В тени пророчества - Сергей Кусков

— Это Колян. Я Санек.

— Михаил. Можно Миха. — я пожал протянутые руки.

— А это Семен, наш водила.

Водитель кивнул, не поворачивая головы.

— Он у нас самый главный. Если говорит «пригнись» — пригибайся. «Держись» — хватайся за чё-нибудь и молись. Если говорит под себя ходить — ходи под себя. Если жить хочешь! — Санек рассмеялся.

— Санек у нас шишка. Он берсерк, его слушаться надо. Но в машине Семен — первый после бога. Так что будь добр… — пояснил доктор по имени Колян.

Когда мы отъехали, они сразу сняли маски. Санек оказался русоволосым парнем с мощным жилистым лицом и шрамом на левой щеке. Взгляд жесткий и колючй. От него за версту исходил ореол профессионального вояки. Наверное, не в одной горячей точке побывал. Семен был под стать остальным, тоже лет тридцати с небольшим, темно-русый, мощный, накаченный. Одна его шея была в обхвате как у некоторых талия. И от него тоже за версту веяло профессионализмом.

— А что значит берсерк? Эпилептик?

Все трое моих спутников заржали.

— Не, пацан! Ну сказанул! Эпилептик!

Стало неловко. Наверное, они не так поняли.

— Берсерки в древней Скандинавии впадали в боевой транс. — Начал я. — Этот транс сродни эпилептическому припадку. Так ученые установили. Ты ж как доктор это знать должен! — я повернулся к Коляну.

— Да он доктор, как я балерина! — еще сильнее заржал Санек. Даже погруженный в дорогу Семен улыбнулся.

— Он не врач? — пришла пора снова удивиться мне. — А кто?

— Вампир он. Самый настоящий! Да не боись, не укусит. Хотел бы, уже давно бы тебя ВЫСУШИЛ!!!

Последнее слово он произнес с интонацией, претендующей как минимум на «Оскар» в номинации фильма ужасов. Но мне чего-то страшно не было. Орлиноносый усмехнулся. Клыков вроде нет.

— А откуда ты так хорошо лечишь? Профессионально?

— Первый медицинский. Имени академика Павлова… — стеснительно пробормотал Колян.

— Ага! Два курса!

Снова ржание.

— А потом? Не смог?

— Лентяй он, куда ему! Разгильдяй на букву «П»! — Опять заржал Санек.

— А потом отчислили. Затем армия. Чечня. Самое пекло. Ранение. Инвалидность.

— А потом?

— Потом? Скитания. Никому не нужен. Новые способности. Бандюки. Снова ранение. Николаич. Исцеление. Наконец, сообщество. Тут-то меня и на ноги поставили, и научили как что лечить ИНЫМИ средствами. Но и старые не забылись, куда ж без них!

Я кивнул, переваривая. Да, боец. Все здесь сидящие побывали на войне. Если это не так, готов свои кроссовки съесть.

— А кто такой Николаич?

— Потом узнаешь.

Ну, потом, так потом. Эти хоть говорят, а от моих сверхсущественных дам даже слова не вытянешь.

— Ясно. А почему вампир? Погоняло?

— Не! — Колян засмущался. — Вампир и есть. Энергетический. Могу у тебя все силы жизненные забрать, а ты и не заметишь.

Круто! И такое бывает?

— А так вообще я обычный человек, стрелок, танкист. Только контра, а не берсерк.

— Ну, а берсерк это все-таки как?

— Командир это значит. Безбашенный. — Подал голос Семен. Наверное, мы его достали.

— Семен, а ты кто?

— А я бог! Еще вопросы?

Да, Семена лучше не трогать. Он занят. Водитель все это время тихо переговаривался по рации с передней машиной, «четверкой». Мы были «восьмеркой».

— Ладно орлы, и тут заперто. Пока только менты стоят, да ОМОН, но четвертый говорит, там через сто метров две группы стоят на подхвате. Разворачиваемся.

Берсерк Санек повернулся ко мне.

— Знач так, Миха, вводный инструктаж. Сейчас мы попрем по дворам, попробуем вырваться так. Выезд на Тверскую они перекрыли. На Арбат нам дорога заказана. Несколько их тяжелых машин рассредоточены вокруг по Садовому. Как только пойдем на прорыв, они всей сворой накинутся.

Как все начнется, во-первых, пригнись. Во-вторых, держись и держи девчонку, ускорение будет в несколько «жэ». Сколько это — в душе не знаю, но тряхнет круто!

— А как они перекрыли район?

Санек помялся.

— Это к Семену. Везде по разному. Машины поперек поставили. Видишь, гражданских не пускают, движения нет. Там и ГАИ, и ОМОН, и антитеррор, всех на ноги подняли. Оперативные, сволочи!

— А что не атакуют?

Санек усмехнулся.

— Так я ж говорю, гражданские оперативно сработали. А им сюда, к нам, нельзя. Мы и колдовством вдарить можем. Разглашение секретности, во! Вот и стоят, ждут решения сверху.

— А протаранить их машины нельзя? У нас машина тяжелая…

Санек и Семен усмехнулись.

— Это ж тебе не танк! Всего лишь броневик. А у них джипы мощнее и тяжелее. Тоже броневики. В свое время, когда мы эти мерины заказали, они решили не мелочиться и сразу целый парк бронированных джипов забацали. Так что протаранить можно, но кто выживет?

Семен, о чем-то в пол голоса совещавшийся по рации, развернулся к нам.

— Пробуем прорваться на Никитскую. Полная боевая готовность. — И вернулся к дороге.

— Так, Миха. Если скажу «Шубись!», сразу валишь из тачки, и чем быстрее, тем лучше. Прячешься за корпусом, под пули не лезешь. Скажу «Грузись!» — заскакиваешь внутрь, и рвем когти. Вопросы есть?

— А Настя как?

— Как-как… — он смутился. Но винить его не стану. Он свою задачу выполняет. А Настя?… Потери — они на любой войне есть. Кому, как не ветеранам это знать. — Бронником ее накрой! Какая-никакая, а защита. Колян?

«Доктор» расстегнул лямки бронежилета и умело стащил с себя. Потом мы накрыли им бесчувственную ведьму.

— Да, ее бы силушку сюда… — вновь заметил берсерк.

— Я ей специально успокоительного вколол, чтоб на прорыве не проснулась. Мало ли…

Семен ударил по газам. Ребята передернули затворы автоматов.

— Пригнись!

Я упал на пол салона, между передними и задними сидениями, пытаясь еще и удерживать Настю. Потому как эти несколько «жэ» явно ощутились: машину стало дергать, бросать в разные стороны. Над головой раздалась автоматная трель, моментально меня оглушившая. По корпусу машины забарабанило нечто злое и опасное, стекло дверцы разлетелось вдребезги, хотя тоже было бронированным. Колян упал на Настю. Пули засвистели над его головой. Что-то матом орал Санек. Машину мотало и кидало в разные стороны. Вдруг позади нашей машины раздался взрыв, и моментально воцарилась тишина.

Колян поднялся и стал внимательно всматриваться назад через прицел своего «Калашникова».

— Что это было?

Я не торопясь поднялся из прохода, стряхивая куски бронепластика с сидения и сел. Уши, после оглушающей трели и взрыва, болели неимоверно. Звуки возвращались медленно и неохотно, под протестующий вой барабанных перепонок. Настя лежала все также, не шелохнувшись.