Переписка 1826-1837 - Александр Пушкин

Не знаю, в каком положении вы найдете Ольгу. Здоровье ее день ото-дня хуже; кашель не перестает, а к кашлю присоединились еще какие-то лихорадочные припадки. Против воли ее посылал я за доктором, который и приезжал; но она не приняла и не принимает его лекарства; о докторе и слышать не хочет. — Я в мучительном положении; попытаюсь еще раз призвать доктора, а там одна надежда на бога!

Мое почтение Наталье Николаевне. Деток ваших целую

Н. П.

1228. Н. И. Павлищеву. 13 июля 1836 г. Петербург.

Я очень знал, что приказчик плут, хотя признаюсь не подозревал в нем такой наглости. Вы прекрасно сделали, что его прогнали, и что взялись сами хозяйничать. Одно плохо; по письму Вашему вижу, что, вопреки моему приказанию, приказчик успел уже всё распродать. Чем же будете Вы жить покаместь? Ей богу не ведаю. Ваш Полонский ко мне не являлся. Но так как я еще не имею доверенности от Льва Сергеевича, то я его и не отыскивал. Однако где мне найти его, когда будет до него нужда. Батюшка уехал из П.[етер]Б.[урга] 1го июля — и я не получал об нем известия. Письмо сестры перешлю к нему, коль скоро узнаю куда к нему писать. Что ее здоровье? От всего сердца обнимаю ее. Кланяюсь также милой и почтенной моей Праск.[овье] Алекс.[андровне], которая совсем меня забыла. Здесь у меня голова кругом идет, думаю приехать в Михайловское, как скоро немножко устрою свои дела.

13 июля.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву. В гор. Остров оттуда во Врев.

1229. Н. А. Лавров — Пушкину. (52) 15 июля 1836 г. Псков.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

К красоте всё идет, говорит послов[ица], [1401] таки близко применяющаяся к вашему жур[налу]. Естьли жажда скорее насладиться его изящн[ой] литературой несколько и потерпит теперь — [она] [1402] за то в вознаграждение доставляет лестную честь писать к вам. Одно другого стоит, и что в другом случае потеряло бы — здесь выигрывает и самое повидимому неудобство, обращается в новое удовольствие, именно потому, что к красоте всё идет и в особенности красоте поэтической, разнообразной, истинной, коей дышет Современник! —

На перьвых днях святой недели имел честь быть у вас некто отъезжающий из Петербурга и потому-то убеждавший вас о приказании вашем, поспешить выдать ему этот перл нашей журналистики. Он имел счастие говорить с вами о многом, например: о заячьем подвиге Брам- Беуса, которым он так храбро разразился в своей Библи[отеке] [1403], но который он при всем своем старани[и] [не] [1404] весьма-то ловко умел прикрыть своей Гу[…]шинской [1405] уверткой, [1406] также „О литературе [во]обще и драмматической в особенности“, наконец об общем знакомце Гляубиче, с которым вы, отъезжая в Св.[ятые] Горы, надеялись у[ви]диться. Окончив очаровательную беседу, он встал со стула, но только так ловко, что чуть было вместе с ним не ударил вам челом о сыру землю за милостивый прием. Вот все его отличительные регалии — на других не взыщите. — И естьли счастие порутирует ему воспоминанием вашем, то это тот самый, которого адрес вы записать изволили „под фирмою — Николая Алексеевича Лаврова — в г. Порхов“ и который имеет теперь честь писать к вам, хотя вовсе не надеется быть удостоенным ответом вашим, но с высоким уважением души своей пребывающий [1407] навсегда! —

Милостивый государь Ваш покорнейший слуга Н. Лавров

15-го июля 1836 года Псков.

1230. П. И. Кеппен — Пушкину. 17 июля 1836 г. Павловск.

Свидетельствуя отличное свое почтение его высокоблагородию Александру Сергеевичу, Кеппен имеет честь препроводить при сем копию с статьи доставленной к нему о Трояне, — о коей было говорено в И.[мператорской] Публичной Библиотеке.

Павловск

17-го июля 1836.

[На другом листе:]

