Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

Были еще созданы «Братство святого детства» — для беспризорных детей; «Братство святого Иосифа» — для лечения больных на дому; «Братство Мадонны» — для воспитания девушек.

Такие «духовные» названия не должны вводить нас в заблуждение: речь идет не о религиозных, а об общественных организациях, но они были тем сильнее, чем крепче была их связь с верой.

Особая забота о погребении мертвых имела, помимо религиозного, гигиенический и педагогический смысл — это было весьма важно в тех условиях; различные «братства» образовывали такие структуры гражданского общества и сферы социальной помощи, каких никто тогда не мог себе даже представить.

Если отец Дамиан быстро понял, какое значение имел для этих несчастных физический контакт, то можно себе представить, с какой силой он осознал и их материальные и физические потребности.

Излишне говорить о строительстве церквей и часовен: это было его страстью с самых первых лет миссионерской деятельности, когда он один взваливал себе на плечи такие бревна, какие четверо гавайцев не могли даже сдвинуть с места! И это не считая всего того, что он сделал на острове в качестве проектировщика, архитектора, землекопа, каменщика, плотника, а также любого другого мастера, в котором была необходимость.

Он построил небольшой порт для причала судов; дорогу, связывающую порт с деревней, два водопровода и соответствующие водохранилища, несколько складов и магазин, здание для сбора вновь прибывающих, два диспансера, два сиротских дома, центр для образования девушек, начал строительство больницы, где намеревался испытывать новые методы лечения, предлагаемые в те годы Японией и Мадагаскаром.

И всем этим он занимался в свободное время, остававшееся после осмотра больных и их духовного лечения, и у него совсем не было времени на отдых.

Перефразируя святого Павла, он повторял: «Я стал прокаженным среди прокаженных, чтобы завоевать их сердца для Христа».

Очевидно, ему помогала та международная слава, которая сопровождала его с самого начала. В финансовой помощи не было недостатка: средства поступали к нему в изобилии. Вначале министерская комиссия по гигиене чинила ему препятствия, но потом предложила пост своего представителя в Молокае с годовым окладом в десять тысяч долларов.

Он ответил, что не остался бы там и пяти минут с оплатой даже в сто тысяч долларов, а находится там из любви к Богу. «Если бы я принял плату за свою работу, — писал он, — моя мать перестала бы считать меня своим сыном».

Правящая принцесса Лилиуокалани велела наградить его знаком отличия «Командора Королевского Ордена». Он принял его, потому что правящие принцы были среди его самых больших благодетелей, однако, никогда не носил награды, объясняя это тем, что она не подходила к его дырявому платью.

Больше всего он страдал от своего одиночества священника. С самого начала он просил своих начальников прислать к нему одного из собратьев, который жил бы вместе с ним на острове: он нуждался в этом, главным образом, чтобы исповедоваться, а также чтобы иметь помощника в тех великих делах, которыми был занят.

Его не захотели слушать. Санитарные нормы, направленные на сдерживание эпидемии, были весьма строгими. Тот кто вступал на остров, вступал туда навсегда и не мог более выехать оттуда. Однажды не разрешили выйти на берег одному его собрату, приехавшему навестить его, и отец Дамиан, подъехав к пароходу на лодке, исповедался, выкрикивая собрату свои грехи издалека на французском языке. Другой, более предприимчивый его товарищ, не подчинившись порядкам, доехал до него и немного поддержал. Сам отец Дамиан предпринял несколько кратких поездок и боролся за отмену этого распоряжения для миссионеров, направляющихся туда не по болезни, но по обязанности.

Однако начальство не спешило выполнить его просьбу. Лишь через восемь лет, в 1881 году, ему прислали помощника, но это был еще один крест для отца Дамиана. Прибывший собрат был полон подозрений и проблем, что сделало жизнь Дамиана еще более горькой. Он не соглашался практически ни с чем из того, что делал отец Дамиан. Кроме того, его послали на Молокай именно потому, что никто и никогда не мог с ним ужиться.

Отец Дамиан научился любить прокаженных, но не смог вынести собрата, систематически разрушавшего все его труды. Он написал об этом начальству, послав письмоультиматум, что считалось весьма серьезным проступком для монаха: «Если вы не примете мер к тому, чтобы усмирить несносный темперамент отца Альберта, тогда я тоже перестану повиноваться вам».

Это был опасный поступок, поскольку за ним скрывался другой, еще более тяжелый конфликт. Церковные начальники не уважали отца Дамиана и не были им довольны. Их с самого начала раздражал слишком большой шум, вызванный его деяниями. Они продолжали относиться к нему с подозрением. Говорили, что через его руки якобы прошло огромное количество денег, что он слишком независим в своих решениях, что при решении пастырских проблем он не обращал внимания на мелочи, что он стремился стать своего рода независимым епископом в колонии прокаженных.

Кроме того, несколько коллективных писем протеста, которые отец Дамиан отправил в Министерство здравоохранения о положении прокаженных, поставило миссию в трудное положение перед правительством.

Провинциальный игумен, известный своей черствостью по отношению к другим и крайней снисходительностью к самому себе, оказал давление на епископа, и тот написал отцу Дамиану, приказав прекратить «поэтизировать прокаженных… Создается впечатление, что вы стоите во главе ваших прокаженных, исполняя обязанности добытчика материальных благ, врача, санитара, могильщика и так далее, как будто правительства не существует…»

Отец Дамиан ответил ему: «От иностранцев — золото и фимиам, от начальства — мирра».

Епископ обиделся: «После золота и фимиама мирра не доставила вам удовольствия, и вы бросили ее мне в лицо с чувством старой обиды, которую вы вынашивали в вашем сердце… Я никогда не переставал восхищаться вашим героизмом и громко заявлять о нем при каждом удобном случае. Мне жаль только, что я слишком рассчитывал на ваше смирение». Провинциальный игумен, разжигая страсти, написал в Рим, что у отца Дамиана закружилась голова, он «отравлен похвалами» и становится «опасным». А отец Дамиан вот уже несколько лет как стал просто прокаженным.

Он заметил это случайно, когда однажды вечером, вернувшись усталым после своего обычного апостольского обхода, он по рассеянности опустил ноги в таз с горячей водой. Он тотчас же увидел, как кожа на ногах покраснела и образовались пузыри. С удивлением он потрогал воду рукой: кипяток, а он не почувствовал! Он потерял чувствительность нижних конечностей и совершенно ясно понял, что заразился проказой.

Он