История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Курьезную легенду рассказывают работники Кунсткамеры. Среди экспонатов этого прекрасного музея находится скелет человека огромного роста – солдата полка, к которому был приписан Пётр I. Однажды, неизвестно при каких обстоятельствах, был утерян череп этого скелета. Измученные постоянными вопросами нахлынувших после войны экскурсантов, музейщики укрепили на шейных позвонках скелета какой-то более или менее подходящий череп. Коварные вопросы действительно прекратились. Но с тех пор, рассказывает легенда, этот скелет бродит ночами по Кунсткамере в поисках собственного черепа. По другому варианту той же легенды, скелет, лишённый собственного черепа, принадлежал выездному лакею Петра I Николаю Буржуа, о котором мы уже говорили.

Потери Кунсткамеры этим не ограничились. В старые времена у входа в музей стояло так называемое шаманское дерево. Во время таинственных языческих ритуалов на него забирался шаман и оттуда «общался с верхним ярусом мира». Затем, как утверждают старые люди, он исчезал. В советское время некий атеист решил опровергнуть «это тёмное суеверие». На глазах собравшихся любопытных, едва он взобрался на вершину дерева, как тут же исчез. Правда некоторые «свидетели» утверждают, что он вовсе не исчез с дерева, а, когда спустился вниз, был встречен сотрудниками НКВД и уведён в неизвестном направлении.

С понятной досадой и явным разочарованием узнали вдруг ленинградцы о невосполнимых потерях в своем островном хозяйстве. Целых сто лет количество островов, на которых раскинулась Северная столица, было предметом истинной гордости всякого петербуржца. Их было ровно 101. Эту цифру указывали все путеводители и справочники, начиная с 1860-х годов. Чуть меньше, чем в Венеции, но всё же… Так оно и было в действительности. Но в 60-х годах следующего, XX века очередная «ревизия» выявила лишь… 42 острова. Такими оказались итоги человеческой деятельности в течение только одного столетия. Засыпались каналы, намывались отмели, перемещались русла ручьев и каналов, спрямлялись протоки и реки…

Короче, живем мы на 42 островах, и нет уверенности, что эта цифра останется неизменной. Но красивая легенда о 101 острове – лишь немногим меньше, чем в Венеции, – так и осталась жить среди петербуржцев.

Излюбленным сюжетом городского фольклора стала тема кладов, оставленных будто бы теми, кто покинул Россию после революции. Мы уже знаем о легендарной люстре Елисеевского магазина, о кладе, якобы замурованном в стенах старинного елисеевского дома на Мойке. На этот раз героем легенды стал безымянный наследник умершего в эмиграции петербургского креза, сумевшего будто бы перед бегством из Петербурга спрятать золото под полом одного из номеров гостиницы «Европейская». Его наследнику удалось после войны ненадолго, в составе какой-то делегации, приехать в Ленинград. Он поселился в том же номере «Европейской» и, едва дождавшись ночи, лихорадочно начал вскрывать паркет. И обнаружил-таки металлическую коробку, укреплённую мощным болтом на межэтажном перекрытии. Полночи ушло на преодоление сопротивления металла. Наконец последняя перемычка была перепилена. И в это мгновение гробовую тишину ленинградской ночи взорвал страшный грохот… рухнувшей в ресторанном зале хрустальной люстры. Интурист в ужасе отшатнулся от образовавшегося в полу пролома и, уж никто не знает как, постарался навсегда покинуть Россию.

Волнующая тема случайного обогащения никогда не сходила с аскетических уст советского человека. Рассказывали истории о фантастических приработках. Героями городских легенд становились подпольные богачи – таинственные владельцы пунктов по приёму утиля, кооператоры, отсидевшие по десять лет дельцы. Рассказывали про ночную «свадьбу наследников двух промкооператорских кланов, устроенную на станции метро „Пушкинская“, мимо которой в ту ночь поезда пролетали, не останавливаясь».

В 1960-е годы в Ленинграде наступило безвременье, глухое затишье, мёртвый сезон в общественной жизни. Нет-нет, да и появлялись идиллические благостные легенды. О продавщице Дома книги, которая позволяла долго стоять у прилавка и спокойно читать книжные новинки. О скромно одетой женщине, которая каждый год в Пасху выносила из дома пасхальную еду и раздавала её прохожим. О некой старухе из подземного перехода на Невском проспекте, которая на собранную милостыню покупала пшено или хлеб и ежедневно скармливала их голубям в сквере перед Пушкинским театром.

