Библиотека мировой литературы для детей, том 49 - Йозеф Плева

— По истории и языку.

— История и язык! Что ты говоришь? Ты что же, учиться не любишь?

Мишка опустил голову.

— Я просто не хочу учиться дальше, после школы, — сказал он.

— Значит, теперь ты будешь ко мне приходить, чтобы стать слесарем, верно? Что ж, ничего не скажешь, профессия хорошая. Если б не было землепашца — не было бы хлеба; не было бы слесаря — не было бы машин…

С этого времени Мишка начал регулярно ходить на занятия в домик с виноградником. На первых порах он делал это с неохотой, но чем дальше, тем больше ему был по душе учитель Ковач. Тот не только объяснял ему заданный урок, но и рассказывал о всяких интересных вещах.

В табеле за полугодие уже сказался результат их совместных занятий, и этот успех воодушевил Мишку.

— Вот увидишь, мама, в конце года у меня и троек не будет, ни одной.

В один из февральских дней, войдя в домик учителя, Мишка увидел господина Ковача на кухне. Старый учитель сидел, обложенный аккуратно нарезанными виноградными лозами одинакового размера, а на подносе перед ним лежали одинаковые кусочки лозы величиной с ладонь.

— Что вы делаете, дядя Арон? — спросил он.

— Разве ты, Мишка, не видишь, что я прививаю виноград? — удивился учитель. — Твой отец зарабатывает хлеб виноградарством, а ты даже не разбираешься в этом? Это большая ошибка. Впрочем, она свойственна вам, юнцам. Ваши отцы трудятся ради вас, а вы даже не удосуживаетесь поинтересоваться поближе их трудом. Ты, наверное, даже не знаешь, что виноград нужно прививать.

— Это-то я знаю… Вот только зачем?

— Зачем? Ну, вот послушай. Это же ведь целая история, а ты как раз слаб по истории. Сто лет назад из далеких краев в Венгрию завезли вместе с виноградными лозами, которые высаживали здесь, и вредного червя, филлоксеру. Филлоксера распространялась так, как в нынешние времена колорадский жук, только она была намного опаснее. Даже опаснее саранчи, потому что саранча перемещается, а филлоксера нет. Вот она и угнездилась здесь и уничтожила самые лучшие в стране сорта винограда. Именно самые лучшие, потому что в песке не жил проклятый червь, острый кварц ему не по вкусу. А настоящее хорошее вино дает лишь виноград, растущий на связанном грунте на склонах холмов, и вот от этих-то виноградников за одно-два десятилетия ровным счетом ничего не осталось. Много бедных виноградарей разорилось в те времена. Этой беде можно было помочь только одним способом. Нужно было отыскать такие сорта дикого винограда, корни которого филлоксера не ест, и вот к ним прививают теперь благородную виноградную лозу.

Острый нож блеснул в руке дяди Арона; легко, как масло, срезал он твердый слой лозы. Два быстрых поворота ножа на черенке дикой лозы, два на привое; затем старый учитель наложил черенки один на другой и плотно зажал их.

— Это так называемая прививка английским способом, — проговорил он. — Если умело сделать, то они и так удержатся, но для надежности мы перевяжем их мочалой, тем более что время у нас есть.

— Дядя Арон, дайте и мне попробовать. Острый нож у меня есть. Видите? — И Мишка вытащил из кармана ножик со сточенным узким лезвием.

И все же это был прививочный нож, которым, возможно, пользовался еще его дедушка. Мишка выудил его со дна ящика стола. Нож был ржавый, и его пришлось точить и шлифовать до тех пор, пока тот не стал пригодным для резания сала.

— Гм! Для того чтобы резать сало, он достаточно остер, но для прививок туп, как палка. Вот сталь, что правда, то правда, хороша. Ну, подожди, мы сейчас хорошенько его наточим, потому что для любой работы самое главное — хороший инструмент.

И пока шел урок по языку, дядя Арон точил ножик, вначале на крупнозернистом наждачном камне, а затем на мелкозернистом. И наконец, направил его на ремне. Нож стал таким острым, что им хоть сейчас брейся. А когда покончили с занятиями, дядя Арон дал Мишке пучок негодных лоз.

— Ну, давай, Мишка, нарезай их аккуратно косыми пластинками, как это делаю я.

— Только резать?

— Конечно, потому что вначале нужно научиться нарезать пластинки.

Лишь на следующем уроке Мишка стал делать срезы, и только на следующей неделе ему было разрешено соединять свежие дикие и культивированные лозы. Мишка сделал штук десять привоев. Это было в понедельник. В среду он уже сделал двадцать, а в пятницу тридцать.

Погода еще не позволяла сажать привой прямо в землю. Дядя Арон подготовил ящики с опилками и мхом и в них положил привои для проверки результатов их работы. Привои обрызгали водой и оставили в теплой кухне.

— Ну, скоро увидим, насколько ты оказался умелым, Мишка. Мы пометили твои привои. Если ты хорошо их сделал, то через две недели на привитой лозе начнут набухать почки.

В тот вечер к Мишке сон не шел. Когда потушили лампу, он приподнялся на локте и спросил отца:

— Папа, а сколько лет живет виноградная лоза?

— Что это тебя вдруг озаботило? — заворчала мать.

Но отец с готовностью ответил:

— Лет девяносто, а то и все сто. А вообще, кто его знает, потому что еще при жизни моего деда здесь погиб весь виноград.

«Значит, и отец знает. Странно, что он никогда не говорил об этом».

— И сколько вина дает лоза в год?

— Хорошая лоза должна дать и литр.

— Сто лет — сто литров вина… — пробормотал Мишка, скорее, самому себе.

— Но мы не даем им столько лет расти: как только лоза стареет, на ее место высаживаем новую.

— Жаль, — задумчиво протянул Мишка и про себя все же решил вести счет до ста лет. «Если даже десять моих привоев выживут, то это значит, десять, помноженные на сто, — тысяча литров вина. А потом и от этих лоз можно отрезать новые пластинки для прививок, и так бесконечно… Значит, виноград от моих лоз может плодоносить и тысячу лет, а то, кто знает, вообще пока существует жизнь на земле…»

Мишка еле мог дождаться того срока, когда появятся почки на его привоях. Как только он приходил в домик на винограднике, первым делом бежал к ящикам. Разумеется, он не мог ничего видеть, потому что все лозы были прикрыты тонким слоем опилок.

— Терпение, терпение, — успокаивал его в такие минуты дядя Арон. — Скоро уже мы увидим, насколько ты был ловок. А пока прилежно занимайся, чтобы к тому времени, когда надо будет высаживать черенки, мы освободились.