На дальних берегах. Том первый. - Sgtmadcat

- А ты откуда знаешь? Ты же либо бухой все время, либо вставленный чем-то. Обстановку не контролируешь, что вчера было — не помнишь. А Куба, по пьяни, та еще скотина. Так что может и «того». Причем неоднократно…

Брава и Тролль, не ожидавшие от Бьернсона такого лукавого злословия, уважительно покосились на него, потом на Муга, который, в свою очередь, косилися на Кубу, на всякий случай отодвигаясь…

- Ты че? Поверил этому уе…жаемому человеку, - заметив в руке у Бьернсона очередную бутылку, поправил себя Куба, - Никогда такого не было! Тем более, ты плоский как доска и на ебало страшный…

- Как овца? Ты, как-то, сказал, что у меня ебало овечье…

- Было, хуле, тем более, что ты сам знаешь, что не красавелло.

- А еще ты по пьяни говорил, что у тебя так давно бабы не было, что ты бы даже овцу выебал!

- Ну да... Погодь? Ты че? Реально этому пиздаболу пове… Ай блядь, зачем по тому же месту то?!

- Чтобы за словами следил… - Бьернсон, у которого закончились пустые бутылки, достал полную и начал опустошать, - Я же сказал: будешь на меня пиздеть — будет больно.

- Какой ты… Э-э-э... «Прынцыпыальный»!

Куба нырнул за фальшборт и некоторое время там сидел. Потом осторожно всунулся.

- Че? Это в натуре не ругательство?

- «Принципиальный»? Неа...

- Бля… Чеж тогда у Семеныча такая рожа была, когда он это говорил? Кстати — а где Семеныч? СЕ-Е-МЕ-НЫ-Ы-Ы-Ч!!!

- Нахуй пошел, говнопидор злоебучий! - донеслось в ответ, - Еще раз меня разбудишь, я тебе ебало расхуярю на лонгский герб и через сраку наизнанку выверну, уебан охреневший! Поспать нормально не дадут блядины разъебаные, чтобы вас всех дрищем кровавым пополам порвало…

Все присутствующие замолчали и даже помпа, по ощущениям, начала работать тише.

- Во! Учись как ругаться надо... - Бьернсон дернул головой в сторону кубрика, а Тролль назидательно поднял палец, - Аж краска облезает. А ты просто слова плохие перебираешь.

- Вы че - Семеныча не подняли? - удивился Куба, - Ты-ж сказал, что вы не спите — никто не спит?

- Ты сам сказал, что мы — партнеры. А Семеныч — просто пассажир. Ему на наши общие дела насрать.

- А че не предупредили?

- Ты его боишься что ли?

- Семеныча?! Да хули его бояться?

- Это че за хуй горбатый там настолько осмелел!? - снова донеслось из кубрика, - Ты че, хуйло пидарастическое, настолько охуел от собственной невзъебенности!? Или список проебал кого бояться!? Я сейчас подымусь, я тебе новый список по всему ебалу накатаю, чтобы точно не проеб!

- Он пил? - шепотом поинтересовался Куба.

- А че ему еще тут делать?

- Ох еб… УВАЖАЮ!!! Я ТЕБЯ НЕ БОЮСЬ, А ОЧЕНЬ СИЛЬНО УВАЖАЮ!!! БЛЯ БУДУ!!!

«То-то же...» - донеслось из кубрика, а потом послышался богатырский храп. Куба с облегчением выдохнул и утер выступивший пот. Тролль с Бьернсоном, глядя на его испуг заржали. Брава тоже хотел посмеяться, но заметил, что сигнальный трос дергается и, судя по всему, уже давно. Поднятый Слободан, который устал вышеупомянутый трос дергать, узнав причину заминки, обложил всех присутсвующих не хуже Семеныча, отобрал у Бьернсона две бутылки пива и пошел спать. Остальные хотели отваливать следом, однако Брава заставил сперва помочь ему разложить детали костюма для просушки, обслужить помпу и свернуть шланги. Куба попытался заявить, что нехер этим заниматься, если завтра снова лезть в воду, но Бьернсон выразительно взвесил в руке медный шлем и Кубе пришлось покорится.

…

Первым решено было обследовать судно, лежащее на сравнительно небольшой глубине. Слободан откровенно дрейфил, понимая, что водолазная подготовка у него нулевая, однако, все прошло гладко. Куба сказал, что сейф прикручен внутри рубки, но волнами надстройку разбило, так что, немного прогулявшись по следу из обломков, Слободан нашел его полузарытым в песок, прицепил к проушине трос и дал сигнал поднимать добычу. Куба, поняв что сейф, после штормов, тупо валялся в стороне и они с Мугом могли его поднять без привлечения водолазов, попытался использовать это как аргумент по пересмотру доли в добыче и получил в репу. Муг, после ночного разговора, вспоминавший все разы, когда у него без причины болела жопа, Кубу тоже не поддержал, от чего тот обиделся окончательно.

- Да ну и идите все нахер! Наверняка там хлам один! Хули еще на банановозе найдешь?

- А вот сча и поглядим…

- Да хули глядеть — я тебе говорю...

Бьернсон, который еще на Интернационале показал себя профи в работе с зубилом, принялся срубать петли. Куба, шарахался рядом и бухтел под руку. Наконец дверцу вскрыли. Внутри плескался кисель. Большинство островитян относилось к судовым документам как к не особо обязательной формальности, а те, что ими таки обзаводились, вели судовые журналы и прочие записи на обычной, не влагостойкой бумаге. Так что в негерметичном сейфе, который еще и покатало штормовыми волнами, все это превратилось в жижу.

Брава приволок корзинку из мелкой сетки, в которой отмывал детали, и через неё процедил содержимое сейфа, после чего начал разбирать, что осталось. Исладоры, с изготовлением которых тоже никто не заморачивался, пришли в совершенную негодность и годились только в мусор. Зато пачка квинфлоринов чувствовала себя неплохо — купюры до сих пор были скреплены банковской ленточкой, надорванной, но не побежденной и всем своим видом демонстрировали превосходство Лонгской педантичности над островным разгильдяйством. Куба с трепетом взял её в руки…

- Это-ж… Охуеть!!! А вы, уебки, мне не верили!!! Мы богаты!!!

- Ты дебил?

- Ты дебил! Это-ж, пять голдмарок, если золотом!

- Нет - ты дебил. Ты квинфлорины с кингфлоринами перепутал.

- Че? - Куба внимательнее присмотрелся к номиналам, - Да ну ебаные пидары… Тут просто свет падал под дурацким углом…

- Башка у тебя под дурацким углом.

Бьернсон отобрал у него пачку и положил к остальной добыче — нескольким купюрам разного достоинства и кучке монет. Брава еще раз перетряхнул сетку, убедившись, что выгреб все и они приступили к дележу. Куба, увидев наглядно, как выглядят десять процентов относительно девяноста, долго ругался и угрожал разорвать договор.

- Это все полная хуйня! Я так вообще не играю! Это наебка какая-то!

- Во первых — ты нам сам это дело предложил. Во вторых — хули ты