Героями этих легенд становились безымянные ленинградцы, олицетворявшие, как утверждает фольклор, особый, ленинградский стиль поведения. Но были в фольклоре и конкретные персонажи, с именем и фамилией. Так, родилась легенда о первом космонавте Юрии Гагарине, который во время посещения Кронштадта задумчиво остановился у Кронштадтского футштока. Известно, что от него «ведётся отсчёт абсолютных высот и глубин по всей территории страны, в омывающих её морях, в воздушном и космическом пространствах». Если верить фольклору, стоя у футштока, Гагарин будто бы воскликнул: «Так вот он, пуп земли!».

Безвременье порождало определенный поведенческий почерк, а тот, в свою очередь, – соответствующие художественные образы. Согласно легенде, архитектор А.В. Жук, которому неожиданно достался выгодный и престижный заказ на строительство нового аэропорта «Пулково», собрал друзей и закатил грандиозную пьянку. Наутро, едва проснувшись, он увидел пустую комнату, посреди которой вверх дном стоял деревянный ящик из-под водки и на нем – ряд перевёрнутых пустых гранёных стаканов. Этот образ так врезался в сознание архитектора, что он реализовал его в проекте здания нового аэровокзала, внешний вид которого до сих пор напоминает друзьям зодчего о празднике по случаю получения им правительственного заказа.

Сохранилось предание о двух памятниках, установленных в то время. Один из них мемориальный. Он поставлен в Павловске, на могиле директора Павловского дворца-музея и парка Анны Ивановны Зеленовой. Памятник в миниатюре повторяет известное парковое сооружение – колонну «Конец света». Согласно преданию, в последние годы жизни Анна Ивановна мечтала быть погребенной в холме у основания этой колонны. Партийные власти, ссылаясь на то, что парк не мемориальное кладбище, отказали ей в этом последнем желании. Друзья Анны Ивановны, памятуя о нем, заказали на её могилу памятник, соответствующий её прижизненной мечте.

Второе предание связано с одним из лучших образцов советской монументальной скульптуры в Ленинграде – памятником Пушкину. Он был установлен на площади Искусств в 1957 году. При его установке произошла якобы милая полуанекдотическая история, которую любил при всяком удобном случае повторять сам автор памятника Аникушин. Будто бы монтажники несколько раз пытались установить пьедестал памятника на подготовленный фундамент, а его всё заваливало и заваливало на одну сторону. В конце концов, усомнились в точности расчётов. Пригласили Михаила Константиновича Аникушина. Но и под его руководством пьедестал не желал принимать вертикальное положение. Еще раз проверили расчёты. Замерили высоты фундамента. Ничего не получалось. В отчаянии скульптор заглянул в узкий просвет между плоскостью фундамента и плоскостью нависшего над ним, удерживаемого мощными стальными тросами пьедестала. И замер от радостного изумления. Почти у самого края основания постамента он заметил, невесть как прилипшую к камню двухкопеечную монетку. Аникушин облегченно вздохнул, отколупнул монетку, выпрямился и скомандовал: «Майна!». И пьедестал, ничуть не накренившись, занял свое расчётное положение. Как и положено. И никакого конфликта. Словно в детском телевизионном мультфильме.

Памятник создавался в рамках объявленного в 1930-х годах к 100-летию со дня гибели поэта конкурса, победителем которого тогда же и стал Аникушин. По первоначальному замыслу монумент должен был стоять на Стрелке Васильевского острова, на Биржевой площади, которую тогда же переименовали в Пушкинскую. Однако этим планам не суждено было сбыться. Работа над памятником затянулась. Затем началась Великая Отечественная война. Потом было просто не до того. Правда, в народе существовала легенда, будто памятник не установили на Стрелке из-за неразрешимого чиновничьего спора: как должен стоять Пушкин – лицом к Неве, или к Бирже. А вскоре для памятника нашли новое место – площадь перед зданием Русского музея.

Памятник А.С. Пушкину на площади Искусств

Вслед за первым, в Ленинграде были установлены ещё несколько аникушинских памятников любимому им поэту, в том числе романтический монумент в подземном вестибюле станции метро «Чёрная речка». Много творческих сил отдал скульптор и другой теме – увековечению памяти героических защитников Ленинграда во время войны и блокады. Мемориал, выполненный Аникушиным в 1975 году, оформляет въезд в город со стороны Московского проспекта. Не вызывают отторжения и памятники В.И. Ленину, созданные Аникушиным.