Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

По корабельному воксу раздался голос Сабика Велунда:

— Приближаемся к месту высадки. Выходим через девяносто секунд.

Тиро, Сайбус и остальные Железнорукие подняли украденные шлемы и закрепили их на горжетах. Долю секунды перед глазами Тиро все плыло: органы его чувств соединялись с сенсорами доспеха. Постепенно дисплей начал заполняться данными, и его окружили решетки целеискателя, иконки состояния, ориентирные маркеры и указатели задач.

— Мы пролетим один раз, низко и медленно, — сказал Таматика. — Затем приземлимся.

Грав-фиксаторы, удерживавшие переодетых Железноруких, вышли из зажимов, и одновременно начала опускаться задняя рампа. В корабль с ураганной силой ворвались обжигающие потоки черного дыма.

— По крайне мере, они в нас не стреляют, — прокричал Таматика сквозь грохот, наклоняясь к смоляным облакам. Вихри пыльного воздуха гуляли по всему отсеку.

— Мне кажется, я бы предпочел, чтоб стреляли! — ответил Тиро, вставая вместе с остальными Железнорукими.

«Грозовая птица» Шадрака Медузона, едва видимая за дымовой завесой, следовала за ними.

Ей не повезло получить модификации от Велунда и Таматики, и турбулентность доставляла кораблю куда больше проблем.

— Шестьдесят секунд.

Тиро и его Железнорукие повернулись к опущенной рампе.

— Хоть я и не с первой волной, земли я коснусь первым, уж не сомневайтесь, — сказал Тиро.

— Где Шарроукин? — спросил Сайбус.

Видимость отсутствовала, но Шарроукин пронзал мутную завесу тьмы и пепла, как турбопенетратор пронзает плоть. Он контролировал угол падения, крепко прижав руки по бокам и выпрямив ноги, а между тем внизу расцветал красно-оранжевый огненный шар.

Пройдя сквозь его внешние слои, он почувствовал запах прометия и фицилина. До земли оставалось немного: так говорили ему чувства, хотя доспехи того и не подтверждали. Обилие металла и излучений путали машинные сенсоры.

Очередной всполох огня с трудом осветил его доспехи и матово-черный игольный карабин, закрепленный на спине. На этот раз Шарроукин увидел источник пламени: конусообразную башню из скрепленных балок. Жар окатил его, но самой платформы еще не было видно.

Он достиг предельной скорости, и облака стремительно неслись мимо.

Они уже рассеивались, и становилась видна гигантская платформы Лерны Два-Двенадцать, уходившая во все стороны, как расплавившийся улей. Из парообразной смеси ядов и пепла поднимались стальные сталагмиты: очистительные сооружения и склады минералов, насосные башни и выхлопные отверстия, похожие на огромные воронки.

Двести метров.

Шарроукин видел движущиеся фигуры: тяжело шагающих гигантов, в которых он узнал боевые машины Механикум, снабженные строительными захватами, топливными насосами и подъемниками. Батальоны сервиторов в масках и автоматизированных механизмов сопровождали их, словно ккаая-то свита. Гусеничные заправщики катились по широким стальным магистралям.

Он окинул пространство взглядом охотника, а потом окинул его еще раз, теперь уже в поисках настоящих целей.

Сто метров.

Вот. У края платформы, где в тумане то и дело сверкали электростатические разряды от репульсорных полей.

Два воина, обладавшие трансчеловеческой массивностью, шли по подвесному мосту. Цвета Альфа-Легиона. Они ли от внешней веерообразной платформы, на которой покоился побитый «Огненный раптор». Кислотные дожди стерли с него почти всю краску, но символ гидры оставался нетронутым.

Пятьдесят метров.

Он крутанулся в воздухе, подтянув ноги к груди, чтобы изменить угол падения. Поверхность была близко, и случайные воздушные потоки пытались утянуть его то в одну сторону, то в другую. Сбить с курса не давали микроимпульсы из прыжкового ранца.

Десять метров.

Одна из целей подняла взгляд. Красные линзы тревожно вспыхнули.

— Поздно, — сказал Шарроукин, с едва слышным шелестом вынимая из ножен чернолезвийные мечи.

Пять метров.

Они разделились, но Шарроукин и не планировал атаковать обоих сразу. Воздух прорезали выпущенные навскидку масс-реактивные снаряды. Ни один даже близко не прошел.

Он врезался ступнями в шлем, и тот раскололся, как стеклянный. Еще одна активация прыжкового ранца — не настолько сильная, чтобы поднять его в воздух, нужная только, чтобы пережить приземление. Ворон вогнал тело в пол, оставив на палубе вмятину, и кувыркнулся в сторону.

