Корабль странников (сборник) - Боб Шоу

И тут меня осенило. Леонардо да Винчи, величайший ум человечества, художник, инженер, философ, изобрел движущиеся картинки. Синематограф!

И машина, долгие столетия простоявшая в пещере, не что иное, как самое дорогое сокровище, когда-либо найденное человеком. Перед ней бледнела даже могила Тутанхамона. К тому же машина составляла лишь часть уникальной находки. Великий Леонардо, с его стремлением к совершенству, взял за основу самое знаменитое свое творение. «Мона Лиза», жемчужина мирового искусства, стала для него кадром первого в истории человечества фильма.

Едва дыша от волнения, я вошел в будку и прильнул к отверстиям. Я не ошибся. Сквозь линзы, спрятанные в дереве, я увидел еще один портрет флорентийской красавицы. В мерцающем свете керосиновой лампы она выглядела удивительно живой. Руки ее находились чуть выше, чем на двух портретах, виденных мною ранее, словно она хотела поднести их к шее. Отступив на шаг, чтобы хоть немного свыкнуться с увиденным, я заметил, что Джулио повесил лампу на крюк, торчащий из стены, и пошел вдоль обода, спичками зажигая остальные лампы. Покончив с этим, он взялся за рукоятку стержня.

— Разве механизм еще работает? — удивился я.

— Я смазал и почистил шестерни, так что теперь они как новенькие. Он повернул рукоятку, и обод пришел в движение, медленно набирая скорость. Джулио махнул рукой, приглашая меня взглянуть в окуляры. Я шумно глотнул и вновь вошел в будку. Чудо следовало за чудом. Мне предстояло увидеть в действии шедевр Леонардо, прикоснуться к сотворенному им совершенству. И, быть может, раскрыть секрет загадочной улыбки Джоконды.

Благоговейно прильнул я к отверстиям в стене и увидел живую двигающуюся Мону Лизу.

Она подняла руки к шее, легким движением обнажила левую грудь, поведя плечиком, поправила платье и, сложив руки, улыбнулась.

— О боже! — прошептал я. — О боже, боже, боже!

Джулио крутил ручку, и я снова и снова смотрел, этот удивительный фильм, не в силах оторвать глаз. Леонардо добился полной тождественности с реальностью.

Кэрол дернула меня за рукав.

— Пустите меня. Я тоже хочу посмотреть.

Я отступил в сторону, пропустив ее к окулярам. Джулио радостно крутил рукоятку. Через минуту она повернулась ко мне.

— Это невозможно. Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве, но Леонардо не мог пойти на такое…

— Все художники одинаковы, — возразил я. — Они делают то, что требует покупатель. Известно, что Леонардо часто приходилось выполнять капризы знати, а высокорожденные славились не столько умом, как пороком.

— Но такая работа…

— Возможно, у него были помощники. Создавая статую герцога Сфорца, он вполне мог тайком приезжать сюда и рисовать левую…

— Давайте обойдемся без пошлостей, — прервала меня Кэрол и повернулась к вращающейся машине. — Сколько, по-вашему, это стоит?

— Кто знает? Картин примерно шестьдесят. Если вывезти их из Италии, каждая будет стоить миллион. Может, десять миллионов. А может, и миллиард, особенно та…

— Я знал, что этот день будет для меня удачным, — послышался знакомый голос.

Я обернулся. У двери, с дробовиком в руках, стоял Марио. Оба ствола смотрели мне в живот.

— Что тебе надо? — рявкнул я и, поняв нелепость вопроса, добавил: — Почему ты угрожаешь мне?

— А разве вы не угнали мамин автомобиль? — Марио хмыкнул. — И не грозили мне полицией?

— Неужели ты принимал мои слова всерьез?

— Конечно, синьор, особенно, когда вы заговорили о шестидесяти миллионах.

— Знаешь что… — Я шагнул к нему, но Марио остановил меня, подняв дробовик на пару дюймов.

— Да?

— Ты ведешь себя глупо. Денег хватит на всех. Я хочу сказать, что пятнадцать миллионов из шестидесяти — твои.

— Я предпочел бы получить все.

— Неужели ты убьешь нас из-за каких-то сорока пяти миллионов?

— Лицом к стене! Все трое! — скомандовал Марио. Мы безропотно подчинились. — А теперь я погляжу, что тут у вас творится.

Обод с картинами еще кружился на хорошо смазанных шестернях. Марио прошел в будку, прильнул к окулярам и вздрогнул от изумления. Коротко глянул на нас, вновь приник к окулярам. Наконец, с бледным, как полотно, лицом вышел из будки и направился к нам. Я сжал руку Кэрол, ожидая выстрела.

Но Марио, казалось, нас не видел. Он снял с крюка керосиновую лампу и швырнул ее во вращающийся обод. Звякнуло стекло и языки пламени заплясали на сухом дереве.

— Болван! — завопил я. — Что ты делаешь?

— Вы видите, что я делаю, — держа меня на мушке, Марио разбил об обод все лампы. Одна за другой картины превратились в бесполезный пепел.

— Сумасшедший! — проревел я, перекрывая треск горящего дерева. — Что ты натворил?

— Ничего особенного, — спокойно ответил Марио. — Уничтожил порнографический фильм.

— Ты… — я не находил слов. — Ты просто дьявол. Ты грабил меня с первой минуты нашего знакомства, ты обворовываешь свою несчастную мать, ты пытался продать мне женщину, ты хотел купить Кэрол, ты торгуешь наркотиками и минуту тому назад мог хладнокровно застрелить нас.

— Все так, — не без гордости ответил Марио, — и, тем не менее, сказанное вами не мешает мне оставаться патриотом своей страны. Несмотря на мои недостатки, я люблю Италию и мне дорога ее честь.

— Ха! Да причем тут твой патриотизм?

— Великий Леонардо — лучший художник всех времен и народов. Он — мой соотечественник, и скажите, синьор, что подумает об Италии весь мир, узнав про это безобразие? Что скажут о нации, величайший представитель которой растрачивал свой божественный дар на… — душевное волнение не позволило Марио закончить фразу.

Я покачал головой. Пещеру наполнил едкий дым, Марио двинулся к двери.

— Пора уходить.

— Ты не убьешь нас?

— Это лишнее. Если кому-то из вас достанет глупости раскрыть рот, вам все равно никто не поверит.

— Наверное, ты прав, — я пристально посмотрел на Марио. — Послушай, разве тебя не волнует потеря шестидесяти миллионов долларов?

Марио пожал плечами.

— День на день не приходится. Что-то теряешь, что-то находишь. Между прочим, если вы хотите добраться до Милана на мамином автомобиле, вам придется доплатить…

Теперь, глядя на загадочную улыбку Моны Лизы, я не могу не улыбнуться в ответ.

Notes

1

Манихейство — религиозное учение, названо по имени легендарного перса Мани.

2

рink — нежно-розовый (англ.).