Сквозь тернии - Александр Юрин

Колька помахал рукой.

Яська отрицательно мотнул головой: его не отпустят. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Вообще никогда! Вечером приедет мама и заберёт. Потому что слонялся полночи невесть где, потому что изматывает нервы бабушке и напрочь игнорирует рамки приличия. А ещё, потому что страшно. Не ему, маме. Особенно, после того случая, когда она уже и не надеялись увидеть своего единственного сына живым.

Единственного.

Колька словно понял всё без слов. Понурил голову, но всё равно остался на месте. Он как бы давал Яське ещё одну возможность взвесить все «за» и «против». Нет, он естественно понимал, что друг вряд ли сменит обозначенную позицию, однако уходить просто так было превыше его мальчишечьих сил.

Яська всё понял. Потому ушёл сам — просто совершил шаг назад и всё. Реальность дрогнула, но так никуда и не делась. А вот Колька пропал — Яська больше не видел его сутулую фигурку, в нетерпении мнущуюся у калитки. Порхнула занавеска, и мир за окном исчез целиком. Яська вновь остался наедине со скалящимися тварями. Их заметно прибавилось.

Тогда он вновь ринулся к окну. Отбросил прочь приставучую занавеску. Коснулся лбом прохладного стекла — так было легче! По крайней мере, так казалось.

Колька никуда не делся: по-прежнему стоял у калитки. Только больше не сутулился, а прокатывался с носка на пятку, в свойственной себе манере, засунув руки в карманы полинялых брюк. Увидев Яську, он вскинул подбородок, словно вопрошая: что-нибудь ещё?

Яська с неимоверным трудом сохранил самообладание. Под ложечкой скребло, во всём теле царило жгучее желание разреветься, но Яська всё же держался. Он указал пальцем на калитку и отрицательно мотнул головой: не ходите туда, куда собираетесь, не нужно! Ничего доброго это не принесёт. А вот пропасть, можно запросто.

Колька кивнул, будто понял и это. Потом развернулся и ушёл, оставив Яську наедине с мыслями. Те снова заворочались и зашипели. Яська надавил лбом на стекло, желал пройти сквозь грань, дабы стряхнуть с плеч всё наболевшее. Однако кругом царила реальность, и у него ничего не вышло. Ещё он чувствовал себя предателем, а это было похуже всего остального. Но с этим теперь жить, а где, как не в эмоциональном мире, это сложнее всего?

«А может быть те, другие, отреклись от чувств вовсе не из-за стремления ввысь? Что если причина совершенно иная? Как быть тогда?..»

К обеду он всё же заснул. Точнее провалился в бездонную яму, где не было ничего, кроме стремительного падения. В какой-то момент захватывало дух, и Яська просыпался, не понимая, где он находится и что с ним происходит. Потом со дна поднимались мысли, а комната наполнялась скрипом половиц и приглушённым шорохом, словно по полу и впрямь что-то ползало. Яська вспоминал всё содеянное. Преодолевал нестерпимое желание просто взвыть. Принимал смирение, как есть, и снова куда-то проваливался… Это походило на стремительные качели. Только радости от полёта сегодня не было и в помине. Была лишь абсолютная неприязнь к самому себе.

Затем метания всё же поутихли. Мысли отстали, а страхи отодвинулись на задний план. Естественно, лишь на время, потому что сознание оказалось элементарно перегруженным. А после кратковременной передышки всё, вне сомнений, вернётся на круги своя. Потому что так заведено, точнее задумано.

…Яська «скакнул» в тот день, когда началась его безудержная мечта. Мечта как можно скорее вознестись в небо! Подобно окрепшему после болезни стрижу, — которого так усердно выхаживал Колька, — что парит в облаках, подобно огромному планеру, изредка меняя положение крыльев и расчётливо управляя хвостовым оперением. Картина природного естества буквально завораживала, а сознание и вовсе испытывало высшую степень эйфории, отчего хотелось визжать, скакать на месте, или просто бежать вдаль бескрайнего поля, перепрыгивая кочки, в попытке угнаться за стремительно ускользающей птицей!

Накануне Тимка сказал, что знает, как можно вернуть стрижу утерянную уверенность в собственных силах. Нужен простой стимул — как человеку, зациклившемуся на одной, отдельно взятой проблеме. А если ничего не предпринимать, птица просто сникнет, заболеет и, скорее всего, умрёт, так как окажется отрезанной от родной стихии. Тут, опять же, можно проводить параллели с человеком, да и с любым живым организмом, живущим по незримым законам природы. Плюс социальная составляющая, как бы громко это не звучало. Так, если принять собственную незначимость за состоявшийся факт, не ровен час, окажешься за гранью мира живых. Если никто не протянет руку помощи, смысл непременно утратится, как угаснет и сам организм, не в силах совладать с выпавшими на его долю испытаниями.

Колька тогда долго молчал, ковыряя грязным ногтем отслаивающийся шифер. Потом спрыгнул на поленницу и обернулся к сидящей напротив Тимке. Девочка улыбалась и, свесив ноги с крыши, болтала исцарапанными пятками. Колька спросил, что именно она имеет в виду. Тимка улыбнулась ещё шире, потом выпрямилась во весь рост и вскинула тонкие руки к солнцу.

Сидящий рядом Яська открыл было рот, но тут же подавился несущимся на огромной скорости жуком и закашлялся. А Тимка уносилась вверх — казалось ещё миг и точно взлетит, подобно курлыкающим в клетках голубям! Преодолеет все мыслимые законы гравитации, махнёт рукой на устоявшиеся рамки обыденности, просто подпрыгнет и, опля, коснётся кончиками пальцев невидимых звёзд!

Но девочка, естественно, не взлетела — это Яська лишь представил. Так бывает, когда смысл беседы и окружающая обстановка накладываются друг на друга, и словно сливаются воедино, устанавливая вокруг совершенно иной мир, так похожий на сказку!

Тимка вытянула правую ладонь, свела вместе три пальца — указательный, средний и безымянный, — а большой и мизинец отогнула в разные стороны. Получилось некое подобие самолётика, что несётся в небесах навстречу лучистому солнышку. Тимка замерла, а потом и впрямь обозначила рукой стремительный полёт, «просвистев» над Яськиной макушкой!

Яська от неожиданности опрокинулся на спину и покатился к краю крыши. Правда, вовремя опомнился, раскидал руки по сторонам. Качение тут же прекратилось, а от поленницы послышалась стандартная Колькина усмешка: «Во, Яська даёт! В парашютисты тебе надо, с такой координацией!»

Яська не обиделся. В данный момент душа пела, и он просто не замечал дешевых Колькиных подколов. К тому же всё это шутя, а отыграться он всегда успеется, ведь и сам Колька, не безгрешен!

Яська снова подполз к угомонившейся Тимке, а Колька недоверчиво спросил — как обычно, в своём репертуаре: