О скитаньях вечных и о Земле - Рэй Брэдбери

Чей-то голос раздался за его спиной. Знакомый голос. До того знакомый, что Роби содрогнулся. Шаги маленьких детских ног зашуршали в кустарнике. Маленькие ноги, маленькая фигурка. Тихий умоляющий голосок.

Роби схватился за рычаги управления. Это побег! Он совершится, и никто ничего не заподозрит. Просто. Изумительно. Грилл никогда не узнает.

Дверца шара захлопнута. Вперед!

Корабль с Роби на борту поднялся в летнее небо.

Мистер Грилл вышел из люка в садовой стене. Он оглянулся, ища Роби. Горячий свет брызнул ему в лицо, когда он торопливо зашагал по дорожке.

Вот он! Роби был здесь, перед ним. Маленький Роби Моррисон стоял, глядя на небо, сжимая кулаки, и что-то кричал в пустоту. Во всяком случае, Грилл видел там только пустоту.

– Хелло, Роби! – окликнул его Грилл.

При звуке его голоса мальчик судорожно дернулся.

Он весь колыхался. Цвет, плотность, качество – все мгновенно менялось. Грилл прищурился, решив, что все это только померещилось ему от солнца.

– Я не Роби! – крикнул мальчик. – Роби сбежал! Он оставил меня вместо себя, чтобы одурачить вас и чтобы вы не погнались за ним! Он одурачил и меня! – крикнул ребенок с сердитым рыданием. – Нет, нет, не смотрите на меня так! Не думайте, что я Роби, от этого мне станет еще хуже. Вы ожидали, что застанете его, а нашли меня и превратили меня в Роби! Вы отлили меня в его форму, и теперь я уже никогда, никогда не смогу измениться! О, боже!

– Ну, пойдем же, Роби.

– Роби никогда не вернется. Я всегда буду им. Я был резиновым мячом, женщиной, Песочным человеком. Но, поверьте мне, я – атом, способный видоизменяться, и ничего больше. Отпустите меня!

Грилл медленно отступал. Он криво улыбался.

– Я – сущность. Я не ярлык! – крикнул мальчик.

– Да, да, конечно. Ну, а теперь, Роби, подожди меня минуточку здесь, вот здесь… Я сейчас, я сейчас, я сейчас созвонюсь с психоклиникой.

Через несколько минут целый отряд санитаров бежал по саду.

– Будьте вы все прокляты! – вскричал мальчик, сопротивляясь. – Убирайтесь к дьяволу!

– Тише! – спокойно возразил Грилл, помогая остальным запихнуть ребенка в цилиндр подземки. – Сейчас ты употребил ярлык, который не имеет под собой никакой сущности!

Цилиндр умчал их в туннель.

Серебристая звезда еще мерцала в летнем небе, но вскоре исчезла.

Рэй Брэдбери

Вельд

– Джорджи, пожалуйста, посмотри детскую комнату.

– А что с ней?

– Не знаю.

– Так в чем же дело?

– Ни в чем, просто мне хочется, чтобы ты ее посмотрел или пригласи психиатра, пусть он посмотрит.

– Причем здесь психиатр?

– Ты отлично знаешь причем. – стоя по среди кухни, она глядела на плиту, которая, деловито жужжа, сама готовила ужин на четверых. – Понимаешь, детская изменилась, она совсем не такая, как прежде.

– Ладно, давай посмотрим.

Они пошли по коридору своего звуконепроницаемого дома, типа: «Все для счастья», который стал им в тридцать тысяч долларов (с полной обстановкой), – дома, который их одевал, кормил, холил, укачивал, пел и играл им. Когда до детской оставалось пять шагов, что-то щелкнуло, и в ней зажегся свет. И в коридоре, пока они шли, один за другим плавно, автоматически загорались и гасли светильники.

– Ну, – сказал Джордж Хедли.

Они стояли на крытом камышовой циновкой полу детской комнаты. Сто сорок четыре квадратных метра, высота – десять метров; она стоила пятнадцать тысяч. «Дети должны получать все самое лучшее», – заявил тогда Джордж.

Тишина. Пусто, как на лесной прогалине в знойный полдень. Гладкие двумерные стены. На глазах у Джорджа и Лидии Хедли они, мягко жужжа, стали таять, словно уходя в прозрачную даль, и появился африканский вельд – трехмерный, в красках, как настоящий, вплоть до мельчайшего камешка и травинки. Потолок над ними превратился в далекое небо с жарким желтым солнцем.

Джордж Хедли ощутил, как на лбу у него проступает пот.

– Лучше уйдем от солнца, – предложил он, – уж больно естественное. И вообще, я ничего такого не вижу, все как будто в порядке.

– Подожди минуточку, сейчас увидишь, – сказала жена.

В этот миг скрытые одорофоны, вступив в действие, направили волну запахов на двоих людей, стоящих среди опаленного солнцем вельда. Густой, сушащий ноздри запах жухлой травы, запах близкого водоема, едкий, резкий запах животных, запах пыли, которая клубилась в раскаленном воздухе, облачком красного перца. А вот и звуки: далекий топот антилопьих копыт по упругому дерну, шуршащая поступь крадущихся хищников.

В небе проплыл силуэт, по обращенному вверх потному лицу Джорджа Хедли скользнула тень.

– Мерзкие твари, – услышал он голос жены, стервятники…

– Смотри-ка, львы, вон там, в дали, вон, вон! Пошли на водопой. Видишь, они там что-то ели.

– Какое-нибудь животное. – Джордж Хедли защитил воспаленные глаза ладонью от слепящего солнца, – зебру… Или жирафенка…

– Ты уверен? – ее голос прозвучал как-то странно.

– Теперь-то уверенным быть нельзя, поздно, – шутливо ответил он. – Я вижу только обглоданные кости да стервятников, которые подбирают ошметки.

– Ты не слышал крика? – спросила она.

– Нет.

– Так с минуту назад?

– Ничего не слышал.

Львы медленно приближались. И Джордж Хедли – в который раз – восхитился гением конструктора, создавшего эту комнату. Чудо совершенства – за абсурдно низкую цену. Всем бы домовладельцам такие! Конечно, иногда они отталкивают своей клинической продуманностью, даже пугают, вызывают неприятное чувство, но чаще всего служат источником забавы не только для вашего сына или дочери, но и для вас самих, когда вы захотите развлечься короткой прогулкой в другую страну, сменить обстановку. Как сейчас, например!

Вот они, львы, в пятнадцати футах, такие правдоподобные – да-да, такие, до ужаса, до безумия правдоподобные, что ты чувствуешь, как твою кожу щекочет жесткий синтетический мех, а от запаха разгоряченных шкур у тебя во рту вкус пыльной обивки, их желтизна отсвечивает в твоих глазах желтизной французского гобелена… Желтый цвет львиной шкуры, жухлой травы, шумное львиное дыхание в тихий полуденный час, запах мяса из открытой, влажной от слюны пасти.

Львы остановились, глядя жуткими желто-зелеными глазами на Джорджа и Лидию Хедли.

– Берегись! – вскрикнула Лидия.

Львы ринулись на них.

Лидия стремглав бросилась к двери, Джордж непроизвольно побежал следом. И вот они в коридоре, дверь захлопнута, он смеется, она плачет, и каждый озадачен реакцией другого.

– Джордж!

– Лидия! Моя бедная, дорогая, милая Лидия!

– Они чуть не схватили нас!