Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз

Тут в игру потихоньку вступили западные интересы с целью обернуть ситуацию в свою пользу. В сумятице Германия (в 1871 г. объединившаяся стараниями Отто фон Бисмарка благодаря ослаблению Австрии, потерявшей поддержку России после того, как отказалась помочь России во время Крымской войны){910} неспешно добралась до исламских территорий. Немецкие банки открылись в Египте и Судане. И хотя османы объявили о своем намерении не участвовать в европейской войне, их участь уже была предопределена в военных штабах европейцев и славян.

От России – у верхней оконечности Черного моря, за тем краем, где оставил свой легендарный след Ясон – не укрылось, что болезнь ее соседа стала смертельной. И вот, пока Томас Эдвард Лоуренс сосредоточенно изучал карты вторжения в Галлиполи в картографическом ведомстве в Каире, британскую аристократию уже пригласили взойти на трон в тех балканских странах, которые жаждали получить независимость от османов. На зеленых английских лугах Руперт Брук приходил в невероятный восторг от мысли, что ему выпал шанс взглянуть, где разворачивались события Гомеровых поэм. Он с исступлением писал своей подруге Вайолет Асквит:

«О, Вайолет, это так чудесно, что я не могу поверить. Я и вообразить не мог, что судьба ко мне столь благосклонна… Я изучал карты. Как Вы думаете, а вдруг этот форт на краешке Азии соблаговолит сдаться, мы высадимся и подойдем сзади – а они сделают вылазку и встретят нас на равнинах Трои… Будет ли море бурным и винно-черным – и беспредельным…»?{911}

Через несколько недель Руперт Брук умрет – в возрасте 27 лет. По пути к полю боя в Галлиполи его укусит зараженный комар.

Моря, взбитые восточными средиземноморскими ветрами в белые от пены горнила ярости, вскоре будут бороздить боевые корабли иностранных держав. Вот они перед вами на фотографиях того времени – эти торговые суда с высокими мачтами, снующие по водам Стамбула. Теперь по этим волнам плавно скользили и новые канонерки из металла. Порой, глядя на покрытую рябью поверхность Босфора и Геллеспонта, нетрудно вообразить, будто эти воды вскипают от воспоминаний или пророчеств. В 1915 г. на их просторах развернется очередная битва.

Глава 74. Галлиполи: конец империи

1914–1918 гг. (1332–1337 гг. по исламскому календарю)

И все наши беды впустую! Все это было зря! И все-таки… мы не сдались – Историю храня, Через полвека в Сиднее Расскажут о нашей первой большой битве. И даже в маленькой, старой, слепой Англии, Быть может, не забудут о нас.

[Галлиполи]… мусульманская пасть, пожирающая всякую христианскую нацию.

30 мая 1913 г. в Лондоне, в мрачных окрестностях Сент-Джеймсского дворца, возведенного Генрихом VIII (который бывал и на мусульманских обедах, и ходил по османским коврам), султан потерял обширные османские территории, протянувшиеся к западу от реки Марицы, от Черного моря до Эгейского. Греция, Болгария, Черногория и Сербия уже были независимы, но их народы хотели большего – более полного признания их этнической принадлежности, более ярко выраженной государственности. Образовав Балканский союз, они вырвали власть из рук Костантинийи. Крит уже сдался, а острова Эгейского моря оказались под властью балканских государств.

В Стамбуле эти столкновения назвали «Балканской трагедией». Согласно документу, где все это было изложено – Лондонскому пакту, – граница Османской империи проходила теперь в 60 милях от Костантинийи. Эти западные силы, которых некогда презрительно называли «франками», «латинянами», «варварами», из-за рубежей империи постепенно сокращали охват власти «Города вселенской мечты».

Назревал кризис. В 1911 г. Италия установила блокаду Триполи (османской Триполитании) в Ливии – и османы, и итальянцы уничтожали как солдат, так и мирных жителей. Впоследствии итальянские войска, оказавшись не в силах захватить Северную Африку, вторглись на османские земли в Средиземноморье. В результате они оставили по себе неожиданное наследие на греческих островах. Например, на острове Халки паста – и сейчас главное блюдо, а хозяева таверн помнят, как официальным языком стал итальянский, а их родителям запрещали учить греческий и они тайком занимались в пещерах или под оливковыми деревьями.

Со всплеском национализма османские территории, в том числе Албания и Египет, стали объявлять о своей независимости. Во многих случаях конституции этих зарождающихся стран продвигали международные деятели, которые, взаимодействуя в Стамбуле с султаном и Высокой Портой, изучили их ремесло, – драгоманы или государственные советники.

Из-за Балканских войн вооруженные конфликты подобрались к самым воротам Костантинийи. Сражение развернулось всего в 20 милях от Стамбула. Его жители вспоминали, как в оконных рамах дрожали стекла, когда артиллерия открывала огонь – линия фронта была отрезвляюще близко{914}. Западную часть города защищала Чаталджинская укрепленная линия, ряд земляных валов и укреплений, построенных для защиты от русских в 1876 г. – османский ответ на Длинные стены византийского императора Анастасия. В Стамбул вновь потекли толпы раненных солдат и мусульманских беженцев, изменив его этнический состав. Один из очевидцев рассказывал о десятках тысяч лишившихся крова семей, направляющихся в Айя-Софию и ее сады в поисках укрытия. Облик Стамбула заметно менялся. В секретных сообщениях отдельных османских министров рассматривался перенос Костантинийи в Алеппо для улучшения арабо-турецких отношений.

Для модернизации флота пригласили британцев, а армии – немцев. Британские власти получили Императорский арсенал на Золотом Роге в аренду на 30 лет. Великие державы настаивали, что Эдирне необходимо уступить Болгарии – и, похоже, это вызвало гнев конституционалистов-мятежников.

В Стамбуле же младотурки, политическое реформистское движение, нацеленное на замену абсолютной монархии конституционной формой правления, сначала добились перемен, а потом захватили власть. После этого их организация распалась. С 1913 по 1918 г. остатками империи управляли заседавшие в Высокой Порте так называемые «три паши»: великий визирь Талаат-паша, военный министр Энвер-паша и министр военно-морского флота Кемаль-паша. Они осуществили свой переворот, как раз когда в отделанных деревом залах Лондона обсуждались мельчайшие детали апроприации земель в Центральной и Восточной Европе.

В своих мемуарах Талаат-паша вспоминал:

«Не задумываясь о том, что на большей