Рубеж - Андрей Валентинов

Усмехнулся, на брата младшего взглянул. Кивнул Петро-молчун, соглашаясь, подмигнул Ярине.

Но не ответила девушка. Думала. И странные мысли в голове кружились Ой странные!

— Понимаете, хлопцы, кнеж Сагорский — не просто чаклун. Камень у него имеется — красный. И у Мацапуры такой же — на цепи. Не знаю чего это значит… — Ска-ажет! — протянул Еноха-старший. — Все скажет!

— Погоди! Выходит, кнеж ведает, в чем тайна Мацапурина? Ведает —и жизни его лишить желает. Чтобы или он погиб, или… Или я! И чтобы вместе мы не…

Вместе — что? Растерялась панна сотникова. Но ведь так и выходит. Для чего кнеж ее в клетке к Мацапуре послал? Чтоб она его — в клочья или он ее — со звонницы на плиты звонкие!..

И опять почудилось: «Вызволи-и-и!»

Качнул головой Мыкола, встал, из кубка прихлебнул.

— Пустое это, Яринка! Чего гадать-то? И Мацапура ворог, и кнеж ворог. Одно плохо — мало нас. И еще магия эта клятая… Ну, ничего, взял я с собой Спаса икону. Как из дому уходил, снял со стены да под рубаху спрятал. Завтра на забороле выставим, нехристям этим на страх!

Не ответила панна сотникова. Доброе дело — икона, да поможет ли? Небо рушится, мир в пропасть неведомую вот-вот вытечет…

Знать бы, чего кнеж задумал! Но только этого мало. Как помешать? Супротив одного колдуна-лиходея другой нужен. Если бы Денница…

Нет! Вздохнула Ярина, закусила губы. И вспоминать не станет. Все плохо выходит. Те двое, кнеж с Мацапурою, колдуны. А Денница кто таков? И подумать страшно!

Подошел к ней Мыкола, по плечу погладил.

— Я вот чего тебе, Яринка, скажу…

Да вот не сказал.

Грянул выстрел, эхом от стен отразился.

— Ворог! Ворог в замке!

Хведир! Его голос!

Взвился Мыкола, топнул ногой об пол, да так, что гул пошел.

— Ах ты, чорт с дьяволом и всех бесов клятых кагал! Хватай пистолю, Яринка!

Поймала на лету. Мыкола уже рушницу-фузею на плечо закинул, у Петра — гаковница в руках.

А в коридоре шаги. Ближе, ближе. Бежит кто-то.

— Ворог!

Так это же пан бурсак!

— Ты чего здесь, дурень безголовый? — гаркнул Мыкода. — Чего стражу покинул? На забороло беги!

— Так ведь… Внутри они! Наверху, где зала. Я шум услыхал, поднялся…

— Беги!!!

Сгинул Хведир. Чертыхнулся Мыкола от души, к панне сотниковой обернулся.

— Зала? Где это?

Задумалась Ярина. Не иначе, Зал Грамот, где они с Мацапурой на солнце смотрели.

— По лестнице. Той, что налево.

— Вперед, Петро! А ты, Яринка, не спеши — ногу береги. Кого чужого дорогой увидишь — лупи из пистоли! Ну, с Богом!

Пока бежала, пока по ступенькам карабкалась, десять раз падала. Кривилась от боли, ругалась черно. Ах ты, калека безногая! Ведь хлопцев-то всего двое! Пока она доползет,..

Остановилась на миг — дух перевести. Прислушалась. Не палят ли? Нет пока. А вот голоса…

— Не стреляйте! Не стреляйте! Свои мы!

Свои? Скривилась панна сотникова, дернула носом. Знаем, какие свои по ночам в фортецию забираются! — Не стреляйте, панове!

А ведь знакомый голос!

— Это я… Я, Гринь-чумак из Гонтова Яра!.. Что-о-о-о?!

Вначале не разобрала ничего. Не горели в зале свечи, а из окон стрельчатых только тьма сочилась. Енох-братьев, правда, разглядела. Вот они, у входа. — Ты, Яринка? Ну, добре! А ну-ка ходите сюда, панове! Да смирно, не то свинцом накормим!

