Другие звезды - Евгений Гуляковский

Бой был чудовищен по своему накалу и ярости, но он не произвел должного впечатления на моего собеседника, тот лишь поморщился и сказал:

— Нам помешали. Мы продолжим беседу в более подходящем месте.

Кто-то рвался к костру, сквозь рев этой кромешной сечи, и когда тень невидимого в темноте воина выросла перед нами, черный витязь встал навстречу ему, во весь свой огромный рост.

Воспользовавшись тем, что его внимание отвлекли, я, не дожидаясь начала предстоящей схватки, нырнул в спасительную темноту и почти сразу наткнулся на Мстислава. Он схватил меня за руку и потянул в сторону, прочь от грохота боя.

— Скорее, скорее! Мы должны уйти, мы должны выиграть хотя бы несколько секунд!

— Объясни мне, что происходит?

— Он говорил с тобой? — вопросом на вопрос ответил Мстислав.

— Кто — он?

— Значит, говорил… А это что, кольцо? Вот даже как… Что же это мы не разглядели, не поняли сразу…

— Да кто он такой, черт возьми!

— Поздно. Все теперь поздно… Есть одно-единственное место, где существует хоть какая-то надежда избавиться от Его непомерной власти. Темная зона. Запомни — Темная зона.

Черный витязь уже возник перед нами. Теперь он был вооружен, и едва обнажил свой клинок, как вокруг все осветилось. Казалось, черный великан держал в руке луч красноватого пламени, и не целясь, подходя, он хлестнул им небрежно в сторону Мстислава. Тот, однако, успел прикрыться щитом. Но щит разлетелся на тысячу осколков, а сам Мстислав, не выдержав тяжести оставшегося на его долю удара, качнулся и канул во мрак. Вновь мы остались один на один, и лицо черного великана приблизилось, искаженное теперь гримасой гнева.

— Так ты решился противиться мне, жалкая козявка?

Он даже не замахнулся — лишь направил острие меча в мою сторону, и чудовищная боль вошла в меня, пронзив левый бок. Смертный холод медленно пополз от моих раздираемых внутренностей выше, к самому сердцу. Холод и боль. Я закричал от этой дикой, нечеловеческой боли, и, казалось, мой крик доставил ему настоящее удовольствие. Его лицо приблизилось еще больше, стало отчетливей, и губы беззвучно произнесли:

— Теперь ты забудешь все. Лишь одно не дано тебе забыть — этой боли. А она ничто. Жалкая капля по сравнению с тем, что тебя ждет, если ты осмелишься проникнуть в Темную зону.

Глава 9

— Он приходит в себя.

— Этого не может быть, минуту назад он был мертв.

— Клиническая смерть?

— Слишком долго для клинической смерти!

— Но теперь он приходит в себя. Пульс появился! Ты видишь?

— Я вижу… И все же это невозможно. Если бы я не был простым корабельным врачом, я бы описал этот уникальный случай в медицинском корабельном вестнике.

Впрочем, мне бы все равно никто не поверил.

— Но мы же сообщили о его смерти! Ты подписал официальное заключение!

— Конечно, я подписал, и правильно сделал.

— Но если об этом узнают, нас ждут крупные неприятности!

— Мертвецы никого не интересуют.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Продам Барету. Барет платит за одного рабоста четыреста кредосов. Официально он мертв, ты понял?

Я слышал каждое слово. Я не мог шевельнуться, ни мог произнести ни звука. Но я слышал все и все понимал. Мысль работала четко, словно не было ни шока после выстрела бластера, ни потери сознания. Похоже, пророчеству капитана «Рендболла» суждено сбыться — не миновать мне горячей зоны реакторов! Эти двое торговцев людьми в белых халатах сделают все, чтобы их заключение о моей смерти оказалось подлинным, и при этом еще извлекут выгоду…

Я не знал, серьезна ли моя рана, но понял уже, что в ближайшее время мне понадобятся все силы для борьбы за собственную жизнь.

Сейчас камера, в которой я находился несколько часов назад, казалась мне пределом мечтаний, далеким и недоступным убежищем… Но неужели с тех пор прошло всего несколько часов?

Где-то за гранью, отделившей в моем сознании время выстрела, копошились странные обрывки воспоминаний, непонятные клочки теней; но стоило вглядеться в них пристальней, как оставалась одна только боль.

— Сними с него кольцо! Оно мешает мне ввести датчик!

— Не снимается. Я уже пробовал. Может быть, распилить?

— Черт с ним! Это просто медь.

— Медь?

— Да. Сейчас многие носят. Говорят, медь улучшает кровообращение. Я не верю этой чепухе.

