Вардананк - Дереник Демирчян

Император вновь повернул голову к Анатолию. Уже не скрывая улыбки, он сделал ему знак говорить. Можно было подумать, что он поручил стратитату выступать вместо него… Анатолий усмехнулся:

– Если интересы Азкерта требуют покорения армян, то какой интерес нам чинить Азкерту неприятности? В случае столкновения между персами и нами, что представляете для нас вы, армяне? Какая вам цена?

Азарапет вспыхнул:

– Значит, армяне не имеют цены? Да если бы армяне не имели цены, Азкерт не стремился бы покорить их. Он прекрасно учитывает, что если будут сломлены армяне, то произойдет то же самое с иверами и агваиами, а потом с сирийцами. Но когда вся Армения, Иверия и Агванк, когда весь север и весь юг будут включены в арийскую державу, – наступит и ваш черед, Багрянородный!.. И тогда конец. Тогда вашим караванам не будет дороги ни в страну скифов, ни в страну кушанов, ни в страну индов!

Император приподнял руку и слабо, равнодушно произнес:

– Мы подумаем об этом. Сделаем что-нибудь Стратилат Византии найдет какую-нибудь возможность. Приходите через несколько дней. Идите с миром.

Азарапет склонился, посольство удалилось.

С чувством обиды, но и с некоторой надеждой вернулись послы во дворец.

Через два дня, в глухую полночь, какой-то неясный шум разбудил их. В окнах мелькал свет факелов. У ворот наблюдалось какое-то движение.

Азарапет послал телохранителя узнать, в чем дело. Телохранитель бегом возвратился и сообщил, что скончался император.

– Не миновать кровопролития! – заметил Амаяк.

– Не думаю, если новый успеет занять трон, – покачав головой, заметил азарапет. – А вот и он – легок на помине!

И действительно, освещенный багровым светом факелов, сопровождаемый многочисленными воинами, быстро прошел перед окнами желтобородый голубоглазый старик, довольно бодрый на вид. Он почти бежал. Глаза его горели лихорадочным огнем, словно он спешил овладеть чем-то, чго могли у него отнять. Обнажив мечи и угрожающе выставив копья, воины бежали за ним, с трудом его догоняя. Старик вбежал во дворец, через несколько минут все окна дворца ощетинились копьями; выглянули солдаты в шлемах, выставились луки, гремели трубы С противоположной стороны подошел еще один полк. Перед дворцом собралось много народа.

И вот послышался зычный голос глашатая:

– По воле господа бога и желанию народа, императором Византии избран сенатор Маркиан Фракиец. Повинуйтесь и прославляйте его!

Толпа загремела:

– Да здравствует кесарь!.. Да славится император Византии!.. Целую ночь разносили глашатаи весть о смерти одного и избрании другого императора. Утром смотритель рассказал армянским послам, что сестра скончавшегося императора даже не стала ждать, пока остынет тело брата. Император был еще в агонии, когда она послала гонцов к Маркиану, торопя его явиться и захватить освободившийся трон.

– У них заранее было решено, что Пульхерия избирает его себе в мужья и уступает ему право наследования, – рассказывал смотритель.

– Да, устроились наши дела, нечего сказать! – со вздохом произнес азарапет. – Когда еще успеют похоронить императора, помазать на царство нового, чтобы мы могли возобновить переговоры?

– Не тревожьтесь, – холодно и спокойно возразил смотритель. – Похоронят молниеносно, забудут на следующий день, помажут на царство и перейдут к делам. В Византии все делается быстро…

Действительно, через несколько дней все вошло в свое русло, словно не умирал император и не взошел на его трон новый человек.

Как раз в эти дни к азарапету явился гонец от Атома. Доставленное им письмо сильно взволновало азарапета.

– Обет верности родине не объединил нахараров. Они не согласовали между собой вопроса о сопротивлении. Страна ждет помощи от греков… Горе сединам моим, горе, горе!.. Почему не умер я в тот день, когда родился? – заплакал престарелый азарапет, ударяя себя по голове.

Молодые князья побледнели.

– Пишет: «Ускорь помощь Византии»!.. Значит, нахарары ждут помощи Византии, чтобы присоединиться к тем, кто дал обет? Горе мне…

Несмотря на все просьбы, аудиенция у нового императора все откладывалась. Пришлось снова дать взятку.

Перед тем, как принять армянских послов, император спросил Элфария:

– Какими военными возможностями обладают армяне? Представят ли они какую-нибудь опасность для арийской державы, если перейдут на нашу сторону?

– Об этом лучше твоего смиренного слуги осведомлен стратилат Анатолий, о Багрянородный! – ловко увильнул от ответа Элфарий.