Панове? Всмотрелась панна сотникова в темноту. Точно — трое! У самых кресел собрались, которые для кнежа с кнежной выставлены. Да трое ли?

Двоих — видно, а вот третий…

— Это я! Я! Не стреляйте!

Гринь!

Подошел, наткнулся грудью на фузейное дуло, замер.

— Эге, земляк, значит? — недобро проговорил Мыкола. — Слышь, Яринка, не тот ли это чумак, что хлопцев под пули Юдкины подвел?

Поняла Ярина — всего миг жизни чумаку остался. Поняла — заспешила.

— Погоди, Мыкола! Погоди!

— Годить? Да чего годить-то? Юдку-душегубца упустил, так хоть этого…

— Не надо! Не надо братика!

Замерла Ярина. Застыла. Протопали по плитам каменным маленькие ножки.

…Топ! Топ! Топ! Топ!

— Не убивайте братика! Хороший он!

— Тьфу ты! — даже сплюнул Мыкола, рушницу опуская. — Уходи, хлопчик, от греха!

— Это не он! Не он! Это я их в замок провел! Через стену! Там тонкая пленочка!..

И снова шаги — легкие, женские.

— У нас нет оружия, господа. Пожалуйста, выслушайте нас! Я — Сале. Вам, наверно, про меня рассказывали?

Ярина только вздохнула, ушам своим не веря.

Сале!

Ведьма Сало! Ну и дела!

Запалили свечи, осмотрелись.

Чортов ублюдок! Ты?

Даже не узнала его панна сотникова. Он? Помнила, каким был, когда его Мацапура-злыдень на закорках нес. На вид года три было тогда байстрюку. Меньше даже. А теперь…

— Ну, то чем обязаны, панове? Переглянулись Гринь с ведьмой.

— Мы… Мы хотим…

— Я! Я скажу!

Шагнул вперед бесов байстрюк. Ручку поднял — четырехпалую.

Вздрогнула Ярина.

— Я скажу! Это я попросил братика и тетку Сале сюда приехать. Я тут главный!

Не выдержал Петро — ухмыльнулся. Даже Мыкола не удержался, головой покачал.

— Справный отаман ты, хлопче! Силен фортеции брать! Ну, знакомы будем! Еноха я, Мыкола Лукьяныч. А ты кто будешь?

— Я? Я — Денница.

Холодно стало Ярине. Он! Совсем другой, непохожий, но он! Сколько же времени прошло? Месяц, чуть больше? Или меньше?! А на вид хлопцу все семь лет будет. И лицо изменилось. Уже не страшное…

Нет, страшное! Его это лицо! Его! Уже и узнать можно!

— А ты главный, дядька Мыкола Лукьяиыч? Самый главный?

— Гм-м…

Даже смутился бесстрашный черкас. Смутился, ус покрутил.

— Ну… Пока что главный я здесь, хлопче. Значит, через стены проходить можешь? Лихо! Что предупредил — спасибо. Эх, надо было у панотца нашего крест напрестольный выпросить!

— Это не нужно! — перебила Сало. — У меня есть возможности… способы защитить замок от агрессивной… враждебной магии. Но это не главное.

— Кому не главное… — нахмурился Мыкола. — А кому и жизнь дорога! Слыхал про тебя, пани Сало. Всякое слыхал! И как ты Мацапуру-нелюдя на перинах тешила, и как чародейство мерзкое творила. Или в Господа истинного уверовала, пани пышная?

Задумалась Сало, губы тонкие поджала.

— Это… Это тоже не главное, господин Еноха. Не знаю, поймете ли вы… Мне надоело бояться. И просить надоело. Я больше не служанка — ни князю Сагору, ни Самаэлю. Если мое проклятие еще что-то значит, то будь они прокляты! Трижды! И ныне, и всегда…

— Нет! Не надо! Не говори! Взметнулась вверх ручонка. Шестипалая.

— Не говори так! Никого нельзя проклинать. Никого! Дядька Мыкола Лукьяныч, мне с тобой говорить надо! Очень надо! Я хотел у Бога совета спросить, да батька не позволил. Говорит, рано мне еще с Богом разговаривать. Но он мне сказал, что делать нужно. Он умный, он все знает…