Конев. Солдатский Маршал - Сергей Михеенков

С Александром Трифоновичем Твардовским у Конева завязалась дружба. Когда поэт узнал, что маршал, тогда ещё генерал-лейтенант, воевал на его родной Смоленщине, под Ярцевом и Духовщиной, он проникся к нему огромным уважением. А Конев любил «Василия Тёркина» Твардовского. С некоторых пор в его кабинете на даче в Архангельском появилась вышитая шёлком копия с картины Непринцева «Отдых после боя»: боец-весельчак на привале в лесу что-то азартно «заливает» своим боевым товарищам, и те в восторге…. Твардовский присылал Коневу свои новые книги. В одной из них, в очередном издании «Книги про бойца», сделал такую надпись: «Прославленному полководцу, национальному герою Родины с признательностью за доброе слове об этой книге». Наталия Ивановна рассказала, что до сих пор в книге лежит закладка, оставленная отцом. Заложил старый артиллерист страницу, где Василий Тёркин размышлял об артиллерии:

Не расскажешь, не опишешь,Что за жизнь, когда в боюЗа чужим огнём расслышишьАртиллерию свою.

У нас в стране многое делается к датам, юбилеям. Именно к круглой дате — 20-летию Победы — Конев надиктовал на магнитофон Симонова первую книгу своих мемуаров. И эта книга, конечно же, была посвящена победному периоду Великой Отечественной войны, завершающему — Берлинской операции и тому, что ей предшествовало. Штурм Берлина до сих пор в сознании наших соотечественников является своего рода апофеозом войны. И только потом появились «Записки командующего фронтом». Но — без 1941-го и 1942-го.

Однако в 1991 году в новом издании «Записок…» были опубликованы воспоминания, надиктованные Коневым для Гостелерадио в 1972 году. В новое издание они вошли отдельным разделом под названием «В Смоленском сражении». Они охватывают период с января по сентябрь 1941 года, когда Конев формировал 19-ю армию и командовал ею под Витебском, Смоленском, Ярцевом и Духовщиной. Вспоминая июль—август 1941-го, маршал сказал: «В эти дни наши войска дрались буквально за каждую выгодную позицию».

Конева любили писатели. Часто бывали у него в гостях. Потому что и он любил писателей. Засиживался с ними допоздна. Он был благодарен своей родине, своему роду и книгам. Родина вырастила его, вскормила, дала начальное образование. А книги, чтение, общение с мудростью веков, историей воспитывали душу, укрепляли её.

Борис Полевой все четыре года войны вёл дневники. Записывал все свои поездки на фронт, впечатления, беседы с людьми, рядовыми бойцами и командирами. На основе этих бесед и родилась его послевоенная повесть о маршале Коневе. Хотя композиционно она выстроена так.

В декабре 1941-го войска Калининского фронта освобождают родной город писателя Калинин. Полевой едет в командировку, встречается с командующим войсками фронта генерал-полковником Коневым. Предлагает генералу написать о нём книгу. Тот отказывается, откладывает на будущее, «когда Красная Армия Берлин возьмёт». И вот Берлин пал. Писатель разыскивает своего героя в замке в Южной Саксонии, где разместился его штаб. Теперь он маршал, командующий войсками 1-го Украинского фронта. И — началась беседа. Маршал частично рассказывает о себе. Частично повествование ведётся от автора. В самом начале повести рассказ о том, как писалась корреспонденция об освобождении Калинина. И этот рассказ раскрывает, как мне думается, тот метод, которым и было создано то, что сейчас мы называем мемуарами маршала Конева.

Полевой долго не мог попасть к командующему фронтом. Генерал был занят. Наконец член Военного совета фронта корпусной комиссар Д.С. Леонов сказал, что генерал назначил беседу на 4 часа утра. И Полевой, опасаясь, что и эта встреча может не состояться или быть очень короткой, и он, как корреспондент, прибывший за материалом для свежего номера, снова останется ни с чем, предложил, как это часто практиковалось, «сделать предварительную заготовку, проект статьи».

— Никаких проектов и заготовок, если не хотите, чтобы он выставил вас вон, — предупредил член Военного совета. — С одним из ваших коллег, пожелавшим таким образом «облегчить» труд автора, такое уже случилось. От вас требуется только приготовить бумагу и очинить карандаш — диктовать будет. Он, между прочим, хорошо диктует.

Точно так же Конев диктовал и свои приказы. Конечно, в штабе их обрабатывали. Но основу он надиктовывал сразу.

Отличие мемуаров Конева от мемуаров, к примеру, Рокоссовского в том, что Константин Константинович писал их сам. Что-то затем, из черновиков, убрал внутренний редактор мемуариста, а что-то товарищи из других инстанций, где рукопись, прежде чем пойти в печать, визировалась. Но для таких рукописей, где многое остаётся в черновиках и среди купюр цензоров, наступают другие времена, когда утраченное можно восстановить. После Симонова восстанавливать мог бы сам Конев. Но теперь это невозможно.

Правда, Конев оставил богатейший архив. Различные записи, конспекты, письма. Архив бережно хранит дочь маршала. И год за годом кропотливо разбирает его. Кое-что публикует.

Наталия Ивановна рассказала, что в последние годы Конев не выпускал из рук книгу мемуаров Манштейна «Утерянные победы». Он читал её и перечитывал, словно снова и снова переживая ту войну, операции, в ходе которых пытался загнать фельдмаршала и его танковые дивизии и корпуса в ловушку. Мгновенно определял, где немец недоговаривал и почему. В «Сорок пятом» и «Записках…» он время от времени цитирует своего бывшего неприятеля.

Книгу Манштейна «Утерянные победы» у нас в России сейчас издают часто. В год — несколько изданий. Недавно выпустили дорогой фолиант альбомного типа, насыщенный фотографиями, особенно немецкими. А того, кто бил его, от Белгорода и дальше, до Румынии, — ни одного нового издания. Что социализм наиздавал, то и хранится в библиотеках.

Такова степень нашего патриотизма и нашей гражданственности.

«Записки командующего фронтом» написаны всё же комиссаром. Всё в них имеет оттенок партийно-государственного понимания и осознания событий, о которых идёт речь. Они академичны, а потому порой скучноваты. Понятно, что над ними поработало ещё и Главное политуправление, что, видимо, ещё сильнее, с одной стороны, выхолостило рукопись, а с другой — перегрузило её правильными идеологическими выводами.

Удивительное дело, в «Записках…» Конев очень подробен. Говорят, это раздражало некоторых читателей из его окружения. Даже те, кто воевал рядом с ним, командовал армиями и корпусами, замечали: мол, слишком много места уделено деталям, трудно читать, теряешься в подробностях и мелочах…

Для него на войне не было мелочей. Бой состоял именно из частностей. Расстановка сил, стремительный манёвр…