Вся Стальная Крыса. Том 1 - Гарри Гаррисон

Место высадки назначено. Время высадки — другое дело. Я пристально смотрел на диски настройки, будто ждал от них ответа, но они молчали. Раньше 1805 года нельзя — там стоит барьер. Сам 1805-й уж очень был похож на ловушку: они, конечно, будут настороже. Значит, позже. Но не настолько, чтоб они успели осуществить свое черное дело. Скажем, два года спустя — работу они еще не закончат, но, надо надеяться, немного ослабят бдительность. Я сделал глубокий вдох и поставил диски на 1807 год. И нажал на кнопку. Через две минуты энергия времени достигнет полной мощности. На свинцовых ногах я дотащился до зеленой светящейся спирали и коснулся ее конца.

Как и в прошлый раз, я ничего не почувствовал, но меня охватило сияние, сквозь которое с трудом просматривалась комната. Две минуты тянулись, как два часа, хотя стрелка и показывала мне, что до старта еще пятнадцать секунд. На этот раз я закрыл глаза, помня о неприятных ощущениях прошлого путешествия, и стоял напряженный, нервный и незрячий. Спираль развернулась и швырнула меня через время.

Дзынь! Удовольствие среднее. Я оказался в прошлом, энергия спирали таяла в будущем. Принцип ее действия меня мало интересовал: почему-то теперь кишки скрутило гораздо сильнее, чем в прошлый раз, и я долго убеждал себя, что блевать в скафандр нехорошо. Уладив это дело, я понял, что ощущение падения падением и вызвано, открыл глаза и увидел себя среди проливного дождя. А снизу, сквозь его пелену, на меня неслись мокрое поле и сучковатые деревья.

В панике схватившись за браслет гравитатора, я успел поставить его на полную мощность. Ремни заскрипели от резкой нагрузки. Я тоже заскрипел и застонал — лямки врезались в тело почти до кости. Не знаю, как не оторвались руки-ноги, когда я вломился в крону стоявшего внизу дерева, отскочил от толстой ветви и брякнулся оземь. Гравитатор же по-прежнему работал на полную мощность, и как только травянистый склон погасил мою скорость, меня снова подняло, стукнуло по дороге о ту же самую ветку и вынесло на вершину дерева сквозь прутья и листья. Снова я схватился за браслет, чтобы исправить дело, на этот раз миновал дерево и, как намокшее перышко, опустился на траву, где и лежал некоторое время.

— Прекрасная посадка, Джим, — простонал я, ощупывая себя в поисках переломов. — Тебе бы в цирке выступать.

Я был побит, но цел — это выяснилось, когда болеутоляющая таблетка прочистила голову и притупила нервные окончания. С запозданием я вгляделся в утихающий дождь, но вокруг не было никого — и никаких признаков жилья. На соседнем поле паслись коровы, не обеспокоенные моим драматическим явлением. Я на месте.

— За работу, — приказал я себе и стал разгружаться под прикрытием своего большого дерева.

У меня был складной контейнер, очень хитро сконструированный. Он разворачивался и превращался в окованный медью кожаный сундук, типичный для того времени. Туда поместилось все, включая скафандр и гравитатор. Когда я уложил и запер сундук, дождь кончился и бледное солнце пробивалось сквозь облака. По меньшей мере полдень, судя по высоте. Успею найти пристанище на ночь. Только где? Утоптанная тропинка через коровье пастбище куда-нибудь да приведет. Я перелез через низкую каменную изгородь и пошел вдоль нее. Коровы таращили на меня круглые глаза, но больше никак не реагировали. Это были большие животные, знакомые мне только по фотографиям, и я, кажется, что-то слышал об их агрессивности. Но коровы, наверное, тоже запамятовали и не мешали мне идти по тропинке с сундуком на плече навстречу новому миру.

Тропинка привела к перелазу на проселочную дорогу. Годится. Я соображал, в каком направлении идти, и тут услышал, как приближался некий деревенский транспорт — колеса здорово скрипели, а ветерок принес струю запаха. Вскоре до меня дотарахтело двухколесное деревянное сооружение, влекомое исключительно костлявой лошадью и груженное, как я после разобрался, навозом — естественным удобрением. Ценится как средство повышения урожайности, а также как составная часть для производства пороха. Транспортом управлял неряшливый крестьянин в мешковатой одежде, сидя впереди на возвышении. Я сошел на дорогу и поднял руку. Он потянул за систему ремней, привязанных к животному, и экипаж со скрипом остановился. Возница уставился на меня, осклабил голые десны в память о давно ушедших зубах, приподнялся и постучал костяшками пальцев по лбу. Я читал об этом ритуале и знал, что так представители низших классов приветствуют представителей высших. Значит, я правильно подобрал костюм.

