Во славу Отечества! - Евгений Белогорский

Говоря это, Черчилль преображался, его флегматичность и сонливость исчезли. Теперь его лицо было одухотворено и азартно.

- У каждого народа есть враг, происками которого можно спокойно объяснить все неудачи своей страны. Для поляков таким врагом является России, которая не только отобрала у нее все восточные земли, но и поработила всю Польшу. Едва мы создадим новую Польшу, как весь застарелый гнойник славянских проблем лопнет и вместо мира, Корнилов получит новый, незатухающий конфликт. Как вам это?

Черчилль довольно хлопнул ладонью по столу и продолжал:

- Мы оторвем от них их исконных союзников сербов, ради которых они и втянулись в эту войну. Наши дипломаты уже говорили с сербским королем Александром, и он согласен изменить свои политические симпатии, если мы поможем ему создать королевство Югославию из балканских владений Австрии.

Лукавая улыбка осветила лицо оратора.

- Румыния тоже тайно согласилась отойти от России в обмен на Трансильванию. Это конечно исконно венгерские земли, но кого это волнует, кроме самих венгров, а они в проигрыше. Скажу больше, сейчас ведется работа с чехами и словаками, о создании их независимого государства и наши позиции во многом сходны друг с другом.  Вот так мы приобретаем новых союзников, не потратив при этом ни одного пенса.

Если все сложиться, так как мы планируем, то с помощью этого санитарного кордона мы получим надежную узду для строптивой России. Ведь в случаи новой войны, а я не исключаю такой возможности, то на ее первом этапе славяне будут уничтожать славян. Не в этом ли заключается высшая жизненная справедливость Бригс?

Секретарь вновь кивнул головой, а после осторожно спросил.       

- А как вы сэр, смотрите  на возможность одностороннего заключения мира с немцами, предоставив им право продолжить войну на востоке. Я думаю поступи это предложение в Берлин сейчас, они ухватятся за него обеими руками, и тем самым мы спасли бы многие жизни наших солдат.

Услышав этот вопрос, Черчилль не торопился с ответом. Он долго кряхтел, ерзал на стуле, внимательно осматривал свою сигару, но молчал. Британец выдержал все возможные паузы разговора и когда Бригс посчитал, что уже не дождется ответа, Черчилль разомкнул свои уста.    

- Это очень интересная и по-своему здравая мысль Бригс, но сейчас она попросту невозможна. И дело не в том, что прилично или не прилично говорить о мире со своим заклятым врагом. Большая политика знает только лишь одно чувство, выгоду для твоей родины. Просто сегодня, невозможно будет объяснить простым британцем, полезность этого шага с нашей стороны. Слишком много крови на данный момент разделяют наши государства. 

Уинстон помолчал, а затем произнес вполне будничным тоном: 

- Вернемся к нашим баранам, Бригс. Прочтите мне последнюю депешу из Каира.    

Наступление на линию Гинденбурга, как и планировалось ранее, началось 12 октября в 8.30 утра. Несносные осенние дожди прекратились, что позволило союзникам подвезти к линии фронта все необходимые боеприпасы и в первую очередь артиллерийские. Готовясь прорвать германские позиции, французы выстраивали свои орудия в несколько рядов друг за другом, надеясь своим огнем, смести все живое на своём пути. Немцы проявляли полную безучастность к приготовлениям союзников, породив тем самым в их душах самые радужные надежды. 

В назначенное время французы открыли ураганный огонь по германским окопам, буквально вколачивая свои снаряды в каждый метр обороны врага. Однако существовал один немаловажный фактор, сильно снижавший эффективность столь грандиозной артподготовки. Ограниченные во времени, союзники не успели провести детальную разведку немецких позиций, ограничившись лишь данными визуального наблюдения и авиаразведки. Поэтому стрельба велась исключительно по площадям, а это значит, союзники просто били наугад. Кроме этого, едва начался обстрел, немцы немедленно отвели свои войска в глубь обороны, оставив впереди лишь единичных наблюдателей.   

Через два часа обстрела, американцы покинули свои окопы и спокойно направились к немецким окопам в полной уверенности, что все живое там уже уничтожено. Каково же было их удивление, когда исковерканная взрывами земля ответила им сначала одиночными выстрелами, затем в дело включились ручные пулеметы и дальнобойная артиллерия, начавшая бить шрапнелью по американским шеренгам со второй линии обороны.   

