Моё имя (СИ) - Соболева Анастасия

Конечно, я и представить себе не мог, чем в итоге этот интуитивный порыв обернётся.

В башне её не было. Долгое время я стучал в закрытое окно, однако, это не принесло абсолютно никаких результатов.Ну, а осознав, что я не чувствую исходящего изнутри запаха человека, — окончательно понял: скорее всего, сегодня она там и вовсе не появлялась. Тогда я мысленно спросил Аки, не знает ли она, где сейчас её хозяйка, на что девушка ответила отрицательно и с удивлением переспросила: «А разве она не у себя в комнате?» На пару с кошкой, дерущей мне душу, я проверил сад, озеро, конюшни, зимнюю беседку; послал всем обитателям замка вопрос о том, не видели ли они сегодня девушку, и, к собственному ужасу, не получил ни одного утвердительного ответа. С каждой секундой мне становилось лишь хуже, и я отчётливо осознавал почему: удаляющийся силуэт Ады не просто не покидал мои мысли, а становился лишь чётче и ярче.

Вернувшись к себе на балкон, я уселся на перила и слегка перевёл дыхание. Сердце стучало, как бешеное, однако, подобная мелочь заботила меня тогда меньше всего. Где, чёрт побери, она шляется?! Может, уехала отдохнуть в Аксиллу? Ну уж нет, она это место на дух не переносит, да и к тому же ей бы точно не удалось сделать это полностью незамеченной. Тогда где она может быть? Вот же ж проклятие!

«Цу-ви, цу-ви», — защебетала синичка откуда-то с крыши, — «цу-ви, цу-ви».

— Нет!

Я не понял, но почувствовал. Всего одна секунда смогла переменить ход истории. Сделай я это лишь на мгновение позже — и ничего уже невозможно было бы изменить.

Ещё до того, как расплывчатое, белоснежное пятно пролетело мимо балкона на скорости, тогда показавшейся мне за гранью космической,тело начало двигаться само собой. Было ли подобное явление шестым чувством или же обычным везением — не знаю, да и не так уж это и важно. Перевоплотившись, я смог ринуться вслед ещё до того, как окончательно осознал — белоснежное пятно — ничто иное, как Ада Норин.

Глаза девушки были плотно закрыты, а лицо в точности, как у мертвеца, блаженно-умиротворённым. Руки Ада раскрыла, словно в полёте, и, не знай я, кто она на самом деле такая, непременно подумал бы, что вот-вот, и её крылья разорвут небеса. Но я знал. Ада не эксиль, она — человек. Человек, что только предпочёл смерть жизни.

Всё было в точности также, как и тогда: белое, нежное платье, распущенные волосы, босые ноги… За исключением одной, маленькой, но немаловажной детали: в день нашей первой встречи я желал убить Аду, ну, а сейчас, от одной только мысли, что мне не удастся её спасти, сам готов умереть вместе с ней. На несколько секунд для меня в этом мире всё замерло, пока картинки перед глазами проносились словно в замедленной съёмке. Опускаясь всё ниже, я изо всех сил протягивал девушке свою когтистую лапу, отчаянно пытаясь достать до неё раньше, чем будет пройден пункт невозврата. И всё бы получилось, если бы только Ада открыла глаза и протянула мне свою руку. Но она этого не сделала. Похоже… в этот раз девушка твёрдо решила предстать перед смертью.

«Мне плевать! Плевать на то, что ты там себе на придумывала! Теперь ты — моя! И не смеешь принимать такие решения в одиночку!»

Взмахнув крыльями слишком сильно, я отчётливо ощутил, как в одном из них что-то треснуло. Вот только тогда это меня мало заботило: в последнею секунду я всё-таки успел схватить Аду за талию и, прижав к себе, аккуратно поставить на землю. Однако стоило лишь подумать, что самые страшные пять секунд в моей жизни, слава всему, подошли к концу — тотчас осознал, насколько ошибочным было это моё наивное предположение.

— Ада! Эй! Открой глаза! Ада! Проклятье!

Девушка была без сознания и никак не реагировала на мои отчаянные просьбы проснуться. Более того, оказалось, что я неосознанно расцарапал ей бок когтями, и сейчас первые капли крови уже начинали просачиваться сквозь белоснежную ткань. У меня не было иного выбора, кроме как, сжав зубы и наплевав на боль в левом крыле, направиться в сторону королевской лечебницы.

