэ] — «это есть» (английское it is, немецкое das ist и т. д.): c’est la vie [сэляви́] — «это жизнь», «такова жизнь».

Среди диакритических знаков французской письменности один кажется совсем бессмысленным, так как не оказывает ни малейшего влияния на произношение. Это «домик», встречающийся над буквами o, a и е: ô, â, ê. Для французских школьников, должно быть, это дополнительное мучение, но нам, образованным иностранцам, иногда они могут помочь в идентификации незнакомого французского слова. Дело в том, что французский язык дальше других романских ушел от латинской лексической первоосновы, изменилось не только произношение, но и написание слов. Однако в некоторых случаях совестливые французы хотя бы оставляли знаки, свидетельствующие о собственном своеволии. Эти самые «домики» означают, что когда-то после этих букв следовала еще одна буква, как правило, s, впоследствии пропущенная: Côte d’Ivoire [котдивуа́р] — Берег Слоновой Кости, или, как с недавнего времени требует себя называть по-русски эта страна, — Кот-д’Ивуар. Обратим внимание на слово côte, достаточно добавить пропущенное s перед t, как все становится ясно — это же почти всем известный «берег»: английское coast, испано-итальнское costa, немецкое Küste. Еще примеры: château [шато́] — «дворец, замок»; (ср. с английским castle); forêt [форэ́] — «лес» (ср. с английским forest).

Испанский язык

Espaňol

Испания — одна из богатых римских провинций, усвоившая язык Рима. В семье европейских народов испанцы, как и их соседи по Пиренейскому полуострову португальцы, занимают особое место, обусловленное огромным влиянием, испытанным со стороны арабской культуры. В VIII веке большинство испанских земель всего лишь за несколько лет было завоевано так называемыми маврами, которых мы, не вдаваясь в историко-этнографические тонкости, будем считать арабами (точнее, носителями мусульманской культуры).

Испанская нация складывалась в процессе Реконкисты (то есть отвоевания Пиренейского полуострова у арабов), которая продолжалась много столетий. В испанской культуре множество элементов, от кухни до танцев и архитектуры, заимствованы у арабов в те времена. Надо сказать, что до эпохи европейского Возрождения арабская культура превосходила европейскую, как говорится, по всем статьям. Даже мореходное искусство, позволившее испанцам и португальцам инициировать эпоху великих географических открытий, перевернувшую представления европейцев о мире, было во многом заимствовано у арабов. Много арабских заимствований и в самом испанском языке. Да и внешность современных обитателей Пиренейского полуострова — это во многом арабское наследие, или, может быть, правильнее сказать, наследственность.

Испания весьма возвысилась в конце XV века, а, приобретя гигантские заморские колонии (большая часть Америки), до конца XVIII века была одним из крупнейших игроков в европейской политике. Владения испанской короны в лучшие годы простирались на восток Европы до Нидерландов (вспомним истории о Тиле Уленшпигеле). Далее последовал экономический упадок страны, который многие историки связывают именно с эксплуатацией колоний (американское золото погубило собственные производительные силы страны). С начала XIX века Испания постепенно утрачивает свои американские владения, которые по примеру североамериканцев вознамерились добиться независимости.

Долгое время Испания в социально-политическом и культурном отношении была отсталым государством (западные задворки Европы), что обусловило малое влияние испанского языка в этот период. Ранее испанцы обогатили европейские языки множеством слов, вывезенных из заморских колоний и обозначавших тамошние реалии вроде томатов и аксолотлей (это из языка индейцев-ацтеков). В последние десятилетия международное значение испанского языка неуклонно возрастает за счет роста экономической и политической мощи испаноязычных латиноамериканских стран, а также своеобразной литературы, сформировавшейся на этом континенте.