По воле судьбы - Маккалоу Колин

— Жрец бога Пта, — ответила Клеопатра. Присовокупив к этому обращению множество других пышных титулов, она улыбнулась. — Мой дорогой Хаэм, я рада видеть тебя!

Единственным предметом одежды, который отличал Хаэма от младших жрецов, был воротник-ожерелье. Хаэм брил голову и носил только юбку из толстой льняной материи, которая начиналась на уровне сосков и мягко спадала до середины икр. Воротник, знак должности верховного жреца Пта с времен первого фараона, представлял собой широкую золотую пластину от горла до края плеч и вниз до сосков, как нагрудное украшение. Его внешний край был украшен ляпис-лазурью, сердоликом, бериллом и ониксом, вправленными в более толстую витую золотую полосу в форме шакала с левой стороны и двух человеческих ног и львиной лапы с правой стороны. Две зигзагообразные полосы плетеного золота соединялись лазуритовыми застежками у горла. Поверх воротника Хаэм носил три аккуратно расположенных ожерелья из золотых нитей, которые оканчивались дисками, украшенными сердоликом. Поверх этих украшений на нем были еще шесть ожерелий из золотых нитей — три ниже, три выше, — заканчивающихся равносторонними крестами, украшенными драгоценностями.

— Ты переодета, — сказал Хаэм на древнеегипетском.

— Александрийцы свергли меня.

— Так.

Хаэм повел ее в свою резиденцию, небольшой блочный дом из известняка, украшенный картушами каждого верховного жреца, когда-либо служившего богу, создавшему Ра, который был также Амоном. Статуи мемфисской триады стояли у входа. Сам Пта, в шапочке наподобие тюбетейки, по горло завернутый в белые одеяния, напоминающие бинты, Сехмет, его жена с головой львицы, и бог-лотос Нефертем — на голове корона из священных голубых лотосов с белыми страусовыми перьями.

Внутри — белая комната с яркой настенной росписью. Из мебели только кресла и столы из слоновой кости, золота, эбонита. На звук голосов вышла женщина. Египтянка, чья безупречная, неброская красота свидетельствовала о ее принадлежности к жреческой касте и уходила корнями в глубины веков. Черный парик, доходящий до плеч, льняное цилиндрическое нижнее платье и верхнее — полураспахнутое, прозрачное, из знаменитой египетской ткани, секретом производства которой владели очень немногие мастера.

Она тоже простерлась ниц.

— Таха, — сказала Клеопатра, обнимая ее. — Моя мать.

— Я была ею три года, это правда, — сказала жена Хаэма. — Ты голодна?

— У вас хватает еды?

— Хватает, дочь Ра, даже в эти тяжелые времена. Спасает ров, идущий от моих грядок к Нилу. Слуги выращивают там кое-что.

— Вы можете накормить моих людей? Их только трое, но бедный Аполлодор ест очень много.

— Ничего, всем достанется. Садись, садись!

За простой трапезой, состоявшей из пшеничных лепешек, жареной рыбы, фиников и ячменного пива, Клеопатра рассказала свою историю.

— Что ты намерена делать? — спросил Хаэм, прикрыв глаза.

— Приказать тебе дать мне достаточно денег, чтобы я могла купить армию в Иудее и Набатее. А также в Финикии. Потин намерен разграбить зернохранилища этих стран, так что, я думаю, добровольцы найдутся. Метелл Сципион отбыл из Сирии, там теперь нет никого, кто мог бы мне помешать.

Таха кашлянула.

— Муж, тебе следует сообщить кое-что фараону, — сказала она ровным, свойственным всем женам тоном.

— Терпение, женщина, терпение! Закончим сначала с первым вопросом — с Александрией. Как нам с ней быть? Я понимаю, почему этот город построен, и я признаю, что хорошо иметь такой порт, менее уязвимый и более просторный, чем старый Пелузий. Но этот порт ведет себя как паразит! Он забирает все у Египта, а в ответ не дает ничего.

— Я знаю! Разве не ты говорил мне все это, когда я здесь жила? Если бы моя власть была прочной, я постаралась бы что-то исправить, но сначала мне нужно вернуть себе трон. А потом, тебе тоже прекрасно известно, Хаэм, что Египет не может отколоться от Александрии. Мы без нее практически беззащитны, пойми. Допустим, я покину ее, чтобы править Египтом из Мемфиса. Но что будет тогда? Александрия наймет огромные армии и раздавит нас. Египет — это Нил. Нам некуда бежать от реки. Разве Нут не продемонстрировал это? Ведь добраться до нас легче легкого. Ветры гонят галеры с воинами вверх по Нилу, а течение несет вниз набитые трофеями корабли. Египет будет порабощен македонцами, а потом римлянами. Ибо римляне своего не упустят и непременно придут.

