Меч и перо - Мамед Ордубади

- Интерсно, зачем?

- Элахазрету султану известно, что между Ширванским государством и Араном установились теплые, дружеские отношения. С другим нашим соседом, грузинским народом, мы тоже

живем в братском согласии. Элахазрет должен понимать: мир между Ширваном, Грузией и Араном - большое политическое достижение. Но прибытие элахазрета в Северный Азербайджан с большим войском встревожило наших добрых соседей. И они правы: у них есть все основания волноваться. Подумайте сами, в государство, которому не угрожает военная опасность, народ которого не восстает и не бунтует, прибывает многочисленное войско! Ясно, это делается неспроста. Здесь есть какой-то тайный умысел. Поэтому аранский народ, не желая портить дружеских, братских отношений со своими соседями, просит, чтобы войско уважаемого элахазрета султана вернулось назад в столицу. Элахазрет Тогрул может быть уверен: в Гяндже и других городах Арана имеется достаточно войск, чтобы обеспечить безопасность нашего падишаха.

Тогрул самодовольно усмехнулся.

- В настоящий момент ваш падишах не настолько слаб и беззащитен, чтобы аранский народ мог заставить его войско разоружиться! Мне кажется, мысль, только что высказанная

поэтом, не является мыслью всего аранского народа, - она принадлежит лишь присутствующим здесь трем-четырем джанабам. У меня есть много оснований так думать. Нельзя управлять огромным государством с помощью идей такого ничем не примечательного поэта, как Низами. Падишах, стоящий во главе этой империи, сам хорошо знает, как ему поступать. Я прошу, чтобы поэт Низами избавил меня от своих наставлений, которыми он

донимал моего брата Кызыл-Арслана. Из-за этих самых наставлений мой брат и погиб! Все письма Кызыл-Арслана к вам и все ваши письма к нему находятся в моих руках. Самая большая ошибка моего брата заключалась в том, что он позволил одному человеку, пусть это будет даже поэт, говорить от имени всего государства. Вы рыли ему могилу своими письмами! Вы натравили народ на правительство, а правительство - на народ. В награду за дастан, в котором вы хаяли меня, мой брат пожаловал вам деревню Хамдуньян. Я отбираю эту деревню у вас и дарю ее поэту Камаледдину. Как ты смел подарить Кызыл-Арслану дастан "Хосров и Ширин", который предназначался мне?! Или ты думал, Тогрулу пришел конец?! Думал, я навеки лишился власти? Мне пришлось много выстрадать из-за твоих предательских писем и меча твоего дружка Фахреддина! Можете возвращаться в Гянджу и передать всему аранскому народу, а заодно его соседям Ширвану и Грузии, что султан Тогрул привел в Аран войско не для того, чтобы сражаться с его народом, а ради двух людей!

Тогрул умолк.

- Позвольте, элахазрет, ответить вам, -сказал Низами.

- Говори, только не вздумай поучать меня! - сердито молвил хекмдар.

Низами спокойно начал:

- Хекмдар, мы обратились к вам с просьбой от имени аранского народа не идти к нам с войском. Вы заявили, будто это не является желанием всего аранского народа, что мысль эта принадлежит лишь присутствующим здесь. Элахазрет не пожелал поверить нам. Что ж, завдра ему придется держать ответ перед народом всего Северного Азербайджана! Затем элахазрет сказал, что нельзя управлять огромной империей с помоющью идей такого ничем не примечательного поэта, как я. Он поставил мне в вину мою переписку с Кызыл-Арланом. В ответ хочу напомнить элахазрету: те, кто погубил Кызыл-Арслана, знают, почему они сделали это. Элахазрет изволил заметить, что Кызыл-Арслан допустил большую ошибку, дав право ничем непримечательному поэту говорить от имени всего государства. Это не было ошибкой. Кызыл-Арслан дал лишь законное право народу говорить о своей судьбе. Не только поэт даже простой крестьянин может говорить от имени страны, в которой живет. Злахазрет упомянул деревню Хамдуньян, пожалованнную мне Кызыл-Арсланом за мой труд. Свои мысли об этой деревне я уже подробно высказал в дастане "Хосров и Ширин". Добавлю к этому лишь немногое: я не считал и не считаю себя владельцем этой деревни, в которой даже ни разу не был. Элахазрет может распорядиться этой деревней так, как ему угодно. Падишах властен распоряжаться в своих владениях. Однако хочу сказать, нет на свете людей беднее, чем падишахи, ибо из всего, чем они владеют, ничто не принадлежит им по праву. Все, что у них есть.- это народное добро. Пусть элахазрет Тогрул не порицает меня за то, что я преподнес дастан "Хосров и Ширин" его брату Кызыл-Арслану. Ведь он сам изволил назвать меня ничем не примечательным поэтом, Достойно ли преподносить дастан такого поэта падишаху?! Элахазрет изволил заявить, будто ему пришлось много выстрадать из-за моих предательских писем Кызыл-Арслану и меча моего дружка Фахреддина. Действительно, и я, и мой друг Фахреддин сорвали многие замыслы элахазрета Тогрула, которые способствовали усилению влияния иноземцев в нашей стране и предоставляли возможность иноземным войскам топтать нашу землю. Низами и Фахреддин не могли допустить, чтобы империя стала игрушкой в руках авантюрной особы, ее иноземного приятеля Захира Балхи, а также хекмдара, который безропотно повиновался их преступным желаниям. И, наконец, элахазрет изволили сказать мне: "Можете возвращаться в Гянджу и передать всему аранскому народу, а заодно и его соседям Ширвану и Грузии, что султан Тогрул привел в Аран войско не для того, чтобы сражаться с его народом, а ради двух людей! Мы верим вам: войско приведено ради двух людей. Но эти двое не поэт Низами и его друг Фахреддин. Элахазрет печется о судьбе своего сына Мелик-шаха и поэтому хочет убрать с его дороги велиахда Абубекра и его брата Узбека. Однако пусть элахазрет не забывает: народ Северного Азербайджана признал Абубекра велмахдом и будет защищать его до последней капли крови!