— Мне нужно в Оксфорд, любезный, — сказал я.

— Ась? — Он поднес к уху тощую руку.

— Оксфорд! — закричал я.

— А-а, Оксфорд! — радостно закивал он. — Это вон туда. — И указал через плечо.

— Я направляюсь туда. Не подвезете ли?

— Да мне туда. — Он махнул вперед.

Я вынул золотой соверен из кошелька, купленного у антиквара, — больше, чем он, вероятно, видал за всю жизнь, — и показал ему. Он широко раскрыл глаза и разинул беззубый рот.

— Поехали в Оксфорд.

Чем меньше рассказывать об этой поездке, тем лучше. Навозомобиль без рессор истязал нижнюю часть моего туловища, а груз его оскорблял обоняние. Но мы, по крайней мере, двигались в нужном направлении. Мой водитель кудахтал и бубнил себе под нос, обезумев от радости по поводу свалившегося с неба сокровища, и выжимал скорость из своей престарелой клячи. Когда мы выехали на открытое место, проглянуло солнце, и впереди показались серые башни университета, бледные на фоне грифельно-серых туч — очень красивый вид. Пока я восторгался, повозка остановилась.

— Оксфорд, — указал корявым пальцем возница. — Магдаленский мост.

Я слез и потер онемевшие ляжки, глядя на изящную арку моста над рекой. Раздался грохот — это рядом со мной свалился сундук. Я было возмутился, но мой экипаж уже катил обратно по дороге. Поскольку мне не больше хотелось въехать в город на телеге, чем ему — меня доставить, я не возражал. Но он мог бы сказать что-нибудь — хотя бы попрощаться. Впрочем, неважно. Я взвалил сундук на плечо и пошел вперед, притворяясь, что не вижу солдата в голубом мундире, стоявшего у будки на том конце моста. Солдат держал длинное огнестрельное оружие с чем-то острым на конце, и он-то хорошо меня видел. Преградив дорогу своим оружием, он сунулся мне в лицо своей черной бородкой.

— Кескет вулеву?[6] — спросил он.

Совершенно непонятно — может быть, это городской диалект, возницу-то я понимал без труда.

— Будьте добры, повторите, — попросил я самым дружелюбным образом.

— Кошон англей[7], — пробурчал он и замахнулся нижним деревянным концом оружия прямо мне в диафрагму.

Это некрасиво с его стороны. В ответ на такое обращение я отступил в сторону, чтобы избежать удара, и в свою очередь саданул коленом в диафрагму ему. Он согнулся пополам, и я рубанул ему по затылку, раз уж сам подставился. Он упал без сознания, и я подхватил его оружие, чтобы не выстрелило при падении.

Все это произошло очень быстро. На меня изумленно глядели прохожие и свирепо — другой солдат в дверях будки. Он целил в меня из ружья. Нечего сказать, мирно вошел в город — но раз начал, надо продолжать.

Сказано — сделано. Я нагнулся: во-первых, чтобы поставить сундук, во-вторых, чтобы в меня не попали. Раздался выстрел, и язык пламени пролетел у меня над головой. Затем приклад ружья у меня в руках взвился и угодил противнику в челюсть, он рухнул назад, а я устремился за ним. Если там, внутри, есть и другие, лучше иметь с ними дело в замкнутом пространстве.

Были, были там другие, вполне достаточное количество. Разделавшись с ближайшими парой подлых приемчиков, я бросил гранату с сонным газом для успокоения остальных. Не хотелось мне этого делать, но пришлось. Посматривая на дверь, я привел в беспорядок одежду лежащих и попинал их ногами, чтобы походили на жертвы физического насилия.

А теперь как отсюда выбраться? Первый ответ — быстро, пока очевидцы не подняли тревогу. Но с порога я увидел, что прохожие собрались в кучку и пытаются рассмотреть, что происходит. Когда я вышел, все заулыбались и радостно закричали, а кто-то выкрикнул:

— Ура его лордству! Видели, что он сделал с французиками?

Я растерянно стоял среди радостных кликов. Что-то здесь не так. Теперь я понял, что мучило меня с тех самых пор, когда я впервые взглянул на колледжи. Флаг, гордо реющий на ближней башне. Где двойной английский крест?

Это было трехцветное знамя Франции.

Глава 11

Пока я пытался осмыслить этот факт, человек в простом платье из коричневой кожи растолкал ликующую толпу и громко призвал ее к молчанию.

— Ступайте все по домам, не то придут лягушатники и перебьют вас. И никому об этом не говорите, если не хотите висеть на городских воротах.