Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль

— Ах, дьявол! — с поклоном перебил господин де Сегре. — Какая лилея! Я и не знал, что у принца Гонзаго…

— Это мадемуазель де Невер! — отрезала принцесса.

Взгляд председателя сделался умильным, и он снова поклонился.

— Мы пришли, — продолжала принцесса, — чтобы сообщить правосудию сведения…

— С вашего позволения, я уже догадался, сударыня, — опять перебил маркиз. — Наше ремесло замечательно обостряет ум, если можно так выразиться. Мы поражаем очень многих. Словом, мы можем угадать фразу, а по ней и всю книгу. Я уверен, что вы принесли новые доказательства виновности этого негодяя…

— Сударь! — в один голос вскричали принцесса и Аврора.

— Это излишне! — заметил господин де Сегре, с утонченной грацией расправляя жабо. — Дело сделано. Этот негодяй больше никого не убьет.

— Значит, вы ничего не получили от его высочества? — глухо осведомилась принцесса.

Аврора, которую оставили силы, оперлась на ее руку.

— Совершенно ничего, госпожа принцесса, — ответил маркиз, — но этого и не требуется. Дело сделано, и на совесть. Полчаса назад был вынесен приговор.

— Так вы ничего не получили от регента? — повторила сраженная принцесса.

Она чувствовала, как трепещет рядом с нею Аврора.

— Но что же вам еще нужно?! — вскричал господин де Сегре. — Чтобы его заживо колесовали на Гревской площади? Его королевское высочество не любит такого рода экзекуций, если дело не касается примерного наказания банковских мошенников.

— Стало быть, его приговорили к смертной казни? — прошептала Аврора.

— А как же, прелестное дитя? Вам хотелось бы, чтобы его посадили на хлеб и воду?

Мадемуазель де Невер рухнула в кресло.

— Что с нашим милым сокровищем? — удивился маркиз. — Сударыня, молоденькие девушки не любят, когда говорят о таких вещах. Но я надеюсь, вы меня извините. А сейчас меня ждет госпожа баронесса, мне пора. Было весьма приятно лично сообщить вам кое-какие подробности. Прошу вас, благоволите передать принцу Гонзаго, что дело закрыто. Приговор обжалованию не подлежит, и сегодня же вечером… От всего сердца целую ручки, сударыня. Прошу заверить принца, что он всегда может рассчитывать на своего преданного слугу.

Председатель поклонился, крутанулся на каблуках и направился к двери, покачивая бедрами, что считалось тогда хорошим тоном. Спускаясь с лестницы, он бормотал:

— Еще один шаг к должности президента парламента. Теперь принцесса Гонзаго никуда не денется, я связал ее по рукам и ногам.

Принцесса стояла, устремив взгляд на дверь, за которой скрылся Сегре. Что же касается Авроры, то она была совершенно ошеломлена. Она сидела в кресле очень прямо, устремив в пространство невидящий взгляд. Больше в зале канцелярии никого не было. Мать и дочь и не помышляли о том, чтобы обменяться мыслями или попытаться выяснить еще что-нибудь. Они буквально обратились в статуи. Внезапно Аврора протянула руки к дверям, в которые вышел господин председатель. Дверь эта вела в помещение суда и к выходу для судейских.

— Вот он! — произнесла она голосом, который, казалось, не мог принадлежать живому существу. — Он идет, я узнаю его шаги.

Принцесса прислушалась, но ничего не услышала. Она взглянула на мадемуазель де Невер, а та все бормотала:

— Он идет, я чувствую. О, как бы мне хотелось умереть прежде, чем он!

Прошло несколько секунд, и дверь действительно отворилась. В ней появились стражники. Между ними с обнаженной головой и связанными спереди руками шел шевалье Анри Лагардер. Позади, в нескольких шагах, шествовал доминиканец с крестом в руках. По щекам принцессы покатились слезы; Аврора сидела неподвижно и смотрела на шевалье сухими глазами. Завидя женщин, Лагардер остановился у порога. С печальной улыбкой он склонил голову, словно приветствуя двух дам.

— Только одно слово, сударь, — попросил он у сопровождавшего его пристава.

— У нас тут порядки строгие, — ответил тот.

— Я принцесса Гонзаго, сударь! — вскричала несчастная мать, бросаясь к приставу. — Кузина его высочества! Не отказывайте нам!

Пристав в изумлении уставился на нее.

Затем повернулся к приговоренному и сказал:

— Не могу отказать человеку, обреченному на смерть. Только поскорее.

Он поклонился принцессе и вместе со стражниками и священником прошел в соседнюю комнату. Лагардер стал медленно приближаться к Авроре.

VII

Последнее свидание

Через открытую дверь в канцелярии слышались шаги часовых в соседней прихожей, но в зале больше никого не было. Последнее свидание проходило без свидетелей. Встав с кресла, Аврора ждала Лагардера. Она поцеловала его связанные руки и подставила ему свой белый как мрамор лоб. Лагардер молча прикоснулся к нему губами. Когда взгляд Авроры упал на рыдавшую в сторонке мать, по ее щекам наконец-то заструились слезы.

— Анри! Анри! — воскликнула она. — Вот как суждено нам было снова свидеться!

Лагардер смотрел на девушку так, словно хотел всю любовь сосредоточить в своем взгляде, все святое чувство, которое многие годы составляло смысл его жизни.

— Я никогда еще не видел вас столь прекрасной, Аврора, — тихо промолвил он, — и никогда еще ваш голос не ласкал с такою нежностью мое сердце. Благодарю, что пришли! Я находился в заточении недолго, и все эти часы были наполнены памятью о вас. Благодарю, что вы пришли, мой обожаемый ангел! И вас, сударыня, — продолжал он, повернувшись к принцессе, — я тоже благодарю. Вы ведь могли отказать мне в этой последней радости.

— Отказать? Вам? — пылко воскликнула Аврора.

Заключенный перевел взгляд с ее гордого лица на склоненную голову принцессы. Он обо всем догадался.

— Это скверно, — проговорил он, — так быть не должно, Аврора, вот первый упрек, на который осмелилось мое сердце и мои уста. Я вижу, что вы приказали, и ваша мать покорно последовала за вами. Не отвечайте, Аврора, — остановил он девушку, — время идет, и я не успею уже преподать вам много уроков. Любите же свою мать, повинуйтесь ей. Сегодня вас извиняет ваше отчаяние, но завтра…

— Завтра, Анри, — решительно перебила его девушка, — завтра, если вы умрете, я умру тоже!

Лагардер попятился, и на лице его появилось выражение суровости.

— У меня было утешение, — сказал он, — чуть ли не радость, потому что, покидая этот мир, я мог сказать: «Я оставлю здесь плод своих трудов, и там, на небесах, де Невер протянет мне руку, видя, что я сделал счастливыми его жену и дочь».

— Счастливыми? — повторила Аврора. — Без вас?

И она рассмеялась так, словно рассудок ее помрачился.

— Но я ошибся, — продолжал Лагардер, — у меня нет этого утешения, вы отнимаете у меня эту радость. Выходит, я трудился двадцать лет лишь для того, чтобы в последний час весь мой труд пошел насмарку. Что ж, наше свидание длится уже достаточно долго. Прощайте, мадемуазель де Невер!

В этот миг принцесса, тихонько подойдя к заключенному, поступила