Секунду спустя он уже стоял на ногах. Мимо с глухим ударом вытесненного воздуха пролетел болтерный снаряд. Шарроукин растворился, используя внезапность своего появления для того, чтобы запутать органы чувств врага. Это было сложнее, поскольку легионер знал о присутствии Шарроукина, но не невозможно. Полуприсев, он сделал разворот, поменял хват левого меча и вонзил его в гибкое сочленение под коленом предателя.

Даже легионер не мог игнорировать такое повреждение.

Легионер упал, лишившись контроля над ногой. Он повернул руку, пытаясь прицелиться из болтера, но Шарроукин отрубил ее у запястья. Кисть и зажатое в ней оружие отлетели от владельца, однако легионер не сдавался. Он потянулся к боевому ножу, не зная, что бой уже закончен.

Шароукин вогнал меч в основание его шеи, повернул его и перерезал позвоночник. Воин молча упал вперед. Достав второй клинок из ноги трупа, Шарроукин проверил, не поднялась ли тревога: не ревет ли сирена, не наравляется ли к нему армия боевых сервиторов.

Ничего.

Шарроукин скинул оба тела с моста и смотрел, как они падают, пока тела не угодили в репульсорное поле, не задергались и не распались на части.

Их останки исчезли в коррозийном тумане, и Шарроукин пустился в бег, следуя не только наложенному на дисплей плану, но и инстинктам.

Центр управления Лерны Два-Двенадцать находился в пяти километрах.

Мечи он не убирал.

На пути к своему вороньему насесту он убьет еще не раз.

Глава 8

Высоко поднятые головы / Карающая длань / Пробуждение

Едва десантно-штурмовые корабли коснулись платформы, как их двигатели взвыли, просясь обратно в небо. Железные Руки сошли по штурмовым трапам. И как только они высадились, корабли взмыли обратно в туман.

Тиро, Сайбус и Медузон встретились в оке бури, порожденной взлетом. Медузон, облаченный в черные доспехи и зафиксированный на широком горжете шлем, выглядел живее и возбужденнее, чем раньше. Перспектива кровопролития и возможный итог миссии воодушевляли их всех.

То, что раньше было несбыточной мечтой, простой фантазией о мести, вдруг встало прямо перед ними — так близко, что Тиро, казалось, мог протянуть руку и прижать его к груди.

— Шарроукин уже спустился, — сказал он.

— Знаю, я видел, как он спрыгнул.

— Хорошие глаза у тебя, — заметил Сайбус.

— Лучшие, — ответил Медузон. — Лучший, точнее.

Круг чистого воздуха, согнанного «Штормовыми орлами», обратился в ничто. Собравшиеся в нем Железные Руки — сорок с «Железного сердца» и двадцать один с «Сизифея», из которых пятнадцать были в доспехах Альфа-Легиона, — рассредоточились по платформе, держа оружие поднятым, хотя, по-видимому, ни люди, ни приборы их стремительную высадку не заметили.

Гаскон Малтак вышел из токсичного тумана и встал рядом со своим капитаном. Его имплантированный кистень на цепи описал небольшой круг. Ашур Мезан водил лезвием гибмессера по наручу, отчего кольцо ржавых штифтов звякало об металл на предплечье.

Жест раздражал Тиро, но сейчас было не самое подходящее время для претензий чужому гвардейцу. Септ Тоик и Вермана Сайбус неосознанно скопировали расположение двух воинов — только почетная гвардия Медузона гордо носила черный цвет Десятого легиона, в то время как люди Тиро маскировались под врага.

К металлической кайме их наплечников крепились алые клятвенные печати, пережиток времен, когда предбоевые братские клятвы еще имели значение. Вощеная бумага трепетала на сильном ветру.

— Активируйте фильтры невидимых спектров, — сказал Таматика. — В миллигерцовом диапазоне должны появиться иконки.

Тиро моргнул, накладывая на изображение визора фильтр, и символы легионеров превратились в мерцающие ртутно-серебряные точки. Таматика изменил их, чтобы дать им возможность отличать фальшивых Альфа-легионеров от настоящих предателей. Железные Руки будут их видеть, а враги — нет.

— Готов? — обратился Тиро к Сайбусу.

— Готов, брат-капитан, — ответил тот и отдал честь, ударив кулаком по груди, как было принято во времена Объединения.

Секундой позже Септ Тоик повторил жест, добавив:

— Сегодня примарх падет!

Слышать эти слова от воина, одетого предателем, было невероятно странно. Воины в доспехах Альфа-легионера планируют убийство собственного генетического отца. Довольно им было раскола между легионами; мысль же, что он может возникнуть внутри легиона — пусть и вражеского, — вызывала у Тиро дрожь.