Впервые за двадцать пять лет жизни крылья были мне больше обузой, чем помощью. Однако я знал, что пешим путём на дорогу уйдёт куда больше времени, и, окончательно смирившись с переломом левого крыла, отчаянно махал правым. К тому же, при каждом выдохе я продолжал звать Аду по имени и не переставал повторять: «Держись! Не умирай! Всё будет хорошо!» — свято веря в то, что она меня всё ещё слышит. Конечно, у себя в мыслях я был куда многословнее: умолял высшие силы, если они действительно существуют, не забирать у меня девушку; просил дать мне ещё один шанс и обещал, что, произойди это, и я обязательно исправлю все свои ошибки — искуплю вину как перед Адой, так и пред всем человечеством.

Дальше всё было, словно в тумане. Я помню лишь лекаря, перекладывающего девушку на кровать и одновременно с этимпроверяющего зрачки на реакцию. Помню, как он приказал готовить операционную и попросил меня удалиться. Помню, как его помощник сообщил, что у пациентки шоковый обморок и большая потеря крови, органы, слава всему, не задеты. Помню, как дверь закрылась прямо перед моим носом, оставив лишь тишину коридора мне в собеседницы.

И всё. Никаких других штрихов или деталей — лишь одна беспросветная пустота.

***

Два следующих часа, когда я не знал, что именно происходит с любимой девушкой, напрочь выпали из моей жизни: я просто сидел в излюбленной королевой беседке, вдыхая остаточные запахи её здесь присутствия и проклиная собственную глупость с халатностью. Мне следовало быть осторожнее! Да, у меня не было иного выбора, кроме как перевоплотиться полностью — в полуэксильской форме я ни за что на свете не успел бы схватить Аду — но это никак не оправдывает совершённой мною ошибки. Я не имел права забывать, сколь хрупкое у неё тело. Ну, а теперь, есливдруг по моей вине девушка действительно умрёт — моя причина жить последует на тот свет вместе с нею.

Стоило лишь принять человеческий облик, и боль в спине тотчас исчезла вслед за переломанным крылом. Так происходит всегда: шрамы, полученные эксилями в боевом облачении, напоминают о себе, лишь когда они снова его надевают — если, конечно, ранения не смертельны. Другими словами: крыло не залечится само собою, и как только я захочу взлететь в воздух, перелом даст о себе знать с новой силой. Заботься я о своём здоровье как следует — уже спешил бы на всех парах к лекарю, однако, правда в том, что сейчас это чуть ли не последняя вещь из всех меня волнующих.

Умиротворённое лицо падающей вниз, девушки вновь восстало из памяти и, не сдержавшись, одним движением руки я откинул небольшой чайный столик в сторону, — он ударился о стеклянную стену и перевернулся, ну, а все стоящие на нём чашки с тарелками разбились вдребезги, заставив и меня самого вздрогнуть от грохота.

Ада хотела покончить жизнь самоубийством! Почему?! Чёрт побери! Она страдала, а я даже не замечал — просто тешился собственным счастьем! Да какое вообще право я имею заявлять, будто люблю её, если всё это время только и делал, что думал о себе одном! А если ещё и то моё предположение на самом деле верно… Нет, не думай об этом. Ещё ничего не доказано, и делать какие бы то ни было выводы слишком рано.

— Ваше величество! Вы действительно здесь! — Вик ворвался без стука, окинул взглядом устроенный мною в беседке погром, однако, никак его не прокомментировал. — Её величество…

— Что? — я тотчас вскочил со своего места и побежал к нему на встречу. — Что с Адой?

— Всё хорошо, — Вик успокаивающе улыбнулся. — Она пришла в себя и сейчас уже в полном порядке. Теперь ей требуется лишь постоянный уход и длительный отдых.

Кажется, Вик говорил что-то и после этого, однако, я его больше не слушал: тогда у меня было чувство, будто с плеч упала не гора, а целая планета. Больше ни секундой не медля, я оставил позади своего старого друга и побежал в сторону лазарета (по дороге задумался о том, чтобы всё-таки использовать крылья, однако, в конце концов решил, что будет куда лучше, если Ада увидит своего мужа бодрым и полным энергии, а не обмякшим и скрюченным от боли).