Легенды Приграничья (сборник) - Бертрам Чандлер

— Я бы никогда не понял разницы, но, похоже, дело прибыльное, — проронил он.

— То же самое касается сушеных песчаных червей, — сказал ему я. — В Шанхае за них дают столько платины, сколько они весят. В этом контейнере маринованные экземпляры — считается, что ускорение, замедление, радиация и все такое завершают процесс вызревания.

— Да черт с ними, с маринованными червями. Я желаю видеть маринованного археолога.

— Хорошо. Лот номер шесть — где ключи? А, вот они.

Я отпер и открыл дверь, включил свет. Смотреть-то было особенно не на что; деревянный ящик с наклеенными марками и надписанными номерами в хитроумном переплетении мощных стальных пружин.

— Мне не нравится, как он дрожит, — заявил репортер.

— Он и должен дрожать. На корабле постоянная вибрация — работают генераторы и прочее оборудование, да и люди расхаживают вокруг. Смотрите! — Я подпрыгнул на решетке, где мы стояли, и большой ящик затрясся в своей паутине, подобно разъяренному пауку.

— А что там за шум?

— Уймитесь, Кеннеди, вы ничем не лучше этой старой ведьмы Капицы. Вы что, никогда прежде не слыхали скрежета пружин?

— М-м-м… Да. Но…

— Тот, кто смазывал эти пружины в последний раз, явно не переусердствовал. Ну, вот и все.

— О кей, — сказал Кеннеди. — Спасибо.

Мы заперли дверь, и я понял, что вздохнул с облегчением, услышав шаги охранников. Мое разъяснение насчет пружин могло устраивать Кеннеди, но мне не удалось убедить самого себя в том, что причина — в вибрации корабля. Я и раньше перевозил грузы в специальной упаковке, но никогда прежде не замечал, чтобы пружины особенно шевелились. Должно быть, я просто не обращал внимания, сказал я себе.

Пока мы пробирались к выходу вдоль центральной стены, я уговаривал себя не смотреть назад. Моя озабоченность не проходила до того момента, когда Кеннеди предложил мне выпить у барной стойки. Вторая порция доброго виски промыла мне мозги, удалив из них странный страх, который трудно обозначить словами, — хотя и не навсегда.

А потом случилось кое-что с Минни. Это корабельная кошка, и ее срок службы, пожалуй, превосходит годы службы многих людей из числа персонала. Если не считать привычки рожать котят в неудобное время и в неудобных местах, она была всем хороша, и все заботились о ней, как могли. Она была личностью — если можно сказать такое о кошке.

Все случилось в 4-30 утра, по гринвичскому и корабельному времени. Я принял вахту от молодого Уэлби, третьего пилота, и только успел растянуться в кресле пилота, потягивая горячий сладкий чай. На экранах — ничего, что представляло бы хоть какой-нибудь интерес, только различные данные, какие обычно выдают приборы. Роусон, старший кадет и мой младший напарник по вахте, совершал обход и готовился отчитаться об увиденном.

Он быстро вернулся назад, но не для того чтобы сообщить: все, мол, в порядке. И выглядел жутко расстроенным.

— Что такое? — спросил я.

— Там Минни, сэр.

— И что с ней? Она не должна была приносить котят; еще рано. Предыдущие еще только открыли глаза.

— Она… мертва.

— Что? Мертва? Минни мертва?

— Да, сэр. Вы же знаете этот маленький закоулок, ведущий в бельевой отсек, где стоит коробка для Минни и котят? Я заглянул туда, чтобы поговорить с ней, и нашел ее мертвой.

— Кто же это сделал? Если я найду этого…

— Не думаю, что это сделал кто-то, сэр; нет никаких следов. Все выглядит так, будто она сражалась с кем-то или с чем-то, пытаясь спасти котят.

— А они в порядке?

— Да.

Я допил чай, набил и поджег трубку. И внезапно вспомнил Трейнера и его абсурдную историю насчет неизвестной марсианской болезни. Это меня напугало.

— Роусон, отправляйтесь в каюту и как следует вымойте руки — просто выскребите их щеткой. Вы же, небось, прикасались к бедной животине. Потом пойдите к врачу и, передав ему мои извинения, попросите осмотреть тело. Я позову старика.

Капитан Гейл проснулся практически мгновенно, когда я позвонил ему:

— Да? — раздался раздраженный хриплый голос. — Да? Что случилось, Вест?

Я рассказал ему.

Он не тратил времени на расспросы типа: какого черта я бужу его среди ночи по поводу мертвой кошки. Только сообщил, что прибудет на капитанский мостик немедленно.

И точно, он был у меня через пару секунд, едва успевший запахнуться в халат. Придвинул кресло для себя. Сказал, чтобы я продолжал курить. Достал табак и набил собственную трубку, зажег ее, и тогда я рассказал ему обо всем.

— Вы были правы, — произнес он. — Неважно, какова причина смерти, мы не можем больше идти на риск. Одно известно точно — Латимер умер таким же образом. К несчастью, было подозрение в нечестной игре, поэтому вскрытие не производилось. Даже при таких условиях, я думаю, что полиция напрасно не провела тщательного расследования. Латимер умер, а теперь и Минни…

Зазвучал сигнал, и старик сам снял трубку:

— Да, доктор? Ни одной отметины, говорите? Ладно, проведите вскрытие, найдите, в чем там дело, если сможете. — Положив трубку, он спросил полушутя-полусерьезно: — У нас есть египтяне среди персонала или пассажиров? Не хватало еще, чтобы кто-нибудь начал возражать против этого вскрытия!

Примерно в 6-30 на мостике появился врач:

— Я не ветеринар, но думаю, что в состоянии выяснить, отчего погибло животное, — заявил он. — Так вот, в случае с Минни я этого не смог. Она просто перестала дышать. Я даже сбрил шерсть. В основании правого уха есть маленькая дырочка, но нет ни припухлости, ни изменения цвета.

— Яд? — спросил старик.

— Может быть, вполне может быть. Но симптомов явно недостаточно. И, к несчастью, у меня нет настоящей лаборатории для исследования…

— Возвращаясь к этой точке — она ведь могла просто поцарапаться, — предположил я.

— Пожалуй, могла, — согласился врач.

— Пропустите ее через мусороперерабатывающее устройство, — сказал Старик.

— Лучше уж сохранить ее в замораживающей камере для мяса, — предложил врач.

— Не стоит, — возразил капитан. — Если дело в какой-то загадочной болезни, в ее теле могут сохраняться бактерии…

Врач побледнел:

— А я разрезал ее тело.

Мы со стариком переглянулись. Старик глубоко затянулся трубкой, а затем вынул ее изо рта. Он сказал:

— Мои извинения, доктор, мне следовало подумать об этом. Но мы не уверены, болезнь ли это. И уж точно, за все годы, проведенные на Марсе, все местные болезни побеждены. И какой должен быть сильный вирус, чтобы просочиться сквозь запечатанный саркофаг Латимера. Ведь никто из прикасавшихся к ящику не заболел.