Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод) - Джон Вэнс

— Я не ребенок, — надменно провозгласила Зэп-210. — И у меня... — Она затихла.

Рейш налил себе еще чашку и уселся поудобнее.

— Пора растолковать тебе кое-что. Наверное, стоило сделать это раньше. Каждая, когда вырастает, становится женщиной-матерью.

Зэп-210 недоверчиво уставилась на него.

— Не может быть!

— Очевидно, пнумы давали тебе лекарства, чтобы подавить нормальное развитие, скорее всего дако. Теперь его действие кончилось, и ты становишься такой же, как остальные люди твоего пола — ну, почти такой же... Ты, наверное, уже заметила?

Зэп-210 поникла, сраженная тем, что он знает ее сокровенную тайну.

— О подобных вещах не говорят вслух.

— Я должен был объяснить, что с тобой происходит.

Зэп-210 перевела взгляд на озеро. Изменившимся голосом спросила:

— Ты заметил, как я меняюсь?

— Конечно. Ты больше не выглядишь как больной тщедушный подросток.

— Не хочу превратиться в толстое животное, вечно валяющееся в темноте. Неужели придется стать производителем детенышей? — прошептала девушка.

— Все матери — женщины, но не все женщины — матери. А выносившие ребенка вовсе не обязательно превращаются в «толстых животных».

— Странно, странно! Почему одни рожают, а другие — нет? Им выпадает злая судьба?

— В этом определенную роль играют мужчины, — пояснил Рейш. — Посмотри вон туда: семейная пара с двумя детьми Она — мать, но молода и прекрасно выглядит. Ее спутник — отец. Без них не бывает потомства.

Прежде чем Адам смог продолжить, старик Кауш вернулся к столу и сел на свободный стул.

— Вы всем довольны?

— Да, очень, — сказал Рейш. — Жаль будет покидать вашу деревню.

Кауш самодовольно кивнул.

— Мы в общем-то на удивление приятные люди: в нас нет ни суровости кхоров, ни одержимости и капризности тангов, что живут на западе. А о себе вы расскажете? Интересно узнать, откуда вы родом, зачем странствуете по свету: говоря по правде, я никогда еще не встречал таких диковинных людей.

Поразмыслив немного, Адам заявил:

— Охотно удовлетворю твое любопытство, за разумную плату, конечно. Могу предложить сведения любого рода — от простых фактов до невероятных историй. За сто цехинов, например, гарантирую восхищенное изумление даже такого знатока, как ты.

Кауш отшатнулся и протестующе замахал руками.

— Нет, нет, не делись со мной тем, что так дорого оцениваешь! Но если вдруг проснется желание бесплатно поведать какие-то незначительные эпизоды жизни, найдешь во мне благодарного слушателя! Любой пустяк разбудит любопытство старика Кауша.

Рейш засмеялся.

— Пустяки и мелочи — роскошь, которую я не могу себе позволить! Завтра мы покидаем Зафатран. Нам надо добраться до Сивиша, но как это сделать, если в карманах лишь жалкая горстка цехинов, ума не приложу!

— Тут уж ничего не могу посоветовать, — сказал Кауш, — даже за деньги. Дальше Урманка я никогда не бывал. Вот где нельзя зевать! Тамошние танги без малейших угрызений совести оберут доверчивого путника до нитки. Бесполезно сердиться или обижаться! Такой уж у них нрав. Они желают жить легко и приятно, а не изнурять себя честной работой. Когда зафатранцы приезжают в Урманк, они всегда держатся начеку. Хотите — съездите с нами в город на рынок и убедитесь сами.

— Хм-м... — Рейш потер подбородок. — А как поступить с нашим судном?

Кауш с наигранным безразличием пожал плечами.

— Ты о лодке? Что можно сделать со старой изношенной посудиной?

— Мы собирались продать эту весьма ценную вещь в Урманке, — сказал Адам. — Однако, чтобы не утруждать себя, согласен оставить ее здесь и даже сбавить цену.

Тихонько засмеявшись, Кауш потряс головой.

— Зачем мне неуклюжее суденышко вроде твоего? Настоящая развалина: хуже представить трудно. А такого скудного набора запасных снастей и канатов я еще не видел...

После полутора часов отчаянных торгов сошлись на сорока двух цехинах, включая расходы на пребывание в Зафатране и стоимость проезда до Урманка. Адам решил отправиться в город на следующее утро. За время переговоров выпили немало перечного настоя — местного алкогольного напитка, и на душе у Адама стало легко. Его нынешнее положение казалось не таким уж плохим. А будущее? Зачем терзаться догадками? Лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь кроны огромных деревьев, окрашивая все вокруг в фиолетовые тона; небо отражалось в озере словно в зеркале.

Кауш отправился по своим делам; Рейш откинулся на спинку стула, наблюдая за Зэп-210, которая тоже отведала настоя. Сейчас он смотрел на нее другими глазами. Рядом сидела не диковинная «воспитанница пнумов», как она себя называла, а соблазнительная женщина, чей профиль неясно вырисовывался в наступивших сумерках. Она была полностью поглощена чем-то происходящим на другом конце павильона. Наконец девушка повернулась к Рейшу. Какие у нее, оказывается, красивые глаза! Потрясенный шепот:

— Ты видел... это?

— Что?

— Там молодые мужчина и женщина прижались друг к другу самым неподобающим образом!

— Неужели?

— Да!

— Не могу поверить. А как именно?

— Ну... я не сумею точно описать.

Адам положил руки ей на плечи, заглянул в испуганные глаза.

— Похоже?

— Нет... Они придвинулись ближе.

— Вот так?

Он осторожно обнял девушку и снова вспомнил, как они прятались от пнума в подземном озере: ледяная вода, руки, обхватившие его шею, жар, исходивший от гибкого тела, прижавшегося к нему в инстинктивном стремлении выжить.

— Правильно?

Она уперлась ладонями в его плечи.

— Да... Отпусти меня; могут подумать, что мы неприлично себя ведем!

— А это они делали?

Адам поцеловал ее. Она посмотрела на него с изумлением и тревогой и приложила пальцы к губам.

— Нет... Зачем ты так поступил?

— Тебе не понравилось?

— Понравилось? Не знаю. Только больше не надо; очень странное ощущение...

— Причина в том, что дако перестало действовать. — Он отодвинулся и сел. Голова сладко кружилась.

Она неуверенно взглянула на него.

— Не понимаю, почему ты так себя ведешь.

Адам глубоко вздохнул.

— Для женщин и мужчин естественно чувствовать влечение друг к другу. Такой феномен называется стремлением к продолжению рода и иногда приводит к появлению детей.

Зэп-210 заметно встревожилась.

— Я теперь стану женщиной-матерью?

— Нет, — успокоил ее Рейш. — Для этого нам надо стать гораздо ближе.

— Ты уверен?

Она действительно чуть наклонилась к нему или Адаму показалось?

— Уверен.

Он поцеловал ее снова. На сей раз, встрепенувшись было, она замерла и не сопротивлялась. Потом судорожно вздохнула.