КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов в 1974 году выдал замуж вторую дочь. Свадьба прошла на его загородной даче, но по стране пошли разговоры о небывалой пышности торжества, говорили, что уникальный столовый сервиз был взят из Эрмитажа и пьяные гости разбили драгоценную посуду.

Романов был уверен, что эти слухи, которые были воспроизведены в передачах западных радиостанций, — результат заговора, организованного из-за границы.

Бывший сотрудник отдела организационно-партийной работы Валерий Легостаев пишет, что Романов обратился за помощью к Андропову:

«Тот подтвердил, что радиоакция была санкционирована и осуществлена западными спецслужбами и имела своей целью подорвать позиции ленинградского первого секретаря в составе высшего политического руководства СССР.

На просьбу Г. В. Романова сделать об этом от имени КГБ СССР официальное заявление Ю. В. Андропов ответил:

— Ну, что мы будем на каждый их „чих“ откликаться. Не обращай внимания, работай…»

Андропову Романов нравился. Когда Юрий Владимирович станет генеральным секретарем, он переведет Романова в Москву. Но в должности председателя КГБ он не хотел проявлять особой заинтересованности в судьбе одного из членов политбюро. Ведь у других могло создаться ощущение, что Андропов сколачивает свою группу. Если бы такое подозрение возникло у Брежнева, Андропов повторил бы путь Шелепина и потерял свое кресло.

Через несколько дней после назначения Андропова его заместителем стал Семен Кузьмич Цвигун, а членом коллегии — Георгий Карпович Цинев, возглавивший также Второе главное управление. На должность начальника Третьего управления (военная контрразведка), которую занимал до этого Цинев, был назначен Виталий Васильевич Федорчук. Начальником управления кадров сделали второго секретаря Днепропетровского обкома Компартии Украины Виктора Михайловича Чебрикова. Сменили, по существу, все руководство комитета, в том числе конечно же и начальника Девятого управления — личной охраны генерального секретаря и политбюро.

Начальник «девятки» подчинялся непосредственно генеральному секретарю, получал от него приказания и по собственному разумению информировал об этом председателя КГБ.

Андропов сразу же сумел правильно поставить себя в комитете. К пятидесятилетию КГБ в декабре 1967 года многоопытный Семен Кузьмич Цвигун послал домой новому председателю ящик коньяку. Жена Андропова Татьяна Филипповна сказала посланцу:

— Передайте Семену Кузьмичу, что у Юрия Владимировича не будет возможности воспользоваться этим коньяком. Так что везите ящик обратно.

Об этом стало известно в комитете, и подарков председателю больше не возили.

Вадим Кирпиченко пишет, что вместе с Андроповым пришла из ЦК небольшая группа помощников, которая потом получила генеральские погоны. Эта группа была предана ему лично и следила, не зреет ли какая крамола и недоброжелательность к председателю.

Он любил в разговорах с сотрудниками вдруг поругать какого-то начальника, ожидая, что тот скажет. Наверное, он нуждался в дополнительной информации о тех людях, которые стояли вокруг него…

Новый председатель произвел на подчиненных впечатление своей находчивостью. Генерал Олег Данилович Калугин, служивший в Первом главном управлении КГБ, описал одну серьезную операцию. В КГБ получили сведения о том, что американцы хотят завербовать жену советского резидента, сыграв на ее необычных сексуальных пристрастиях: она остановила свой выбор на собаке.

Совещание проводил сам Андропов. Председатель КГБ предложил смелое решение — отравить собаку. Но отечественная химия крепкий собачий организм не взяла, собаку только парализовало к величайшему огорчению ее хозяйки…

Главное, что сделал Андропов в КГБ, он вернул ведомству всеобъемлющий характер. Компенсировал ущерб, нанесенный сокращениями, проведенными при Хрущеве, восстановил численность и затем еще больше увеличил аппарат комитета. Комитет вновь обрел ту тайную власть, которая была подорвана пренебрежительным отношением Хрущева к чекистам и их ведомству.