Так и не научившиеся двигаться редкой цепью, американцы несли от артиллерийского огня немцев серьезные потери и, не дойдя до передней линии окопов, были вынуждены залечь. Немцы стреляли отовсюду. Огнем отвечали германские окопы, частично уцелевшие после столь массированного удара союзной артиллерии. Стреляли из огромных воронок от снарядов, некоторые из которых были одна в другой. Строчили пулеметы части бетонных дотов, вопреки расчетам Пэтена благополучно переживших двухчасовой артобстрел, и теперь прижимавших к земле своим огнем  ряды наступающих янки. 

Прошло тридцать минут атаки и американцы, лежащие вблизи передней линии окопов предприняли попытку ворваться на вражеские позиции. Прозвучали свистки офицеров и вот с громкими криками солдаты оторвались от земли и бросились вперед. До немецких траншей было чуть больше десяти метров и соблазн захватить их, был очень большой. Но лучше бы они этого не делали. 

За это время, немцы успели подтянуть свои основные силы обороны и легко отразили эту атаку. Германские пулеметы безжалостно косили плотные цепи наступающего противника, выкладывая перед собой дивный узор из сраженных тел. Когда же американцы в некоторых местах все же смогли достичь немецких траншей и, перескакивая их, устремились в тыл, пулеметчики быстро разворачивали свое оружие и стреляли вдоль линии окопа. Противник бежал столь густой толпой, что выпущенные стрелком пули обязательно попадали в кого-либо из них. 

Мало кто вернулся живым из этой атаки, но это мало смутило Першинга и Фоша. К переднему краю уже приближались танки, которые, по мнению генералов должны были перевесить чашу весов в пользу союзников. Орудий выставленных на прямую наводку способных сорвать танковую атаку у немцев не наблюдалось. Они либо погибли, либо их не было вообще, что позволяло союзникам занять переднюю линию обороны без особых потерь. Правда, в последнее время немцы стали активно применять бронебойные пули, которые пробивали броню танков, но так можно было уничтожить два, максимум четыре танка, но никак не сто пять которые были в распоряжении Фоша. 

Грозно грохоча гусеницами, пятьдесят танков приблизились к передним траншеям немцев и пулеметным огнем стали уничтожать засевшего в них пехотинцев противника. Через двадцать минут все было кончено и, победно урча моторами, танки поползли дальше, позволив многострадальной американской пехоте занять вражеские траншеи. Но и здесь американцам пришлось потрудиться. Танки не смогли полностью подавить бетонные доты. Обойдя их стороной, они любезно предоставили пехотинцам самим расправиться с находившимися в них немцами.  Некоторые сдавались сами, но большинство из них пришлось либо выкуривать дымовыми гранатами, либо выжигать с помощью ранцевого огнемета бившего с десяти метров в упор.   

Между тем, в дело вступила немецкая дальнобойная артиллерия пытавшаяся задержать продвижение бронированных монстров ко второй линии немецких траншей, где также не было орудий. Огонь был очень интенсивен, но остановить продвижение французских машин он не смог. Оставив около шести поврежденных машин, главные силы союзников все же вышли к позициям немцев и стали методично уничтожать их.  Пехотинцы яростно сопротивлялись, бросали гранаты по гусеницам и башням танков, но силы были не равные и по прошествию времени и эта линии немецкой обороны пала. 

Теперь осталось занять третью, запасную линию траншей, и задача дня была бы выполнена. После этого союзники спокойно, подтянули бы свою артиллерию, и все повторилось бы вновь и так до победного конца. 

Однако в шаге от победы, союзников ждал сюрприз. Хитрые немцы построили третью линию обороны гораздо дальше двух передних и поэтому, французским танкам предстояла довольно дальняя прогулка. Уже были отчетливо видны окопы противника, где уже метались испуганные солдаты рейхсвера в ожидании приближения вражеских машин. Танки медленно приближались к искомой точке, но неожиданно на их пути возникло непреодолимое препятствие. Это были металлические бруски, сваренные между собой крест на крест и основательно вкопанные в землю. С воздуха они были прикрыты маскировочными сетями и поэтому не были отмечены на наступательных картах союзников.

Напрасно водители танков пытались переехать через них своими машинами. Все попытки заканчивались плачевно. Танки только застревали на брусьях, превращаясь в прекрасную мишень для вражеских стрелков. Этим не преминули воспользоваться германские канониры, открывших огонь по хорошо знакомым реперам и их снаряды поражали одну вражескую машину за другой.