Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - Сюзанна Кларк

Спустя час после рассвета снег перестал и небо прояснилось. На опустевших полях залегли сине-черные тени. В пяти милях от Донкастера путешественники проезжали мимо гостиницы «Красный дом» (стены ее были выкрашены красной краской). В лучах низкого зимнего солнца гостиница казалась объятой пламенем. Карета замедлила ход и остановилась.

— Почему мы остановились? — спросил мистер Норрелл, высунувшись наружу.

Лукас наклонился и что-то сказал, но ветер унес его слова, и мистер Норрелл ничего не услышал.

Чилдермас направил коня прямо через поле. При виде всадника вороны с карканьем взлетали в воздух. Вдали тянулась старинная изгородь. Рядом с воротами росли два высоких падуба, дальше вела огороженная тропинка. Чилдермас остановился и наклонился. Он некоторое время рассматривал тропинку, затем натянул вожжи, направил лошадь между падубов и исчез из виду.

— Он въехал на волшебную тропу! — встревожено воскликнул мистер Норрелл.

— Неужели, — отозвался Ласселлз, — и что с того?

— Это ведь одна из самых известных троп! Считается, что она соединяет Донкастер и Ньюкасл.

Они подождали.

Через двадцать минут Лукас наклонился и спросил:

— Сколько мы будем стоять, сэр?

Мистер Норрелл покачал головой.

— Вот уже триста лет со времен Мартина Пейла ни одному англичанину не удавалось проникнуть в Страну фей. Возможно, Чилдермас никогда уже не выйдет оттуда. Наверное…

Внезапно Чилдермас возник в проеме ворот и поскакал обратно через поле.

— Что ж, значит, это правда, — заметил Норрелл. — Путь в Страну фей снова открыт.

— Что вы видели? — спросил он у подъехавшего всадника.

— Тропинка очень скоро привела меня к колючим зарослям. На опушке леса стоит женская статуя с протянутыми руками. В одной руке у нее — каменный глаз, в другой — каменное сердце. Что же до самого леса… — Чилдермас сделал неопределенный жест рукой, словно не мог найти подходящих слов. — С каждого дерева свисают трупы. Некоторые мертвы совсем недавно, прочие превратились в скелеты, облаченные в ржавые доспехи. Я подъехал к высокой башне, высеченной из камня. Все стены утыканы крошечными оконцами. В них горит свет и видны тени. Рядом с башней открытое пространство, через которое течет ручей. Там стоит юноша. Он кажется болезненным и бледным, глаза его мертвы. На юноше британская военная форма. Он сказал, что зовут его Защитником Замка Вырванного Глаза и Сердца. Юноша поклялся оберегать госпожу замка и убивать любого, кто осмелится оскорбить ее или причинить ей вред. Я спросил, не он ли убил всех этих людей, которых я видел ранее. Он отвечал, что некоторых из них убил и развесил на ветках терновника он сам, прочих убили его предшественники. Я спросил, как госпожа собирается вознаградить его за службу. Юноша ответил, что это ему неизвестно. Затем я сказал, что я — слуга, и сейчас мой хозяин ждет меня, развернул коня и поскакал прочь.

— Как? — воскликнул Ласселлз. — Он вызвал вас, и вы просто развернулись и ускакали? У вас нет ни стыда, ни чести. Безжизненное лицо, мертвые глаза… — Ласселлз усмехнулся. — Вы просто извиняете свою трусость!

Чилдермас вспыхнул и уже готов был резко ответить, но мистер Норрелл прервал его.

— Ни в коем случае! Чилдермас правильно сделал, что ускакал. Здесь гораздо больше магии, чем кажется на первый взгляд. Некоторые эльфы любят наблюдать сражения и смерть. Уж и не знаю почему. Они пойдут на многое, лишь бы не лишиться своих удовольствий.

— Прошу вас, мистер Ласселлз, — промолвил Чилдермас, — если вам так нравится это место, так вперед! Мы вас не задерживаем!

Ласселлз задумчиво посмотрел на поле и пролом в изгороди, однако не двинулся с места.

— Возможно, вы не любите воронов? — издевательски поинтересовался Чилдермас.

— Их никто не любит! — заявил мистер Норрелл. — Что они здесь делают? Что все это значит?

Чилдермас пожал плечами.

— Люди говорят, что вороны — часть той тьмы, что окутывает Стренджа. По каким-то причинам он сделал ее видимой и направил в Англию. А некоторые считают, что вороны предвещают возвращение Джона Аскгласса.

— Джона Аскгласса, еще бы, — заметил Ласселлз. — Всегдашнее прибежище недалеких умов. Что бы ни случилось, во всем виноват Джон Аскгласс! Полагаю, мистер Норрелл, пришла пора написать еще одну ругательную статейку об этом джентльмене. Как мы назовем его на этот раз? Нехристианским? Неанглийским? Демоническим созданием? Где-то у меня завалялся список святых и архиепископов, придававших его анафеме. Я с ним быстро расправлюсь.

Мистер Норрелл выглядел озабоченным. Он беспокойно поглядывал на здание гостиницы.