- Я не задерживаю вас более! - оборвал Тогрул позта. - Можете уходить!

У деревни Ханегах тахтреван султана Тогрула был встречен небольшой группой правительственных чиновников и знати во главе с правителем города. По всему было видно народ с неприязнью отнесся к приезду надишаха.

Спустя два дня глашатаи султана выкрикивали на улицах н площадях приказ элахазрета:

- Всем гянджинцам надлежит вечером явиться в мечть Султана Санджара! Аранский народ должен присягнуть на верноподданстве султану Тегрулу и утвердить наследником престола его сына Мелик-шаха!

Настал вечер, но в мечеть Султана Санджара никто не явился.

Тогрул начал раскаиваться в том, что оскорбил в деревне Пюсаран Низами и Фахреддина. Он видел: в результате допущенной им небрежности аранцы стали относиться к нему еще более враждебно, чем прежде. Падишах ломал голову, думая, как бы исправить эту ошибку. Наконец он решил последовать примеру других хекмдаров и лично посетить дом великого поэта.

Он послал к Низами своего личного катиба с письмом.

"Великий и уважаемый поэт!

Я собирался посетить Вас в первый же день моего приезда в Гянджу, - так всегда поступал мой покойный брят Кызыл-Арслан, и я хотел последовать его примеру. Однако недомогание, которое еще больше усугубилось после того, как я стал свидетелем недобрых чувств аранского народа по отношению ко мне, помешало мне своевременно исполнить свой долг,

Я желал бы завтра навестить уважаемого поэта, дьбы насладиться созерцанием его бесценной китабханы [Китабхана - библиотека ] . Если позт не возражает, я буду счастлив удостоиться чести лицезреть его.

Ваш искренний друг Тогрул".

На следующий день султан Тогрул приехал к Низами. У дома поэта его встретила большая толпа уважаемых и просвещенных людей Северного Азербайджана во главе с Фахреддином и Алаэддниом.

Тогрул обрадовался, так как здесь были все те лица, с которыми он мечтал встретиться и поговорить.

Войдя в дом, падишах увидел сидящего на ковре Низами; снрава от него сидея Абубекр, слева - Талиа.

Султан приблизился к поэту и поцеловал его руку.

Низами сказал Абубекру и Талиэ:

- Поцелуйте руку вашего ами!

Велиахд и Талиа беспрекословно исполнили желание поэта.

Тогрулу показалось, будто перед ним его брат по матери - атабек Мухаммед, так был похож Абубекр на своего отца. Он невольно вспомнил о том, что принимал участие в его убийстве, и ему сделалось горько.

Он крепко обнял Абубекра, расцеловал, затем прижал к своей груди Талиу и, не сдержавшись, разрыдался.

- Я рад видеть вас, дети мои, - сказал он. - Рад вашему счастью! Желаю, чтобы оно было вечным!

Падишах сел в кресло напротив Низами.

- Я вижу в руках поэта книгу, - продолжал он, осушая слезы. - Вы были заняты чтением?

Низами кивнул головой.

- Да, я читал велиахду Абубекру отрывок из моего дастана о том, как Искендер приехал в город Барду. Мало любить свою родину, - ее надо хорошо знать!

"Он считает Абубекра велиахдом, - пронеслось в голове Тогрула. Действительно, поэт прав: его устами говорит весь азербайджанский народ. Пожалуй, мне следует заботиться не о престоле для моего сына, а о судьбе моей собственной власти. Народ Азербайджана может отказаться признавать меня падишахом!"