У меня нет никакого кольца! О чем они? Я не мог посмотреть на собственную руку, она не сгибалась. Я оставался абсолютно неподвижным и беспомощным. Не знаю, сколько часов они со мной провозились, зарабатывая свои четыреста кредосов.

Время в моем теперешнем состоянии не играло ни малейшего значения. В конце концов, задернув ширму у кровати, они ушли. Я слышал удаляющиеся шаги и их последние слова:

— Ты сделал ему инъекцию?

— Да.

— Тогда он будет спать. Пойдем договоримся с Баретом.

Я полностью отключился на какое-то время и очнулся в грязном кубрике, переполненном людьми.

На трехъярусных нарах лежало не меньше ста человек. Изгоев, обреченных на медленное умирание. Несчастных, о которых команда наверху даже не подозревала… Теперь я один из них. На «Рендболле» человеческая жизнь не стоила ломаного гроша.

Прогрохотав сапогами по узкому железному трапу, в кубрик спустился рыжеволосый бородатый человек в синей форме старшего палубной команды. Все, кроме меня, вскочили с нар. Поддавшись общему порыву, я тоже невольно приподнялся и, к собственному удивлению, понял, что движение удается мне без особого труда.

Однако, прежде чем это заметил кто-нибудь из окружающих, я вновь неподвижно распластался на своем тюфяке.

— Ко второму блоку пойдет усиленный наряд из двадцати человек. Остальных распределят старосты. Чтобы через пятнадцать минут все были на своих местах!

Старший вышел, и вокруг меня началась суета сборов. Кряхтение, стоны, проклятия… Одни натягивали старые брезентовые робы, другие — легкие, изрядно потрепанные, костюмы радиационной защиты. Сквозь прорехи ткани там и тут просвечивала разорванная алюминиевая фольга.

— Что делать с новеньким? — спросил кто-то у моего изголовья.

— Доктор сказал, что он будет спать до девятых склянок. Пусть остается в кубрике.

— Смотри, у него кольцо!

— Тише! Я не слепой!

— Значит, это тот, которого мы ждали, теперь, можно начинать?

— Нужно сказать Стриму. Может, это не тот.

— Но ведь у него кольцо!

— Кольцо, кольцо! Кольцо может быть у кого угодно!

Не выдержав, я открыл глаза и спросил:

— Кто вы? Что это за чертово… — Я не договорил, по тому что теперь и сам увидел на своем безымянном пальце полоску красноватого металла.

— Он пришел в себя!

— Тише. Не двигайся, сделай вид, что ты еще без сознания. Я приведу Кэла Стрима. Когда здесь никого не будет, поговоришь с ним.

Лишь после того, как затих грохот сапог по трапу, я позволил себе осмотреть пустое помещение.

Здесь не было ничего, кроме жалкого скарба этих несчастных да груды старой рабочей одежды, беспорядочно сваленной на длинных скамьях. Я надеялся, что мне не придется ждать слишком долго их возвращения. Бездействие и ощущение опасности угнетали меня. Но и действовать в одиночку я был не в состоянии — надо хотя бы окрепнуть после ранения. Представится ли такая возможность?

Что-то у них здесь готовилось, и меня ждали… Впрочем, меня ли? Может, это ошибка? Меня приняли за кого-то другого из-за кольца! Все дело в нем… Но откуда оно, черт возьми, взялось?

Гладкий красноватый металл без единого украшения — скорее всего, медь.

Да, медь, врачи были правы. Вот и патину видно. Местами тронула кольцо зеленца — старая вещица… Я повернул на безымянном пальце тускло блеснувший кусочек металла. Он легко подался, заскользил по пальцу, но не снялся, упершись в фалангу.

Превозмогая боль, потянул изо всех сил, но и это не помогло. Кольцо сидело на пальце как влитое, словно я с ним родился.

«Неудачник, да к тому же меченый», — подумал я про себя с непонятной горечью, припомнив сразу все странные события последних дней: сообщение капитана о моей более чем непонятной дате рождения, камеру, визит представителей Тетрасоюза, ворвавшихся ко мне вооруженных людей, выстрел в темноту… Похоже, кольцо надели мне на палец в бессознательном состоянии. Может быть, поработали люди Ловинского, передав таким образом знак своим сторонникам среди рабостов, что я именно тот самый, нужный им человек. Все казалось вполне логичным. По крайней мере, эта загадка должна была разрешиться в самое ближайшее время.

Рабосты вернулись, как обещали, минут через пятнадцать. Невысокого роста, сильно облысевший, но еще крепкий человек лет сорока был среди них, похоже, за главного. И чтобы избежать дальнейших недоразумений, я спросил его, пренебрегая всякой конспирацией: