Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey

Еще более глубокую загадку представляет собой контраст Японии с северо-западной Европой. В XVIII веке Япония была похожа на Англию: грамотность, городская жизнь, буржуазные интеллектуальные традиции, широкое распространение ремесел, оживленная внутренняя торговля. Историк Дональд Кин отмечает, что из-под руки Сайкаку (1642-1693 гг.; его фамилия Ихара) вышла "Сокровищница Японии" - сборник рассказов на тему "как заработать (или потерять) состояние". Герои этих историй - люди, не позволяющие себе никаких излишеств и понимающие, что путь к богатству лежит через тщательное внимание к мельчайшим деталям". Возможно, Кин и сами рассказчики придерживаются горацианской, квази-веберианской веры в то, что бережливость - в отличие от гораздо более мощной торговли, проверенной на практике, - это то, что способствует обогащению. Как бы то ни было, герои Сайкаку - все купцы, хонин, то есть горожане среднего класса. Даниэль Дефо чуть позже не смог бы превзойти их в восхвалении. Как я уже утверждал, японцы уже в конце XVII века начали приспосабливаться даже к пробуржуазной социальной теории, во всяком случае, в купеческих кругах.¹⁹

Правда, токугавская Япония изолировалась от иностранцев и враждебно относилась ко многим видам усовершенствований - например, к огнестрельному оружию, которое после прихода к власти успешно контролировалось режимом Токугава благодаря его умелому использованию. Отступление от пистолета привело к тому, что бои на мечах продолжали развиваться и в XIX веке, предоставив впоследствии возможность для создания фильмов о самураях и милитаристской пропаганды. И оружие было лишь частью авторитарного контроля потребления и производства со стороны сёгуната Токугава. Я уже отмечал, что он объявил вне закона колеса, за исключением нескольких карет знати, отправлявшихся в Эдо, и неукоснительно следил за исполнением этого закона. Уже в 1850-х годах на картине Хиросигэ "Сто знаменитых видов города Эдо" можно увидеть множество вьючных людей и вьючных лошадей, но ни одной телеги.²⁰

В конце концов, после реставрации Мэйдзи в 1868 г. японцы - еще за столетие до китайцев - начали почитать и защищать предпринимателей, хотя и с помощью жесткой государственной руки. Таким образом, рост японской экономики в XIX веке стал стремительным. В XIX в. японцы добились значительных успехов, хотя были бедны углем и колониями - до тех пор, пока не начали завоевывать такие районы, как Маньчжурия. Эти завоевания они совершали, опираясь именно на такую ресурсную теорию международных отношений, которую поддерживают историки типа Померанца. В 2002 г. главный японский музей войны все еще заявлял, что Рузвельт "вынудил бедную ресурсами Японию" начать войну.²¹ Когда после Второй мировой войны японцев буквально заставили отказаться от милитаристских и ресурсных мечтаний о славе, они в короткие сроки достигли европейского уровня жизни благодаря мирной торговле углем, железной рудой и соевыми бобами.

Так и в других местах - тайны. Ранний ислам отнюдь не был враждебен торговле и благоустройству. Каир, Багдад, Кордова - все они были "зелеными полями", поразившими немногих отсталых европейцев, посетивших их. Нелишне отметить, что западная христианская культура около 1000 г. н.э., не считая тогда еще грозного отряда восточных греков вокруг Константинополя, выглядела комично примитивной по меркам Аббасидского халифата. Мусульмане внедряли инновации во всех областях интеллекта и экономики, от философии до садоводства.²² В Средиземноморье стали доминировать исламские флоты. Однако, как отмечает один из ведущих исследователей этого вопроса Тимур Куран, "то, что это экономическое господство угасло, представляет собой большую загадку в экономической истории".²³ В любом случае, как отмечает историк экономики Джаред Рубин, "аргументы в пользу "консервативной природы" ислама часто упускают из виду (или игнорируют)... [что] с VII по X век исламское договорное право, финансы и предоставление общественных благ ... последовательно изменялись в соответствии с требованиями времени"²⁴ Например, "раннеисламский хийал был ближе к открытому кредитованию под проценты, чем любой тип сделок, разрешенный [западной] церковью вплоть до XV века".

Куран утверждает, что ислам рано выбрал смешанное религиозно-коммерческое право, которое делало получение процентов дорогостоящим (хотя, как отмечает Рубин, это было издержкой, связанной со сделками и в христианской Европе, и в иудаизме, и от нее уклонялись идентичными способами), и особенно, продолжает он, делало корпорацию немыслимой.²⁵ Понятие товарищества или корпорации как юридического лица было частью римского права, унаследованного Европой. В Европе зарегистрированный город, гильдия или благотворительный фонд могли подавать иски и быть судимыми. Но, как утверждается, не в исламе. Даже великие города в исламе к XII веку не имели того юридического статуса, который был в Европе. И по какой-то причине, которую еще предстоит выяснить, отмечает Куран, на Ближнем Востоке "местное купеческое сообщество не видело причин оказывать давление на местные суды с целью создания принципиально новых законов", таких как городские хартии, наделяющие купечество коллективной правоспособностью.²⁶

Хотя форма партнерства была более гибкой в христианстве, чем в исламе, в буквальном смысле слова современная корпорация для бизнеса была очень поздним цветком, не использовавшимся на Западе для чего-либо важного для экономики до конца XIX века, за исключением нескольких экзотических торговых компаний, а затем каналов и железных дорог.А на Ближнем Востоке, вопреки тому, что Куран приписывает глубокую историю в качестве причины нынешней арабской или мусульманской отсталости, французское корпоративное право было принято в XIX веке с готовностью, и, тем не менее, экономического роста не произошло, как можно было бы ожидать по рассказу Курана.

Рубин скорее утверждает, что "дифференцированная устойчивость законов, препятствующих развитию экономики, является следствием большей степени зависимости исламских политических властей от легитимности религиозных властей"²⁸ Метин Кошгель и Томас Мицели (2013) показывают, что этот тезис широко применим. То есть светские создатели законов о торговле не могли рисковать, оскорбляя религиозные власти, о чем см. новейшую иранскую историю. Христианство возникло в оболочке Римской империи, которая не испытывала большой потребности в одобрении священников. Напротив, - пишет Рубин, - "ислам сформировался в период слабости централизованной власти и межплеменной вражды на Ближнем Востоке". Трайбализм, глубоко заложенный в истории Ближнего Востока, как и во многих других историях, например, в истории горной Шотландии, сохранился вплоть до трайбализма, скажем, в современной иорданской политике. Поэтому в исламе и тем более в христианстве светское зависело от священного, чтобы выжить.²⁹ Правда, в 1077 г. император Генрих IV был вынужден пройти в волосяной рубашке по снегу Каноссы, чтобы попросить прощения у папы Григория VII. А вот последующие европейские монархи - нет. Шведский король Густав Ваза в 1527 г., английский Генрих VIII в 1534 г. и курфюрст Саксонии Иоганн Фридрих I в 1541 г. не чувствовали