Император обратился с тем же вопросом к вошедшему в тронный зал Анатолию. Тот не преминул излить яд, накопившийся у него против армян, и дал армянскому войску уничтожающую оценку.

– Одним лишь опасны армяне для нас, Багрянородный! – заключил он. – Вероятно, персы знают, что армяне обратились за помощью к нам. Стало бьпь. необходимо дать знать персам, что мы в нашей помощи отказали, иначе персы на нас обидятся.

– Но следует подать надежду и армянам, пообещать им… Кто знает, может быть, даже придется когда-нибудь выполнить обещание… А если даже и не выполним, то останется доброе воспоминание о нас, а это может пригодиться в будущем! Пригласите послов.

Ввели азарапета и сепухов. На троне византийских императоров сидел перед ними бесстрастный старик со скользящим взглядом хитрых глаз. И чем более взволнованно и убедительно говорил азарапет, тем холоднее и равнодушнее становился взор императора.

– Неблагоприятное время для посылки вам вспомогательного войска, – бесстрастно промолвил император. – Сейчас мы заняты гуннами; это вам известно.

– Багрянородный затрудняется решить вопрос о помощи также и потому, что, как заверяют армянские князья наших западных областей, Азкерт обещал полную свободу исповедания вашим армянам, но вы не желаете внимать слову примирения, упорно готовите мятежи… – заявил Анатолий.

– Ложь это, низкая ложь, клевета армянских князей-предателей! – воскликнул азарапет, дрожа от возмущения.

– Багрянородный, конечно, не преминет помочь вам, как только представится возможность! – очень ласково, с улыбкой заверил Элфарий. – И вскоре, вероятно, эта возможность представится! Не теряйте надежды!

Император размеренно и апатично произнес:

– Окажем вам помощь… пселе… Но вам не стоит ждать здесь. Возможно, что это произойдет не скоро. Да минуют вас опасности в пути.

– С твоего соизволения, Багрянородный… – вмешался Анатолий. – Пусть хранят в памяти армянские князья, что мы видим страдания армян и всегда готовы помочь им – Конечно, несомненно! – подхватил Элфарий. – Страдания армян – наши страдания!

Когда покидали дворец, азаралет, горестно покачивая головой, прошептал:

– Господь всемилостивый да поможет стране Армянской…

С моря дул колючий ветер, старику азарапегу было холодно, он дрожал, слезы стыли у него в глазах. Когда вошли в дом. азарапет остановился посреди комнаты и, потрясая поднятыми кулаками, стал кричать:

– Вернусь на родину – ноги умою первому встречному армянскому воину, на родине камни буду таскать, корчевать пни буду, но к этим двуличным предателям обращаться не стану! Чем дальше от них, тем ближе к богу! Горе народу, горе, горе, если друг у него – змея…

Он велел тотчас вызвать косоглазого смотрителя и узнать, какая сумма была израсходована на содержание армянского посольства за время пребывания в столице Византии. Смотритель замялся.

– Но вы были гостями Византии… – нерешительно заявил он казначею азарапета.

– Назови сумму! – с гневом крикнул азарапет из соседней комнаты. – Назови в двойном, тройном размере… Возьми ее и удались!

Смотритель не упустил подвернувшегося случая, назвал довольно внушительную сумму. Казначей азарапета молча уплатил, и в тот же день армянское посольство пустилось в путь на родину.

Вытянувшись длинной колонной, пробиралась армянская конница по пустынным степям восточного побережья Гирканского моря. Снег густо покрывал землю. Пар вырывался из ноздрей у скакунов. Оборванные, изможденные конники, похожие на обтянутые кожей скелеты, молча покачивались в седлах. Гарегин Срвантцян расставил всех командиров на равном расстоянии одного от другого. Впереди ехал Арсен Энцайни, замыкал колонну сам Гарегин с сотником Аршамом.

Начиная с того самого дня, когда конница углубилась в пустынные степи кушанов, вся жизнь ее превратилась в нескончаемую цепь невыносимо тяжких страданий и лишений. Дружелюбный прием предводителя не избавил конницу от жестокости и предательства кочевников, и горькой ценой пришлось ей оплатить гостеприимство кушанского хакана. Армянскую конницу заставили сражаться в безводных и безлюдных степях на востоке от Оксоса с племенами, с которыми кушаны враждовали. Правда, ни полководец, ни хакан кушанов не проявляли к армянам открытой враждебности, но они оказались забывчивы к принятым обязательствам и коварны, что, впрочем, свойственно кочевникам вообще. Строго говоря, они не нарушали договорных обязательств, ибо обязательство было для них пустым словом, которое забывалось на следующий же день.