Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

"Как же странно, - думал Влад. - Когда человек умирает, за смертью следует отпевание, похороны, период скорби. А здесь, при дворе султана, жизнь течёт так, будто ничего не случилось. Даже уроки турецкого языка для меня с братом продолжаются, как обычно. Неужели, ничего так и не изменится?" Этот вопрос семнадцатилетний княжич тоже обратил к Богу, причём без особой надежды на ответ, однако в одну из ночей кое-что изменилось - выпал снег, и выпал он совсем не так, как обычно случалось в Эдирне, когда белый пух, едва успев прикрыть землю, тут же таял. На этот раз всё случилось совсем по-другому, и турки говорили, что давно такого не помнят, ведь снега навалило почти по колено.

Влад не видел, что случилось ночью, но, проснувшись поутру, тут же сощурился от неожиданно яркого белого света, разлившегося по всей комнате и вытеснившего серый полумрак. Княжич вскочил и, посмотрев в окно, увидел, что весь внутренний двор, длину и ширину которого он столько раз измерил шагами, не находя оттуда выхода, завален снегом. Под сугробами скрылись мощёные дорожки. Ветви двух деревьев, всё так же росших во дворе, потяжелели и наклонились, а навес, выстроенный под одним из деревьев, будто взвалил на себя целую перину. В довершение чуда, снег даже не думал таять, а с неба продолжали сыпаться всё новые и новые пушинки, падая медленно, тихо и красиво.

Малолетний Раду, увидев это, едва позволил слугам укутать себя потеплей - сразу выскочил на улицу. Он бегал по двору, увязая в сугробе, и забыл обо всех бедах:

- Братец! Смотри!

Поняв, что снег ещё и липкий, младший княжич принялся лепить снежную бабу, пусть даже не имея рукавиц.

- Влад, иди сюда! Ну что же ты! - кричал Раду, видя, что старший брат, тоже вышедший во двор, просто встал возле дверей и ничего не делает.

Раду слепил снежок и запустил в брата, чтоб подзадорить. Мальчик особо не целился и поэтому не попал, а Влад собрался было наклониться, чтобы тоже слепить снежок и запустить в брата, но вдруг поймал себя на мысли, что не хочет, и что детский задор стал ему чужд.

Семнадцатилетний княжич, скорбевший по отцу и по брату Мирче, с удовольствием отвлёкся бы от своей скорби, развеялся бы как-нибудь, однако игра в снежки теперь не казалась таким весёлым занятием, как в прежние времена. Она не могла увлечь настолько, чтобы подарить временное забвение, которым сейчас наслаждался Раду.

"Конечно, - думал Влад, - надо пойти и помочь братишке слепить снежную бабу, ведь тот при всём старании не может поставить один большой ком на другой - не хватает силёнок". Влад помог брату, а затем поставил сверху третий ком, изображавший голову, и даже водрузил на эту голову свою остроконечную шапку-колпак, которую носил вот уже третий год, потому что при султанском дворе все христиане носили такие шапки.

Младший братец тоже носил такую и потому, увидев остроконечную шапку брата на голове у бабы, засмеялся и почти завизжал:

- Это не баба! Это ты!

Влад и сам был доволен своей шуткой, однако не смеялся вместе с братом, поскольку сознавал, что уже никогда не сможет наслаждаться игрой, как ребёнок. Ещё недавно, глядя на турецких детей, беспечно игравших на улице в догонялки, Влад чувствовал в себе нечто ребяческое, что тянуло его присоединиться к весёлой ватаге. Теперь же он охладел к подобным развлечениям. "Теперь мне можно с полным правом назвать себя взрослым, - подумал Влад. - Новая жизнь началась. Сегодня".

Ему казалось, что он оставил в прошлой жизни всё, в том числе свои странные сны и выдумки про змея-дракона, однако стоило только вспомнить про эту тварь, и она вдруг приползла - на следующую же ночь.

В этом сне всё было так же, как всегда - очень правдоподобно. Серебристый змей-дракон, шипя, прокрался в комнату, однако его когти не цокали по полу, потому что весь пол устилали ковры. Возможно, поэтому тварь и шипела. Она желала разбудить и привлечь к себе внимание.

Влад спал по турецкому обычаю, на тюфяке, лежавшем прямо на полу, поэтому тварь могла подобраться совсем близко и оказалась с княжичем почти нос к носу. Повернувшись в сторону двери, Влад увидел прямо перед собой два глаза, в которых отражался свет луны - отражался так же, как это бывает у кошек и собак. А ещё до княжича донеслось дыхание змея, причём зловонный запах, присущий дыханию хищных зверей, почти не чувствовался, как это и бывает, когда хищный зверь вынужден долго голодать.

- Я есть хочу, - прошипела тварь, но Влад, в предыдущую встречу так радовавшийся появлению отцовского дракона, сейчас ответил неприязненно:

- С какой стати я должен тебя кормить!? Разве я твой хозяин?

- Теперь ты, - прошипела тварь и улеглась совсем по-собачьи, положив голову на лапы.

Наверное, дракон хотел выглядеть жалобно, но в темноте Влад не различал выражения морды - лишь видел по положению светящихся глаз, что дракон немного наклонил голову вбок, как обычно делают собаки, когда хотят понравиться.

- Я твой хозяин? - всё так же неприязненно спросил княжич. - Это почему?

- Потому что я - твоё наследство, - поспешно ответила тварь, как будто только и ждала этого вопроса.

- Какое наследство! Не смеши меня! Дьявола в наследство? - проговорил княжич, отворачиваясь к стене.

В прежние времена Влад побоялся бы так сделать - побоялся бы, что змей его цапнет, но сейчас княжичу было всё равно. Он даже хотел, чтоб змей его укусил. Вот тогда бы Влад разозлился достаточно, чтобы выместить на этой твари всю свою злость и обиду.

Наверное, тварь знала это, ведь, как нарочно, вела себя очень мирно. Она не хотела даже прикоснуться к княжичу и лишь шипела в ухо:

- Наследовать можно всё, что хочешь.

- А если я не хочу принимать это наследство? Зачем ты мне? Ты не смог помочь моему отцу и моему брату, - возразил Влад, продолжая лежать спиной к змею.

Дракон вздохнул:

- Я помогал твоему отцу и брату так, как они хотели. Они говорили, чего желают, а я советовал им, как достичь желаемого. Мои советы всегда оказывались верными. Я не виноват,