Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Наверное, в тот момент в голове Кумара и созрел план. Как только мы вернулись во дворец, он надлежащими словами поблагодарил раджу за оказанный прием и испросил дозволения набрать среди его подданных наемников, желающих уйти сражаться на север.

Раджа колебался, боясь оказаться на стороне проигравших. Но Кумар, воплотившись в его мысли, с мягкой неудержимой настойчивостью объяснял растерянному повелителю его собственные интересы. Тот пытался ускользнуть, со змеиной ловкостью уворачиваясь от твердых обещаний и обязательств. Но разве мог он спорить с дваждырожденным? Учтивые слова и заверения лились из уст Кумара и раджи, свивались и путались, все явственнее превращаясь в бесчисленные петли и узлы, опутывающие повелителя с головы до ног.

— Воины мне самому нужны… Трудно держать этот народ в подчинении, да и чем еще закончится битва за престол. В Хастинапуре войск много, и Дурьодхана в случае вашего поражения, да уберегут вас боги, не пощадит и нас, ничтожных… Нет, нет, я не оспариваю справедливости притязаний Юдхиштхиры. Мы все будем молиться за победу сына Дхармы… Вы говорите, Друпада и царь ядавов дают ему свои армии? Тогда, конечно… Но все-таки лучше бы нам — маленьким народам — в это не вмешиваться. А в Хастинапуре много золота? Значит, чараны поют правду? И Юдхиштхира обязательно вознаградит своих союзников? Дурьодхана, конечно, нет, он действует силой, расширяя границы империи. Зачем ему нас награждать, если можно просто захватить? Да, я за Пандавов, но так, чтобы об этом не узнали в Хастинапуре. И чтоб мои кшатрии обязательно вернулись с богатой добычей… Конечно, я верю слову Знатока закона.

В конце концов раджа позволил нам собрать на площади своих подданных и обратиться к ним с призывом вступить в войско Юдхиштхиры. Уже вечерело, когда мы с Кумаром вышли на ступени дворца взглянуть на тех, кто считал себя принадлежащим к сословию воинов. Перед нами в алом закатном свете стояло несколько сотен молодых мужчин, способных владеть оружием. Кое-где поблескивали латы и шлемы, сработанные местными мастерами. Чуть подальше замерла в предвкушении зрелища тысячеглазая толпа вайшьев. Говорить предстояло мне. Я знал, что надо сказать, но плохо представлял, как это сделать.

Впрочем, первым нарушил тишину раджа, еще не оправившийся от раны, но уже одевший на себя облик гордой и повелительной силы.

— Слушай, мой народ! — крикнул он. — Благосклонные боги послали нам вестников от солнцеподобного государя Юдхиштхиры, о мудрости которого чараны слагают песни. Он просит нашей помощи в борьбе за престол Хастинапура. Вы знаете, сколь мала дружина нашего царства. Со всех сторон нас окружают алчные и кровавые соседи. Поэтому я не могу сам отправиться на эту славную войну, но обещаю не удерживать тех, кто пойдет с посланцами по доброй воле.

Площадь взволнованно загудела. Но для меня в этом звуке пока было не больше смысла, чем в урчании желудка опившегося брагой кшатрия.

Наконец из толпы кто-то крикнул:

— Пусть скажут послы. Что это еще за война, на которую они нас зовут?

Кумар тонко улыбнулся и пропустил меня вперед. Я на мгновение представил себе Юдхиштхиру, говорившего с жителями Кампильи, вспомнил его спокойный и сильный голос, мудрые слова, лучи силы, которые лились из его фигуры.

Я заговорил:

— Наш повелитель Юдхиштхира хочет восстановить дхарму на всей великой земле, страдающей от беззакония и вражды. Он не жаждет власти, но печется о благе подданных. Дурьодхана же, захвативший власть в Хастинапуре, далек от дхармы. Он подкупает своих кшатриев щедрыми дарами, забыв о справедливости. Если его не остановить, он возьмет под свою руку весь север и придет к вам. Во имя спасения вашей земли и ваших детей идите с нами на помощь Пандавам. Вас ждет великая битва, в которой каждый из кшатриев сможет проявить свою доблесть и обрести славу.

Я закончил говорить и перевел дух. Площадь молчала. В глазах Кумара полыхал потаенный огонь бешенства, а раджа так и сиял от удовлетворения, хоть и пытался придать лицу сочувственное выражение.

— Значит, говорите, Дурьодхана собрал огромную армию? — заорал кто-то из толпы.

— И он правда одаривает кшатриев?

Раджа с показным бессилием развел руками в дорогих браслетах:

— Сами видите, что за люди…

Кумар зло хмыкнул и шагнул вперед. Глаза его сияли, на губах играла вызывающая улыбка, а руки сжимали перевязь меча.

