Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Шолоховское настроение пошло на лад.
С приездом Двинского он поверил: Евдокимову больше не дадут руки распускать. В марте писал давнему своему знакомому, революционеру, работающему теперь в Лондоне по торговой части, Николаю Петровичу Романову: «Слушай, почему ты едешь в отпуск в мае? А наше условие – погромить сазанов на Дону и Хопре? Или ты совсем покидаешь Лондон? Пора бы тебе оттуда скочевать, хватит, пожил!..»
«Если у тебя поездка на время отпуска, отложи его до августа, пожалуйста! А в августе, приехав в Ленинград или Погорелое, бери билеты на себя и Катю – с пересадкой в Москве – прямо до ст. Миллерово. От Миллерова довезу вас до Вёшек без билетов и, дав передохнуть денёк, – на Хопёр! Я ведь тебе когда-то уже говорил, какие там стерляди, сазаны, арбузы и пр., чем жив человек. К тому же глушь там такая, что сразу Лондон (память о нём) выветрится у тебя, и превратишься ты за короткий срок в “первобытного человека”. Ну, это ли не удовольствие? А запивать стерлядь и куропаток будем не каким-либо презренным джином или виски, а тем самым “соком кипучим, искромётным”, который некогда воспел известный дегустатор Александр Сергеевич», – это Шолохов напомнил пушкинские стихи «Приготовь же, Дон заветный, /Для наездников лихих / Сок кипучий, искромётный / Виноградников твоих…».
«До станицы Цимлянской – рукой подать, да, кстати, виноградари – казаки этой станицы – мои избиратели. Ты понимаешь, чёртушка, до чего это здорово? Нет, май неподходящий месяц. Для отпуска неподходящий: около Дона на 30 километров мошкара, рыба не ловится (сазан), охоты нет, арбузов, дынь – тоже».
«Посылаю образчик лесы. Купи свёрток (ярдов 60) такой, вощёной и потолще, да попрочнее невощёной. Чтобы держала сазана фунтов на 30–40. Захвати десятка два-три крючков среднего размера, но толстых в стебле», – в Советском Союзе таких крючков не было, всё железо шло на тракторы, станки и танки.
Слышно, что писал письмо с улыбкой!
Костенко ходил как по струночке теперь, а иных вёшенских деятелей и след простыл.
Дышать стало можно.
К рукописям вернулся: Гриша заждался там.
* * *
В Москву теперь приходилось ездить чаще. Сессии Верховного Совета не прогуляешь. Да и как не посмотреть на Малкина, Люшкова, Евдокимова? Как не проверить их самочувствие? Не схуднули они с лица, не поселилась ли у них в глазах тайная печаль?
…Увы, нет.
Выглядели все сыто, по-хозяйски.
Печалиться пока приходилось другим.
28 апреля 1938 года пропал 15-летний сын Андрея Платонова – Платон. Он был очень, не по годам, развитый парень. Красивый, очаровательный. Уже в 14 ему давали 19 – высокий вымахал, вёл себя ярко, порой даже дерзко. Позже признавался: «Я в 14 лет стал выпивать, курить и увлекаться женщинами». Сбегал из дома. В 1936 году получил условный срок за воровство.
Родители души в нём не чаяли.
Шолохов Платона знал – квартира у Платоновых была совсем маленькая и деться гостям от домашних было некуда. В присутствии Платона и спорили, и выпивали, а то и за стол сажали с собою.
Платонов несколько дней искал сына по всей Москве. 4 марта в дом пришли с обыском, выяснилось: Платон арестован. Ему предъявили участие в молодёжной фашистской организации, вербовку учащейся молодёжи в эту организацию и установление контактов с резидентом германской разведки Германом Пёрцгеном.
Корреспондент газеты «Франкфуртер альгемайне» Пёрцген жил в том же доме на Тверском бульваре, что и Платоновы. Однажды Платон Платонов и его товарищ Игорь Архипов (сын писателя Николая Архипова, настоящее имя – Моисей Лейзерович Бенштейн) написали Пёрцгену письмо, где сообщили, что знают некие государственные секреты, которые готовы выдать за оплату. Письмо передали горничной. Горничная отнесла письмо в НКВД.
На допросе Платон пояснил, что написал письмо в нетрезвом виде, в женском туалете бара на Тверской, под диктовку Игоря Архипова-Бенштейна. Андрей Платонов уверял впоследствии в письмах, направляемых в самые разные инстанции, что Платона «спаивали, одурманивали, провоцировали, разжигали в нём детское самолюбие и мальчишеское влечение к позе».
Игорь в их группе был ведущим. Вскоре после ареста он признался в намерении «заразить водохранилище гор. Москвы холерными и тифозными бациллами. Для исполнения этого предполагалась вербовка в организацию врача-бактериолога и устройство своего человека на фильтр». На первом этапе следствия всю эту информацию от семьи Платоновых скрывали.
Самого Платонова, несмотря на случавшиеся ранее неоднократные проработки в советской прессе и, более того, личную сталинскую критику, никто не трогал. Его литературная репутация никакого отношения к делу не имела.
Следствие велось, насколько это можно сказать применимо к той эпохе, всерьёз. Согласно материалам дела, следователи никогда не спрашивали Платона об отце и о его приятелях из литературного мира. Показания самого Платона позволяют считать их искренними: «На меня повлияли процессы правых троцкистов. Я в нашей печати читал отзывы иностранной прессы и воспринял эти отзывы с антисоветской точки зрения. Повлияли на меня также аресты многих людей».
«Когда Тошеньку арестовали, – вспоминала Мария Александровна Платонова, жена писателя, мать Платона, – вскоре пришёл к Андрею Шолохов: “Андрей, я буду у Сталина… хочешь, я попрошу у него за Тошку?”».
Платонов сказал: проси.
Шолохов обратился к Ежову. Тот пообещал разобраться. Но никаких действий по делу Платона Платонова не предпринял.
Ежов отлично понимал, с какой целью Двинский направлен в Ростов. Дейч арестован. Двинский выкорчёвывает Евдокимова. Всё это может плохо обернуться для Ежова. По поводу Шолохова Ежов для себя решил: это ненужный человек. Если его уберут – будет только лучше. Зря Евдокимов столько мешкал.
8 апреля Ежову, не снимая его с должности наркома внутренних дел, предложили возглавить ещё и Наркомат водного транспорта СССР. Теперь он стал дважды наркомом.
Сталин сказал ему:
– В новом наркомате тебе нужен надёжный зам, Николай. Помнишь, ты просил, чтоб Евдокимов стал твоим замом?
– Я просил его в качестве зама в НКВД.
– Думаю, он будет хорошим замом в Наркомате водного транспорта.
Ежов, сам ничего в водном транспорте не понимавший, пытался убедить, что ему нужен там другой зам, но вождь настоял на своём.
3 мая кандидатуру Евдокимова утвердили на Политбюро.
У Сталина были свои планы на эту пару – Ежов и Евдокимов.
В мае Евдокимов начал сдавать дела, готовясь оставить должность главы Ростовского обкома ВКП(б).
* * *
Евгения Соломоновна Ежова была на год старше Шолохова. Родилась и выросла в хорошей купеческой еврейской семье в Гомеле. Девичья её фамилия была Фейгенберг. Ежов был её третьим мужем. Впервые она вышла замуж в 17 лет. Мужа звали Лазарь Хаютин, он был слесарем.