— На вашем месте, — мягко заметил Чилдермас, — я бы выражался осмотрительнее. Вы на севере. В стране Джона Аскгласса. Города, деревни и аббатства построены здесь Джоном Аскглассом. Наши законы созданы им. Он живет в наших сердцах и в нашей речи. Летом на каждом пригорке расцветают сине-белые цветы. Мы называем их фартингами Джона. Если летом идут дожди, а зимой наступает не по сезону теплая погода, старики говорят, что Джон Аскгласс снова влюбился и забросил дела[170]. А когда мы уверены в справедливости своих слов, то говорим, что слова наши так же верны, как надежно спрятаны камешки в кармане Джона Аскгласса.

Ласселлз рассмеялся.

— Я не собираюсь опровергать ваши деревенские присказки, мистер Чилдермас. Но одно дело болтать о давно минувших днях, переливая из пустого в порожнее, совсем другое — говорить о возвращении Короля, который считал самого Люцифера своим союзником и повелителем. Только безумцы могут хотеть возвращения Джона Аскгласса!

— Я северянин, мистер Ласселлз, — сказал Чилдермас. — Ничто не может порадовать меня так сильно, как весть о возвращении моего Короля. Всю жизнь я мечтал об этом.

Около полуночи они достигли аббатства Хартфью. Никаких признаков Стренджа. Ласселлз отправился в постель, а мистер Норрелл побродил по дому, проверяя крепость давних заклинаний.

На следующее утро за завтраком Ласселлз спросил:

— Интересно, были ли в прошлом поединки между волшебниками? Битвы между двумя колдунами?

Мистер Норрелл вздохнул.

— Трудно сказать. Ральф Стокси, кажется, победил двух или трех чародеев, в том числе одного весьма могущественного шотландского мага[171]. Екатерина Уинчестерская однажды вынуждена была применить магию, чтобы отправить одного юного колдуна в Гранаду. Она хотела изучать магическое искусство, а юноша хотел жениться на ней. В те времена Гранада казалась ей самым отдаленным местом в мире. Есть еще любопытная история об углежоге из Камберленда…[172]

— А бывало, что эти поединки заканчивались смертью одного из чародеев?

— Что? — мистер Норрелл вздрогнул. — Нет! Считается, что нет. Не знаю. Не думал об этом.

Ласселлз улыбнулся.

— И как это волшебники обходились без поединков? Если бы вы задумались, то наверняка нашли бы парочку заклинаний, способных убить другого волшебника. Все равно, что обычный поединок на шпагах или пистолетах. Никто не стал бы преследовать вас. Кроме того, друзья и слуги победителя всегда могли бы помочь ему спрятать концы в воду.

Мистер Норрелл промолчал. Потом заметил:

— Вряд ли дойдет до этого. Ласселлз рассмеялся.

— Дорогой мистер Норрелл, а чем, по-вашему, все должно завершиться?

Как ни странно, несмотря на давнее знакомство с хозяином, Ласселлз впервые попал в аббатство Хартфью. В былые дни Дролайт частенько гостил в аббатстве, в то время как Ласселлз всегда находил предлог, чтобы отклонить приглашение. Даже временное пребывание в йоркширском загородном доме казалось ему пыткой. Ласселлз думал, что дом должен быть похож на своего хозяина — сухой, старомодный, погруженный в мрачное молчание. Воображение рисовало Ласселлзу заливаемую дождями ферму посреди ужасной вересковой пустоши. Поэтому он удивился, что дом совсем не похож на то страшное место, что рисовало его воображение. В нем не было ничего готического. Современный, богатый и удобный загородный дом, почтительные слуги, вовсе не похожие на неотесанных фермеров.

На самом деле здесь прислуживали те же самые люди, что и на Ганновер-сквер. Они вполне могли удовлетворить все прихоти лондонского гостя.

Однако любой дом, принадлежащий волшебнику, кажется обычным только на первый взгляд. Казалось, дом построили по такому запутанному плану, что обойти его, не потерявшись, просто невозможно. Тем же утром Лукас сказал Ласселлзу, что в доме не принято посещать библиотеку в одиночку — только в сопровождении хозяина или Чилдермаса. Это первое и главное правило дома, утверждал слуга.

Разумеется, Ласселлз решил, что подобное правило, переданное через слугу, к нему не относится. Он обследовал восточную часть дома и обнаружил обычный набор комнат — утреннюю гостиную, столовую, еще одну гостиную — но никаких признаков библиотеки. Ласселлз решил, что библиотека расположена в неисследованной западной части. Он тут же отправился туда, но неожиданно обнаружил себя в той же комнате, из которой недавно вышел. Решив, что повернул не туда, Ласселлз попытался еще раз. Теперь он очутился в буфетной. Маленькая, грязная, шмыгающая носом служанка вытерла нос тыльной стороной ладони, затем этой же рукой принялась начищать кастрюлю. Не важно, какое направление выбирал Ласселлз, все дороги вели или в утреннюю гостиную, или в буфетную. Вид маленькой грязнули начал уже порядком раздражать его, да и служанка, казалось, не испытывала особой радости при его появлении. В бесплодных попытках попасть в западное крыло дома Ласселлз провел все утро, но ему так и не пришло в голову, что дело тут вовсе не в особенностях йоркширской архитектуры.