Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

По ощущениям Сардон, прошло немало времени, пока она рыдала в полутьме. Наконец она с трудом поднялась на ноги, кашляя от жгучих испарений. Она не знала, что делать дальше. Увидев храм, она подтвердила свои худшие опасения, но ничем не могла разрешить их. Она могла вернуться к беженцам, ждущим снаружи, и увидеть, как надежда исчезает с их лиц, когда она скажет им, что ничего нельзя сделать. Она могла оставаться внутри и плакать, пока ее не задушит дым, или же она могла попытаться разведать, что творится дальше, как бы тщетно это не было. И, будучи столь же стойкой, как и весь ее народ, она решила продолжить исследование храма.

Местами камень был отполирован и покрыт сложными резными рунами, которые пульсировали собственным колдовским светом. Их не задели конвульсии земли, и связи с другими мистическими местами планеты остались в целости. Сардон не отваживалась протянуть руку и использовать руны, чтобы напрямую соприкоснуться с мировым духом. Она попыталась спеть утешающую песнь, как ее учили в те дни, когда она была миропевицей, но у нее ничего не вышло, кроме пустого, безжизненного подобия, как будто вырвавшегося изо рта визгливой старухи. После этого она ощутила ясное чувство неприязни, разрастающееся вокруг нее, и стены неодобрительно содрогнулись. Она решила, что больше не будет и пытаться.

Спотыкаясь о покосившиеся камни, она набрела на скелет, застрявший между двумя плитами. Судя по агрессивному, мужскому виду одеяния, тело принадлежало одному из хранителей храма. Его раздавило камнями, но это случилось уже после смерти. Его убил не обвал и не кипящая грязь. Прямые линии, оставленные ножом, покрывали кости практически с ног до головы, но ни один порез не был достаточно глубок, чтобы быть смертельным. Столь вопиющая жестокость могла означать только одно: темные сородичи проникли в Мировой Храм. Мысли Сардон взметнулись вихрем, когда она подумала об этом, и она немедленно ощутила прилив болезненного облегчения. «Это сделал кто-то другой, не мы».

Не могло быть просто совпадением, что налет охотников за рабами и последующий катаклизм произошли почти одновременно. Но даже в худших своих страхах Сардон не способна была представить, что дети Кхейна могли на самом деле ворваться в Мировой Храм. Теперь все становилось ясно. Ярость дракона была высвобождена не кланами, как она боялась, но коварным вторжением темных сородичей в самое сердце мира. Сардон не могла понять, зачем им нужно было осквернять Мировой Храм, но она не понимала и причин всех тех кошмарных деяний, которые им приписывали. Зло, чистое и искреннее зло, казалось их единственной мотивацией.

Сардон сплюнула, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса смерти во рту, но он упорно не желал уходить, мешая ей думать. В нижних пещерах храма таились врата, ведущие на тропы духов… и секрет, который многие уже давно забыли. Она начала пробираться вниз, так далеко, как только можно было пройти, и пыталась восстановить пред внутренним взором карту святилища, сравнивая то, каким оно стало сейчас, с тем, каким оно было пятьдесят лет назад. В конце концов она нашла покатый спуск, который лишь наполовину был засыпан обломками, и пошла по нему. В самом низу он заканчивался сводчатым залом, который был весь покрыт трещинами и испачкан высыхающей грязью, но в остальном уцелел, что само по себе было чудом.

В каменных стенах зала было проделано семь арок, дверных проемов, за которыми виднелись лишь глухие стены. Руны, вырезанные по их краям, казались тусклыми и безжизненными, но Сардон чувствовала их латентные энергии, текущие под самой поверхностью. Она приблизилась к центральной арке, которая была ненамного больше остальных. Кроме того, переплетающиеся руны этой арки были более сложными и выглядели старше, чем их собратья у других дверей. Сардон попыталась припомнить, чему учил ее наставник пять десятилетий тому назад.

«Во времена крайней нужды к этому месту можно привлечь внимание далеких скитальцев. Они горды и резки в своих суждениях, но обладают великой силой. Говорят, что они помогают, если сознают необходимость в этом».

Вот они, слова, но где же инструкции? Нужно было прикоснуться к рунам в правильной последовательности, чтобы послать зов, но Сардон не помнила, как это делать. Она отвернулась и попыталась сфокусироваться на воспоминании, закрыв глаза и очистив разум для быстрой медитации. Глаза распахнулись через секунду — неумолчный пульс драконьей ярости слишком сильно бился в ее сознании, чтобы сконцентрироваться. Память продолжала прокручивать слова учителя, которые она тогда сочла чрезмерно мрачным предостережением.