— Твои слова подводят меня, земная богиня, к весьма деликатной теме.

Желто-зеленые глаза сузились. Клеопатра нахмурилась.

— Гибельный уровень? — уточнила она.

— Два года подряд. Последний промер — восемь футов. Неслыханно! Народ Нила ропщет.

— Из-за голода? Естественно, ропщет.

— Нет, из-за фараона.

— Что ты имеешь в виду? Объясни.

Таха не удалилась. Она имела свои привилегии как жрица и как жена главного из жрецов.

— Дочь Ра, в предсказаниях говорится, что Нил не выйдет из берегов до тех пор, пока женщина-фараон не забеременеет и не родит мальчика. Долг женщины быть плодовитой. Тем самым она умиротворит Крокодила с Гиппопотамом, и те перестанут втягивать Нил в свои ноздри.

— Я это знаю так же, как и ты, Хаэм! — резко оборвала его Клеопатра. — Почему ты все время говоришь со мной как с несмышленой девчонкой? Я сама думаю об этом и день и ночь! Но что я могу тут поделать? Мой брат-муж еще мальчик и предпочитает мне свою родную сестру. Моя кровь загрязнена кровью Митридата. Как быть?

— Ты должна найти другого мужа, земная богиня.

— А где его взять? Поверь мне, Хаэм, я придушила бы эту маленькую гадюку своими руками! И его младшего братца! И Арсиною! Мы славимся тем, что убиваем друг друга! Но вся линия Птолемеев свелась сейчас только к нам — к двум девочкам и двум мальчикам. И нет других мужчин, равных мне! Просто нет! Во имя Египта я не могу подпустить к себе никого, кроме бога! — Она скрипнула зубами. — Моя сестра Береника попробовала! Но римлянин Авл Габиний ее обманул. Предпочел восстановить на троне моего отца. И тот убил Беренику. Если я оступлюсь, меня тоже убьют.

Длинный столб света шел вниз из отверстия под потолком, в нем танцевали пылинки. Хаэм ввел в него свои тонкие смуглые руки и растопырил пальцы, следя за тенями на черепичном полу. Потом положил одну ладонь на другую. Тень приняла форму солнца, испускающего лучи. Затем он отнял одну руку, а другой изобразил урею, священную змею.

— Знаки странные, необычные, — заговорил он словно во сне. — Снова и снова они говорят о боге, идущем с Запада… о боге, идущем с Запада. Подходящий муж для женщины-фараона.

Клеопатра напряглась, вздрогнула.

— С Запада? — изумленно переспросила она. — Из царства мертвых? Ты хочешь сказать, что это Осирис? Он умер, однако Исида понесла от него.

— И родила мальчика, — сказала Таха. — Гора.

— Но… как же это возможно?

— Он придет, чтобы уйти, — сказал Хаэм. Сначала он пал ниц, потом очень медленно встал. — А пока, о царица цариц, мы должны озаботиться наймом армии. Она должна быть хорошей.

Около двух месяцев Клеопатра моталась по Сирии. Поставка наемников всегда была хлебом этой страны, как в лучшие, так и в худшие для нее времена. Очень сильными воинами считались идумеи и набатеи, однако в надежности они уступали евреям, и Клеопатра поспешила в Иерусалим. Там она наконец встретилась с Антипатром, и он понравился ей. При нем был Ирод, второй его сын. Он у нее симпатий не вызвал. Но симпатии симпатиями, а дело есть дело. Главное — заполучить солдат. Стороны поторговались и договорились.

— Понимаешь, — сказал Антипатр, заинтригованный тем, что тощая маленькая девчонка из вырождающегося семейства говорит с ним на безупречном арамейском наречии, — я очень сомневаюсь, что у Помпея Магна имеются шансы победить таинственного выходца с Запада.

— Выходца с Запада? — лениво переспросила Клеопатра, вонзая зубы в гранат.

— Да. Так мы с Иродом зовем Гая Юлия Цезаря, покорившего дальний Запад. Теперь посмотрим, как у него все сложится на Востоке.