Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подготовка танковых войск к сталинградскому контрнаступлению началась под счастливой звездой или, скорее, да простит мне читатель этот невольный каламбур, под счастливым созвездием. В ней наряду с Г. К. Жуковым, А. М. Василевским и Н. Ф. Ватутиным приняли участие едва ли не самые талантливые и опытные танкисты того времени: Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин, а также А. Г. Родин, В. В. Бутков, А. Г. Кравченко. Встречать их, обеспечивать оперативными данными и помогать в работе довелось мне, так как Григорий Давидович неотрывно занимался с Н. Н. Вороновым и фронтовыми артиллеристами.
С особым удовлетворением воспринял я встречу с Г. С. Родиным, прибывшим на свою новую должность как раз в этот день. Он вошел изменившимся почти до неузнаваемости — бодрым, широко улыбающимся. Оказалось, чго Георгий Семенович около трех недель провел в госпитале, где основательно подлечил свои старые раны. Но, конечно, не только лечение, отдых и генеральская форма так преобразили его. Родина воодушевляли приближавшиеся большие боевые дела. После того как мы крепко обнялись, поздравив таким образом друг друга с присвоением генеральского звания, он сказал тоном завзятого шахматиста:
— Что ж, сыграем с Паулюсом финальный матч. В прошлый раз мы загнали его в глухой цейтнот, закончившийся ничьей, а сейчас поставим мат в три хода.
Я спросил:
— Как обстоят дела у наших соратников по 28-му танковому корпусу?
— Мой бывший штаб и управление во главе с Александром Адамовичем Пошкусом и Артемом Филипповичем Андреевым были обращены на формирование 4-го механизированного корпуса, которым командует генерал Вольский, — ответил Родин. — В этом корпусе будут драться оставшиеся в живых танкисты 158-й и 55-й танковых бригад, которые, правда, переформированы в полки. Лебеденко, попавшего, как и я, в госпиталь, сменил Ази Агадович Асланов. Корпус Вольского передан генералу Еременко и будет наступать нам навстречу в составе 51-й армии. Так что мы встретимся со своими друзьями, — вновь широко улыбнувшись, заключил Родин.
Да и у всех остальных настроение было приподнятое: сколько раз на наших оперативных картах мы изображали стрелы с ромбиками танков, протягивавшиеся от основания до излета всего-то на каких-нибудь 30–40 километров, а сейчас это были мощные стрелы, дерзко углублявшиеся в расположение врага почти на 200 километров.
Первый раз Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин и А. О. Ахманов собрались примерно в полдень. Время было обеденное, к тому же нашим тыловикам удалось наконец отрегулировать питание личного состава штаба и фронтовых управлений, поэтому, прежде чем засесть за дело, решили перекусить.
За обедом завязалась беседа. Тон в ней задал Яков Николаевич Федоренко. Он обратил испытующий взор своих внимательных серых глаз на меня, как на единственного нетанкиста, и шутливо спросил:
— А знаете ли вы, милейший Семен Павлович, в какую знаменательную для танковых войск пору мы собрались? — Выдержав паузу, он уже готов был сам ответить на свой каверзный вопрос, когда я после недолгого размышления заговорил:
— Если хотите, то достойных упоминания дат две: одна круглая — ровно 10 лет назад, осенью 1932 года, был сформирован первый в истории нашей, да и, пожалуй, всех армий, танковый корпус. Он имел почти 500 боевых машин, причем в основу его создания была положена идея решения массой танков оперативных задач.
— Однако, — сказал Федоренко, — ты, я вижу, эрудит по танкам. А еще какую дату имеешь в виду?
— Она не совсем круглая. Чуть больше четверти века назад, в сентябре 1916 года, 32 английских танка двинулись в свою первую атаку на укрепление немцев на реке Сомма.
— Да ты, я смотрю, замаскировавшийся танкист! — одобрительно хохотнув, хлопнул меня по плечу Яков Николаевич.
— Скорее неудавшийся, — не без грустинки в голосе ответил я. — Послужил в танковых войсках летом этого года две недели и был отчислен.
— Что так?
— Габариты у меня не танкистские, — попробовал отшутиться я.
— Но у нас есть еще более габаритные товарищи. Вот посмотри на Прокофия Логвиновича! А Кравченко, которого ты хорошо знаешь, а Богданов? А есть еще один — это просто живой КВ — комбриг 91 Якубовский!
— Мечта стать танкистом у меня была и остается, — признался я. — На днях даже хотел по этому поводу обратиться к Георгию Константиновичу Жукову, а он, словно читая мои мысли, сказал, правда по другому поводу: «Воюй не там, где хочется, а там, где долг велит».
— Вот оно что, — заключил Федоренко. — Но ты нам все равно здорово поможешь, потому что по танкам наверняка знаешь' не только юбилейные даты.
Засиживаться за обеденным столом времени не было, и мы тут же приступили к делу.
— Главной даты, — как бы продолжая прежний шутливый разговор и потребовав у порученца свой портфель, сказал Яков Николаевич, — вы все же не знаете. Это 16 октября 1942 года. В этот день товарищ Сталин подписал приказ ГКО № 325. Над его проектом мой штаб во главе с генералом Марковым поработал напряженно, да и я сам тоже к этому руку приложил. Были учтены письма в Ставку многих танкистов, в том числе и Прокофия Логвиновича. А главное — в этот документ мы постарались вложить все ценное, что выявилось в области тактического и оперативного применения бронетанковых войск, начиная с трудов незабвенного Константина Брониславовича Калиновского[240], которого можно по праву считать основоположником советской теории применения бронетанковых войск. Судьба отпустила ему всего 34 года жизни, но сколько он успел сделать!
— Да, он дал импульс всей работе по созданию теории и практики вождения танковых войск в бою, — откликнулся П. Л. Романенко (говорить о заслугах в этой области военного дела М. Н. Тухачевского было тогда нельзя, имя его находилось под запретом).
Тем временем Я. Н. Федоренко достал из своего портфеля несколько оттисков приказа ГКО № 325 и роздал их всем присутствующим. Мы тут же бегло ознакомились с документом и убедились, что в нем не только был глубоко обобщен предшествующий боевой опыт, но и ДанЫ четкие принципиальные установки по боевому применению частей, соединений и объединений бронетанковых