Herr Andreas Kucharski, Professor an einem Gymnasium zu Warschau, hat in einer Abhandlung, die er bei Gelegenheit des letzten Examens in jener gelehrten Anstalt öffentlich verlesen, einige schwierige Stellen in dem Gedicht: „Igors Zug gegen die Polowzen“, zu erklären gesucht. Das darin erwähnte „Land des Trojan“ hält man gewöhnlich für Dacien, das Kaiser Trajan erobert hatte, dessen Regierungsjahre von 98—117 nach Chr.[isti] fallen. Da nun in dem Gedichte eine Art Zeitrechnung mit dem Namen Trojan verknüpft ist und von „Jahrhunderten des Trojan“ geredet wird, die ihrerseits, wenn man sie mit Kaiser Trajan im ersten Jahrhundert nach Chr.[isti], anhebt, mit andern im Gedichte angeführten [1408] spätern historischen Ereignissen nicht in Uebereinstimmung zu bringen sind, so muss man mit Dank die scharfsinnigen Bemühungen Hrn. Kucharski’s anerkennen, der eine andere Auslegung des Namens Trojan auf die Bahn bringt. Die Byzantinischen Geschichtschreiber erwähnen eines Kriegs der Römer gegen die Völker an der untern Donau um das J.[ahr] 367 während der Regierung des Kaisers Valentinian. Sein Feldherr hiess Trajan. Dieser Krieg, der unglücklich für die Römer ausfie, kann bei den Völkern an der Donau, als ein besonders wichtiges, allgemein erfreuliches, Ereigniss angesehn worden sein, so dass sie, zum bessern Gedächtniss desselben, eine Zeitrechnung von da anfingen. Unter den Donauvölkern werden aber namentlich die Anten, ein Hauptzweig der Slawen, angeführt. Dieselben hatten nach Jordanis um das Jahr 373 einen König Box, der im Kriege umkam. Das Lied Igors erwähnt eines Bus, um den „die russischen Mädchen weinen“. Nimmt man hierauf an, dass das Lied unter Trajan nicht den Kaiser Trajan im IV Jahrh.[undert] nach Chr.[isti] sondern den Feldherrn Trajan im IV Jahrh.[undert] versteht, und das mithin das erste. [1409] Jahrh.[undert] Trajans das vierte der gewöhnlichen Zeitrechnung ist, so findet man die eigenthümliche weitere Zeitrechnung im Gedicht mit der unsrigen übereinstimmend. Es heisst nämlich darin: „Im siebenten Jahrhundert Trojans dringt Wseislaw gegen die Stadt Kijew, öffnet die Thore Nowgorods.“ Dieses Ereigniss, die Bezwingung Nowgorods durch Wseislaw geschah 1067 und fand also wirklich im VII Jahrh.[undert] Trojans statt, sobald man nicht vom Kaiser, sondern von Valentinians Feldherrn an zählt. Es ist nicht zu läugnen dass H[er]r.[n] Kucharski’s Folgerungen ein angenehmer Beitrag zum bessern Verständniss des merkwürdigen Gedichts sind, ja sie dürften zu weitern, für die slawische Urgeschichte nicht unwichtigen Schlüssen dienen [1410]

1231. Неизвестный — Пушкину. 19 июля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

То, что вы усмотрите из прилагаемого при сем, не есть опыт, а просто выражение той мысли, какою я увлекся, урвав, для отдыха, минуту у многотрудного и пока еще скучного занятия моего. Согласившиеся на некое мое желание, может быть, по молодости моей, весьма легкомысленное, избрали для меня однако ж такой род изучения, где я исключительно должен посвятить себя синусам и косинусам, где обязуюсь верить, не требуя божбы, что 2 руб. X на 4 руб. = не 8, а 800 рублям и проч. т. п., а чуть лишь заикнусь на счет этой науки, отвечают: взявшись за гуж, не говори, что не дюж. С видом спокойным, но скрепя сердце, принимаюсь за этот гуж, дабы, признаюсь вам, не показать легкомыслия и по мере сил достичь цели своей. Из этого вы видите, смею ли я пытаться в чем-либо другом, решившись уже на одно с твердостию характера. Ах, Александр Сергеевич, дух-то бодр, да плоть немощна. Главное, что меня ужасает и заставляет, очертя голову, избрать совершенно другой род службы — противной гражданской, так это сидячее, бесцветное как вода, занятие, коим вырабатывается, в поте лица, пенсия будущей жене т. е. скоропостижной вдове, или детям, — имеющего умереть на службе чиновника. Но, это в сторону, Александр Сергеевич! положи руку на сердце и скажи по чистой совести (я весьма далёк от самолюбия), достоин ли первенец мой чести: подвергнуться, чрез посредство Современника, суду благоразумной критики, чтобы, так сказать, почтительно быть ею наказанным за первое и, надеюсь, последнее отступление мое от своих занятий?

Я к вам заходил на прошедшей неделе, но благообразный служитель ваш доложив мне, что вы живя теперь на даче, редко заезжаете сюда и то, говорит, пока́житесь как огонь из огнива. Поэтическое сравнение это напомнило мне французскую пословицу: tel maître, tel valet [1411]. Я ушел с надеждою: доставить вам чрез него свою челобитную и получить резолюцию вашу чрез него же.

В прилагаемом найдете, в конце, одно изменение на случай, если невозможно оставить прежнего выражения. Впрочем, всё в вашей воле.

Простите за предисловие, это слабость новичков. Стыдясь себя, не подписываю своей фамилии; но вы ее знаете, потому что брат мой с вами на одной лавке масло жал, в рекреационной зале играли вместе в чихарду, сыры-кишки, треп-трап-трюль, а на́ поле задавали вы ему полномочные редьки; он был печушкой у Фотия Петровича, так сказать, Калинича, который оставил ему в память свое дружеское пожатие руки, ибо Фотий Петрович, будучи костоломом, во́все не был костоправом. Но я, может быть, не кстати разболтался; не зная меня, вы этим можете получить весьма невыгодное обо мне мнение и разве только из учтивости примете меня за сумасшедшего.

Сделайте одолжение, умоляю, Александр Сергеевич, почтите хоть ответом. Я уж не знаю как и просить вас. Зачем вы не генерал, не граф, не князь? поверите ли, если сто раз не употребишь: Ваше превосходительство! Ваше высокопревосходительство!! Ваше сиятельство!!! Ваше графское сиятельство!!!! Сиятельнейший князь!!!!! и выше…, то кажется как-то и просьба слаба, никуда не годна и во́все не просьба. — Однако пора кончить: во многоглаголании бо нет спасения, притом же мне надобно решить следующую задачу: нововыезжей в Россию французской мадаме вздумалось ценить свое богатство в чемодане новой выдумки народное фуро и праздничной чепец а ла фигаро; оценщик был Русак, сказал мадаме так: богатства твоего первая вещь фуро вполчетверта дороже чепца фигаро; вообще же стоют не с половиною четыре алтына, но настоящая им цена только сего половина; спрашивается каждой вещи цена, с чем француженка к Россам привезена? (см. Курс штык-юнкера Войтяховского. Ч. 1, стр. 215). —