— Эй вы, тугодумы, — заорал он в полный голос, — немного же вы поняли из речи моего ученого друга. Здесь, как я вижу, мудрость и благочестие не в почете. Но уж свою-то выгоду вы, надеюсь, понимать не разучились? Я вам скажу, как простой воин. Мы не зовем вас на помощь Пандавам. С ними панчалы и ядавы, искусные в колесничих поединках. Что им до обленившихся парней жаркого юга. Просто мне показалось, что в вашей деревне может найтись пара десятков бойцов, охочих до добычи. Кто из вас не слышал песен, превозносящих справедливость и щедрость Юдхиштхиры? Как вы думаете, неужели же, захватив несметные сокровища Хастинапура, он не поделится с теми, кто проливал за него кровь? Вот он, — Кумар грубо ткнул пальцем в мою сторону, — он был в Хастинапуре. Он может рассказать вам о сокровищах всей земли, свезенных туда Кауравами. Мой друг — брахман. Брахманы не лгут. Ну, Муни, был ли ты во дворцах Хастинапура? Много там богатств?

Я оторопело кивнул головой, внутренне проклиная Кумара. Но ведь я правда не лгал. Он рассказывал толпе о жемчужных сетках на окнах, о литых серебряных курильницах, драгоценных камнях, украшающих одежды и оружие придворных. Все это казалось сном, сияющим небесным видением, нестерпимо притягательным для любого, кто вырос в глиняной хижине, крытой тростником.

Кумар говорил долго. Сумерки сгущались, но толпа стояла, затаив дыхание, стража забыла запалить факелы. Ручеек слабого любопытства, пробудившегося в начале речи Кумара, обратился в мутную волну восторга. Я новыми глазами увидел своего друга. Он бросал в толпу слова со страстью и самоотречением лучника, мечущего пылающие стрелы.

Думаю, что многие даже не разбирали его речь, но все оказались подхваченными невидимым потоком силы, воплощенной в жестах, интонациях, в очевидной всепоглощающей уверенности Кумара, которая уже однажды позволила ему собрать и повести за собой необузданные массы восставших земледельцев. Даже я не мог не поддаться очарованию его майи, хоть и знал, как много из сказанного им лишено истины. Воодушевление само собой поднималось в сердце, минуя пристальный взгляд разума.

— Много народа мы с собой не возьмем, — уже тише заявил Кумар, — только тех, кто хоть раз был в сражении. Хотя, какие тут у вас сражения… Небось, грабите полунищих своих соседей… Муни вам правду сказал — у Пандавов армия меньше, чем у Хастинапура. Это потому, что мы берем только настоящих рубак. Вы же понимаете — кому хочется делиться добычей с бездельниками. Так что подходите, кто хочет, и я сам проверю, чего вы стоите.

Зловеще улыбнувшись, Кумар похлопал по рукояти меча. Этой ночью мы снова не спали. Выйдя из города, запалили костры неподалеку от ворот и стали набирать свою маленькую армию. Кумар в начищенном до блеска панцире расхаживал среди мускулистых плеч, могучих торсов, насупленных и жадных взглядов, расспрашивая, заглядывая в лица, пробуя силу, вороша людей, как старые доспехи, в поисках годных для будущих свершений.

— Где ты заработал свои шрамы? — допытывался Кумар у приземистого, мрачного воина, чье изуродованное лицо походило на использованную мишень.

— В честных поединках!

— Не слишком ли много поединков, ведь княжество, кажется, давно и с кем не воюет?

— Я дрался со своими, — небрежно отмахнулся кшатрий, — мужчина не должен сносить оскорблений ни от кого…

— Похоже весь мир ополчился на тебя, — заметил Кумар с усмешкой. Кшатрий вскинул голову, как норовистая лошадь:

— Я и готов сражаться хоть с целым миром…

— А ты почему рвешься из-под милостивой тени повелителя? — спрашивал Кумар у другого.

— Хочу… это, чтоб доблестно…

— Да зарезал он, сын ракшаса, одного несчастного вайшью, вот и боится, что дело вскроется, и сам раджа велит забить его палками… — небрежно разъяснил кшатрий, стоящий рядом.

— Это я — сын ракшаса!? Я не стерплю…

— Да я тебе кишки на шею намотаю раньше, чем ты за меч схватишься, шакал кровожадный. Никому не позволено осквернять имя кшатрия ложью и убийством беззащитных…

Услышав эту перебранку, мы с Кумаром удивленно переглянулись.

— Интересно, сколько из них пытаются просто избежать кары за какие-то свои преступления? — хмыкнул Кумар.

— Есть, вроде, и настоящие воины… — не очень уверено заметил я.

— Но с нами-то пойдут как раз те, кто не уживается в стенах закона — жаждущие сражений и сокровищ, — сказал Кумар. — Думаю, раджа даже радуется, что кое-кого из его «верноподданных» мы забираем с собой. Когда нет великих замыслов, неуправляемая сила становится опасной обузой. Выйдя из берегов, она может и княжество разнести.