Игрок (СИ) - Гейл Александра

Я совершенно уверена, что моему жалкому телу с давно истекшим сроком годности не по карману новая жизнь, и не собираюсь доказывать свою правоту методом «от противного».

— И, что меня беспокоит больше всего остального, Жен, — говорит папа, устав молчать, — мужчина, который бросил жену ради другой женщины, может сделать это еще раз. Я не знаю Веру Рихтер, но подозреваю, что ничего плохого в ней нет. Просто отношения утратили яркость, и тут вдруг такой случай: слепой мужчина, рядом молодая девушка, с которой он проводит почти все свое время. Предвкушение знакомства, затем радость от вновь обретенного зрения и долгое ожидание первой близости… Все так ярко и волнительно. Поверь мне, принцесса, пока вокруг все кипит, пока отношения под угрозой, все чувствуется стократ острее. А вот спокойная и размеренная семейная жизнь отнюдь не искрометная.

— Я тебя поняла, — не выдерживаю. — Хочу спросить о другом. Кирилл несколько дней назад переехал в исследовательский центр. Что ты об этом знаешь?

— Прошел слух, что Харитонов-старший отказал центру в финансировании, и теперь Кирилл ищет инвесторов извне.

— Успешно? — спрашиваю и задерживаю дыхание.

— Сама подумай, многие ли жаждут поддержать Кирилла, учитывая, что Валерий готов из принципа потопить даже собственного сына?

— А… а если помогу я? — спрашиваю жалобно.

— Собираешься порадовать за мой счет Мурзалиева, принцесса? Прости, но это совершенно невозможно.

— Ты одобряешь нас с Кириллом не больше, чем его отец, — подмечаю.

— Я считаю, что ты заслуживаешь лучшего, — отвечает он прямо. — Я ничего не имею против Кирилла, но он не просто женат, а дважды женат. На Вере Рихтер и на исключительно успешном бизнесе. Они с отцом великолепная пара, Жен. Стратег и тактик, серый кардинал и ходячая реклама. Они прикрывают слабости друг друга настолько удачно, что остается только завидовать.

Несколько минут мы сидим молча, я кручу в руках сок, принесенный официантом, и думаю о своем. Я не вижу выхода из сложившейся ситуации, хоть и знаю, что он есть всегда.

— Создается впечатление, что Кирилл профессионально роет себе яму, сам этого не замечая, — говорю, решительно отодвигая стакан. — Но что-то же можно сделать. Если верить тебе, получается, Кирилл нужен отцу, а, значит, тот пойдет на попятный.

— Возможно. Но на компромисс я бы не слишком рассчитывал…

— Так, пап, — подвожу я итог, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за компанию и промывку мозгов, но мне пора бежать.

Ее волосы туго стянуты в хвост и зализаны гелем, в скулах филеры, нос явно выпрямлен. Восковый взгляд говорит о переборе ботокса, и, возможно, удалена пара ребер. А еще грудь. Грудь определенно силиконовая.

Когда нам начитывали курс лекций в медицинском, говорили, что таких людей надо направлять к психотерапевту, а не пластическому хирургу, потому что человек, который любит себя, не станет столь радикально менять внешность.

Я так увлекаюсь разглядыванием секретарши Валерия Харитонова, что пропускаю мимо ушей половину того, что она говорит. Хотя не уловить суть невозможно. Кажется, я выпала из жизни на добрые полминуты, но все это время мне долдонили одно и то же:

— Я повторяю, у него плотное расписание, вы можете прийти в другой день, по записи, или попробовать дождаться, когда у него появится свободная минутка. Но на последнее я бы не слишком рассчитывала, — причем сказано это так, что в моем случае вероятность уменьшается минимум вдвое. Отлично…

Однако, судя по всему, у владельца кабинета иное мнение по этому вопросу, а спорили мы достаточно громко, чтобы Харитонов старший услышал и лично вмешался:

— Вероника, пропусти ее.

Вот так я и оказываюсь внутри кабинета, подавляющего во всех смыслах. Тяжелая цветовая гамма, массивная мебель, просто абсурдные площади и строгий владелец, едва потрудившийся мне кивнуть.

— Не думал, что у вас хватит мужества прийти сюда, — сообщает Валерий вместо приветствия.

Недружелюбный прием не удивляет совсем. А то, что мне не предлагают присесть для разговора, даже в некотором роде радует. Значит, прием будет предельно коротким, что более чем устраивает. Совершенно не настроена здесь задерживаться дольше необходимого.

— Я бы назвала это скорее безрассудством.

— Может статься, и так. Зависит от цели визита.

Он кладет сцепленные в замок руки на стол, отставляя большие пальцы. Настроен враждебно, хоть и не подчеркивает. Будучи врачом Кирилла, я намеренно сводила общение с его родителями к минимуму, но все равно успела заметить, насколько опасен Валерий. От таких людей я всегда предпочитала держаться подальше. С ними невозможно договориться. У них лишь одна методика, которая подойдет не каждому: давить, пока противник не сломается. На это способны только по-настоящему безжалостные люди. Я с такими практически не сталкивалась. Отец, Кирилл, да и почти все мои знакомые их уровня, действуют иначе. Они сладко поют и заманивают, соблазняют. С ними можно торговаться, но здесь… Я пришла к Харитонову-старшему на свой страх и риск, от меня ему не нужно ничего, кроме отсутствия в жизни сына. Но он прямой как жердь. Черствый, холодный, совсем не умеющий юлить. Возможно, он ответит на вопрос, от которого уходит Кирилл.

— Я хочу знать, что вы намерены предпринять в отношении своего сына.

Он усмехается и пожимает плечами.

— Ничего. Мое дело маленькое: ждать, анализировать, в крайнем случае корректировать план.

— План? — мрачнею. — Пока что его суть, как я поняла, выгнать сына из своей жизни и разрушить исследовательский центр…

— Нет, милочка. — Он расцепляет замок рук и раздраженно откидывается на спинку кресла. — Я никого не выгонял, а всего лишь поставил ультиматум: или развод и сожительство с вами, или прелести прошлой комфортабельной жизни. Он решил от всего отказаться: исследовательского центра, наследства и прочего, прочего. — Пренебрежительный жест ладонью. — То, что он поспешил собрать свои вещи — его личный выбор, и я здесь ни при чем, как вы понимаете.

— И вы правда оставите все свое имущество посторонним? — спрашиваю потрясенно.

— Все говорят об этом так, будто я уже на смертном одре, — бормочет Харитонов-старший себе под нос. — Нет, я не оставлю это чужим, я намерен завещать все Кириллу, но только мой сын должен, в свою очередь, завещать все внукам. Иначе быть не может и не будет.

Я сглатываю.

— Но вы сказали…

— Не волнуйтесь, — отмахивается он и вдруг обращает все внимание на меня. — Я много обо всем думал и нашел… иной выход из положения. Не переживайте, счета Кирилла уже размораживают, а завещание не изменится, хоть меня и удивляет ваша обеспокоенность данным вопросом при финансовой мощи семьи Елисеевых. — И снова скучающий жест.