Из книги бывшего первого заместителя председателя КГБ Филиппа Денисовича Бобкова можно узнать, чем же занимались местные органы КГБ. К примеру: женщина села на скамейку, не подозревая, что рядом присел иностранный турист. Ее тут же занесли в картотеку: связь с иностранцем. А это означало ограничения в приеме на работу, запрет на выезд за границу.

До Андропова КГБ был Госкомитетом при Совете министров. Когда пришел Андропов, КГБ был окончательно выведен из подчинения правительству и стал называться просто: КГБ СССР.

Андропов заботился о материальном благополучии своих подчиненных, и они отвечали ему полнейшей преданностью. Но еще больше были благодарны за то, что вырос престиж комитета. Разговоры о том, что творила госбезопасность при Сталине, отошли в прошлое. В истории органов остался только светлый образ рыцаря революции Феликса Дзержинского, и служба в КГБ стала завидной.

Юрий Владимирович выступал редко, говорил спокойно и медленно. Абсолютное большинство его подчиненных никогда живьем председателя не видели. Им рисовался образ великого человека, сидящего где-то в поднебесье.

Служба в КГБ казалась романтическим делом. Это подкреплялось сознанием собственной исключительности, причастности к чему-то секретному, недоступному другим. Хотя низовых сотрудников ни о чем особом не информировали. Начальство и не хотело, чтобы подчиненные знали что-то выходящее за рамки их прямых обязанностей. Зато им платили неплохую зарплату, давали квартиры, продовольственные заказы, у КГБ были свои поликлиники, госпитали, ателье, дома отдыха и санатории, куда ездили практически бесплатно.

В КГБ при Андропове появилось огромное количество генеральских должностей. В военной контрразведке почти все должности начальников отделов преобразовали в генеральские, такого не было даже во время войны. У Андропова четыре заместителя стали генералами армии. Это полководческое звание — не все знаменитые генералы времен Великой Отечественной его получили, а на Лубянке золотые звезды раздавались щедро.

У Андропова был заместитель по оперативной технике Николай Павлович Емохонов. Он служил в войсках связи, участвовал в Параде Победы в 1945-м, со временем возглавил Центральный НИИ-108, стал доктором технических наук, лауреатом Ленинской и Государственной премий. Андропов взял его в 1968-м начальником управления, потом сделал своим заместителем и генералом армии…

Андропов расширил сеть местных органов КГБ и образовал новые управления в центральном аппарате, чтобы надежнее охватить все стороны жизни страны. Но он сразу выделил главное, с его точки зрения, звено — контроль над духовным состоянием общества.

Венгерский опыт подсказывал ему, что главная опасность социализму исходит от идеологической эрозии.

На новой должности Андропову открылось множество проблем, скрытых от обычных граждан. Они узнают обо всем только при Горбачеве и решат, что эти трудности, в частности серьезные национальные проблемы, только что появились.

Тогдашний начальник разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф много раз встречался с Андроповым. Однажды он прилетел в Москву за помощью.

Он хотел освободить своего агента Гюнтера Гийома, из-за которого ушел в отставку канцлер Западной Германии Вилли Брандт. Это можно было бы сделать, если бы Москва отпустила Анатолия Щаранского, физика, который упорно добивался выезда в Израиль. Но Щаранского обвинили в шпионаже и дали ему большой срок. Маркус Вольф попытался переубедить Андропова, но увидел, что Кремль просто помешался на Щаранском.

— Товарищ Вольф, — сказал Андропов, — разве вы не понимаете, что произойдет, если мы дадим такой сигнал? Этот человек шпион, но еще важнее то, что он еврей и выступает в защиту евреев. Если мы освободим Щаранского, борца за права евреев, то и другие народности могут последовать этому примеру. Кто будет следующим? Немцы Поволжья? Крымские татары? Калмыки? Чеченцы? Если мы откроем все клапаны и народ начнет вываливать все свои беды и претензии, нас захлестнет эта лавина и мы не сможем ее сдержать.

Через месяц после прихода на Лубянку Андропов отправляет записку в ЦК, в которой живописует действия подрывных сил, направленные «на создание антисоветских подпольных групп, разжигание националистических тенденций, оживление реакционной деятельности церковников и сектантов». И сигнализирует о том, что «под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия».