Не поле перейти - Аркадий Сахнин

Это был журнал "Штерн".

"...Незадолго до полуночи начались схватки. В соседней комнате спали ее дети. На диване она произвела пятого ребенка. Однако в 3 часа 45 минут новорожденный был мертв. Отец задушил его, а мать не защитила... Им было предъявлено обвинение в совместном убийстве. Мотив преступления бедность..."

Дальше рассказывалось о том, что обвиняемый Герд Браун, получавший в месяц шестьсот марок, заявил суду:

"290 марок уходило на квартиру, а у нас к тому же было уже четверо детей. Мы просто не могли позволить себе платить 5 марок за каждую противозачаточную пилюлю".

- К процессу мы еще вернемся, - сказал Вольфганг. - А пока я хочу лишь, чтобы вы поняли, что значит шестьсот марок и что от них остается после удержаний, обязательных платежей и платы за квартиру.

Ну, пусть у Герда большая семья. Но на эти деньги, если учесть огромные налоги и квартирную плату, нэ прожить и маленькой семье. О машинах они и думать не смеют. Не так ли?

Вольфганг часто повторял эти слова: "Не так ли?"

Но звучали они не как вопрос, а решительным подтверждением его выводов.

Две перечисленные категории людей составляют около сорока пяти процентов работающих. Следующие тридцать процентов зарабатывают от шестисот до восьмисот марок в месяц. Вольфганг допускал, что часть из них, те, кто не имеет семей, может купить машину. Но эксплуатировать ее не в состоянии.

- У меня тоже есть машина, - вмешался в разговор Генрих. - Старые машины недороги. И все стремятся иметь свой автомобиль. Это показывает людям, как ты хорошо живешь, к тебе относятся с большим уважением. Но вот к Вольфу я езжу на поезде. Вам это трудно понять, у вас, как мне говорили, бензин дешевле минеральной воды. А у нас за литр бензина надо платить пятьдесят пфеннигов. Одна заправка-тридцать марок. А хватит ее на десять дней, и то если не ездить за город. Значит, в месяц - девяносто. К этому прибавьте стоимость масла, обслуживания, ремонта.

Получится не меньше ста пятидесяти. Слесарь или токарь зарабатывает, как я уже вам говорил, от 700 до 1050 марок. А теперь считайте сами, может ли он, оплатив налоги и квартиру, выложить еще сто пятьдесят?

- Вот вам и каждый пятый на машине! - как бы подвел итог Вольфганг. Вот и судите, сколько простых людей смогут выехать за город в собственной машине с домиком на прицепе.

- Выходит, одни банкиры ездят? - спросил я.

- Почему банкиры? - обиделся Борб. - Банкиры с домиками не ездят. У них есть где отдыхать. Ездят целые армии крупных торговцев, высокооплачиваемых инженеров, врачей, адвокатов и даже рабочих. Есть водь и рабочие, получающие полторы тысячи. Но это уже касты.

Вы говорите: коттеджи, как игрушки, - направил он на меня палец, словно обвиняя. - Но пройдите по такому поселку вечером. Жалюзи опущены, занавески зашторены, двери заперты. Ниоткуда не пробьется лучик света. Как в ячейке сот. Как в скорлупе. Как замурованные. Никто ни к кому не зайдет в гости, не пригласит к себе. Если раздастся крик о помощи, никто не выйдет. И все к этому привыкли, считают нормальным.

Да что говорить! - махнул он рукой. - А в больших городах! Конечно, ночной Гамбург примет всякого. Но попытайтесь пробить броню и войти в частный дом!

Ни ваша радость, ни горе никому не нужны. Каждый как может борется за свое существование. Ни вам никто не поможет в беде, ни вы не поможете. Каждый одинок. Да, на Реппербан в Гамбурге и ночью весело, можно до утра гулять и на Таунусштрассе во Франкфурте-на-Майне или на Швабинге в Мюнхене, где сосредоточены увеселительные заведения. Сверните с главных улиц большого города - та же картина, что и в заводском поселке. Ни одного огонька в окнах, ни одной светящейся щелочки. Мертвые дома, мертвые кварталы. А внутри маленькие лампочки, как у нас в отеле: зажжешь настольную - погаснет верхняя, зажжешь у постели - погаснет настольная. Чтобы не забыть экономить на электричестве. Экономить про черный день, потому что он обязательно придет. Не сейчас, так в сорок пять, когда до пенсии останется двадцать. Не зря же три четверти безработных - люди старше сорока пяти. Их никто не возьмет на работу.

Вместо них вербуют иностранных рабочих. Молодых, здоровых, безропотных. Уже полтора миллиона завезли.

- Подожди, - отстранил его рукой Вольфганг. - Это ты уже о другом. Дай закончить одно... Вас привели в восторг красивые коттеджи, - обернулся он ко мне, - вы говорите: строительство, откуда выгнали Генриха, исключение, жизнь в его отеле - исключение...

Чепуха! Какая разница - не Брегберг, так Гохберг, не Шредер, так Шрайбер - дело вовсе не в каждом из них и не в их отношениях между собой. Хозяином отеля может быть и не подлец, как Брегбер, а очень порядочный человек. Но система работы повсюду одинакова. В отелях, кафе, небольших магазинах, в бытовых мастерских - во всей огромной сфере обслуживания люди работают до полного изнеможения.

Дико, центр Европы, но, уверяю вас, в этой области самый настоящий колониальный труд. Никем не контролируемый, едва оплачиваемый, при неограниченном рабочем дне.

Поживите здесь год, и вы увидите: "Фирма в ваших услугах не нуждается" - висит над каждым человеком, над всей страной, как неотвратимый рок. И при всем этом увольняют не так много. Люди работают на одном месте годами, нередко десятилетиями, но каждый день в тревоге за мегго. Это же пытка.

- К сожалению, - сказал я, - не могу прожить здесь год, чтобы убедиться в этом.

- Вы улыбаетесь, вы не верите? Хорошо. Вы не верите мне, но, может быть, президенту нашему поверите, - говорил он, нахмурившись и извлекая какую-то газету из большой пачки. - Вот, читайте. Это речь на церемонии принесения присяги новым президентом, доктором Густавом Хейнеманом, произнесенная им несколько дней назад. Вот что он говорил:

"...В связи с моим избранием на этот пост я получил множество писем от представителей всех слоев населения и всех профессий... Речь идет о просьбах о помощи, вызванных трудностями и тяготами повседневной жизни, нуждою и болезнями, жилищными проблемами или наложением уголовного наказания, одиночеством и пережитой несправедливостью... Авторы многих писем говорят о страхе перед будущим или перед старостью, о страхе потерять работу".

- Вот! - торжествующе сказал Генрих. - Я же говорил, что Вольф энциклопедия.

- Ну, что ты с глупостями! - раздраженно прервал его Вольфганг. Обратите внимание - не озабоченность, даже не тревога. Страх. Страх перед будущим!

Страх перед старостью! Страх потерять работу! Кто это говорит? Недруг Германии? Нет! Президент! На основании чего говорит? На основании множества писем. И не от безработных или бездомных. "От всех слоев населения, - поднял он вверх палец. - От представителей всех профессий".