«Лилеатанир уже сто веков не призывал на помощь далеких скитальцев — скажи спасибо, что это так, и никогда не призывай их всуе. За их спинами всегда хлопают крылья войны».

Сардон вдруг замерла, осознав, что видит свою собственную тень. Она тянулась по покрытому слякотью полу до самого склона, по которому она спустилась, и свет за спиной становился все сильнее. Сардон, помедлив, повернулась, чтобы увидеть его источник, прикрыв одной рукой глаза — настолько он был ярок. Центральную арку наполняло серебряное свечение, окаймляющие ее руны сверкали внутренним огнем. Внутри виднелась очерченная светом фигура неестественного высокого роста, казавшаяся непропорциональной. Над луковицеобразной головой поднимались разветвленные рога, руки сжимали клинок длиной почти с саму фигуру, который потрескивал от неземных энергий. Колени Сардон предательски задрожали, и она едва подавила крик. Незнакомец взметнул на нее взор горящих янтарных глаз и приблизился, подняв одну раскрытую ладонь. Из арки позади него вышли другие фигуры, худые, с прямыми тонкими руками и ногами и даже более высокие, чем появившийся первым.

«Мир».

Слово отдалось в сознании Сардон, как удар колокола. Она почувствовала, что ее страхи начинают отступать перед этим ментальным прикосновением, но сердито стряхнула его. Дракон здесь был слишком силен, чтобы усмирить его таким простым трюком. Он вскипел яростью в углу ее сознания, превратив ее мгновенный испуг в гнев.

— Говори открыто, чужак, — ощетинилась Сардон, — и назови себя, пока я не позвала хранителей храма, чтобы они изгнали тебя.

Фигура остановилась, опустила руку и быстро изобразила поклон, в котором, похоже, не было притворства.

— Прости меня, — сказал незнакомец густым, медоточивым голосом приятного тембра. — Я желаю лишь поддержать, а не оскорбить.

Свет угас, и арка вернулась в прежнее состояние непримечательной каменной структуры. Теперь вместе с Сардон в сводчатой комнате стояло шесть других фигур. Она видела, что тот, кто появился первым и заговорил с ней, был закутан в золотисто-коричневую мантию, достигающую лодыжек, а голова его скрывалась под шлемом с янтарными глазными линзами, украшенным толстыми рогами цвета кости. На его одеждах были начертаны аскетические боевые руны, дарующие удачу и защиту, грудь скрывал узорчатый нагрудник, сплетенный из призрачной кости. Длинный прямой меч, который он держал в руке, также был исписан рунами, символизирующими разрушение и путь колдовства. Это мог быть лишь чародей из рода далеких скитальцев, боевой провидец кланов, обитающих на искусственных мирах, и Лилеатанир не видел ему подобных уже много сотен лет.

Остальные пятеро сохраняли молчание и, судя по поведению, были бдительны и настороже. На каждом из них были доспехи оттенка сапфира, слегка отличающиеся по внешнему виду, но все с идеальными пропорциями, напоминающие ожившие статуи героев. Их шлемы, полностью закрывающие лица, были увенчаны высокими гребнями, раскрашенными в перемежающиеся полосы синего, белого и желтого цветов. Воины были вооружены древним длинноствольным оружием, которое Сардон знала под именем «туэлеани» — метатели звезд, способные, по рассказам, с одинаковой легкостью рассечь стаю атакующих карнозавров или ствол лесного гиганта.

Чародей опустил руку в сумку, висящую на боку, и вынул оттуда миниатюрную резную руну. Он выпустил ее в воздух, и она зависла между ним и Сардон, медленно вращаясь. Руна плетения.

— Меня зовут Караэис. Я ступаю Путем Провидца. Я пришел на твой зов, — нараспев проговорил чародей. — Этот путь был предопределен.

Караэис снова запустил руку в сумку и достал другую руну. Он поместил ее во взаимодействие с руной плетения, и та закружилась вокруг первой по хаотичной орбите. Это была изломанная, похожая на кривой клинок руна темной родни. Потом появился мировой дух, за ним — нечестивый образ пожирателя душ. Последним явилось Разобщение. Кружащие и вращающиеся руны образовали в воздухе узор, который причинял боль глазам Сардон. Она подняла руки и отвела взгляд в сторону.

— Достаточно фокусов, — сказала она. — Ты знаешь о нашей боли, ты знаешь о боли нашего мирового духа. Я верю тебе. Ты можешь нам помочь.