Избранное - Григорий Горин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да… Конечно… Сам виноват…
– Дорогая скрипка была?
– Не очень… Впрочем, нет… Сам инструмент дешевый… Стандарт. Но музыка… Она – замечательная! – Он вдруг стал мучительно растирать виски. – Теперь вот забуду…
– То есть как «забуду»? – изумилась Полли. – Вы еще ее и не записали даже?
– Я всегда импровизирую… Фиксированная музыка мертва! А возникающая вдруг – живая! И сейчас… я так хотел вам… Ах! – Он бешено стал тереть виски. – Жаль, что вы не слышите! А сыграть – не на чем…
– Ладно… Чего вы? Не мучайтесь! – испуганно заговорила Полли. – Напойте…
– Попробую! – Музыкант запел начало мелодии, потом остановился. – Глупость! Голоса нет… И все это сразу примитивно… Пойдемте! Я попробую исполнить это на крепости!
– На чем?!!
– На крепости!!
Они вошли в один из двориков крепости.
Сквозь зияющие глазницы окон сияли луна и звезды…
Длинные каменные коридоры, перекрытые арочными воротцами, убегали в темноту.
– Это, конечно, не восемнадцатый век! – приговаривал Музыкант. – Но все-таки архитектура! «Застывшая музыка», как говорил Гете. Я давно разрабатываю эту тему. Любое историческое здание можно заставить звучать! Надо только его настроить!..
Он делово прикрыл пару окон фанерой, проверил, как скрипит сорванная с одной петли дверь…
– Сейчас! Сейчас! – пояснял Музыкант. – Я уже днем пробовал… Здесь арки хорошие… И коридоры гулкие, как трубы… Вот подует ветер с моря, и крепость превратится в орган… Да вы присядьте… Вон там, в первых рядах…
Полли, усмехнувшись, села на поломанную коробку из-под апельсинов.
Музыкант вскочил на камень и поднял руку дирижерским жестом…
Стая летучих мышей вспорхнула из темноты…
Ветер… Плеск волн… Скрежет дверей…
Постепенно из звуков и шорохов стал возникать
Музыкальный номер 7
Та самая, главная, музыкальная тема, которая пробивалась к нашему уху с самого начала фильма, с первого кадра, когда Музыкант в городском подземном переходе пытался изобразить ее на скрипке…
И при свете луны в многочисленных коридорах крепости стали возникать люди в белых париках, белых шелковых чулках и туфлях со сверкающими пряжками…
Они выстроились в почетный строй, а затем напомаженный Макхит, скорее напоминавший Фигаро из одноименной оперы, повел под руку Полли, похожую на всех оперных невест в пышных кринолиновых юбках.
Хор гостей, извергая из глубин вокала самые высокие ноты, начал славить новобрачных…
В утреннем морском небе стрекотало несколько военных вертолетов.
Сквозь оптическое наблюдение им были видны островок Чумовой и киногруппа, проводившая подготовку к съемкам… Через треск лопастей доносились обрывки переговоров летчиков:
– Восьмой! Восьмой! Я – Девятый! Что за народ на островке? Чего они делают? Прием!
– Девятый! Я – Восьмой! Вижу людей… Вроде пляшут! Прием!
– Восьмой! Я – Девятый. Спрашиваю: на хрена они пляшут спозаранку! Прием!
– Девятый! Я – Восьмой! А… – треск в наушниках, – …их знает! Разберись! А то нам выйдет боком! Генерал вз… – треск в наушниках, – …устроит! Как слышишь? Прием!
– Восьмой! Слышу хорошо! Задание понял!
Один из вертолетов направился в сторону острова.
Это, собственно, очередной
Музыкальный номер 8,
повествующий словесно, музыкально и зримо о натурных съемках любого кинофильма и включающий в себя привычные для зрителя кинокадры: актеры гримируются прямо на площадке, коней запрягают в экипаж, каскадеры проверяют кинотрюк, помощник режиссера раздает кофе, группа рабочих сколачивает большой помост с виселицей, кто-то спит, лежа на траве, кто-то сидит в наспех сколоченном туалете без крыши и т. д. и т. п.
Все это при показе сверху очень напоминает встревоженный муравейник, но наши кинематографические муравьи, двигаясь в определенном музыкальном ритме, превращали эту привычную картинку в особое музыкальное действо, которое увидеть, правда, может только камера, установленная под небесами…
Идет съемка.
Улица Лондона. Дом с красным фонарем над дверью.
На стене плакат, стилизованный под объявления прошлых времен: на нем рисованный портрет Мэкки, надпись по-английски и трехзначное число – сумма, назначенная за его поимку.
Вдоль стены разгуливает полисмен.
Высоко над фонарем – окна, из которых выглядывают проститутки, свободные от своих утомительных занятий. Они негромко напевают что-то лирическое и сентиментальное типа:
Ах, для чего на рассветеесть на цветочках роса?Ах, для чего нежной девеслезы туманят глаза?
Голос Ассистентки:
– Женщины Макхита. Дубль первый.
Хлопушка.
Девицы в окнах тихо запели:
Пчелка цветы собирает.Милый целует в уста.Пчелка к цветочку вернется.Милый ко мне никогда…
К дому с красным фонарем миссис Пичем тащила за руку упирающуюся Полли.
– Идем! – говорила она. – Сумела выйти замуж за мерзавца, умей быть счастливой до конца!
Она решительно постучала в дверь, а когда та открылась, спряталась в укрытие.
В проеме двери появилась заспанная Дженни в ярком китайском халате.
Секунду она с интересом разглядывала Полли, потом спросила:
– Что вам угодно, сударыня?
– Извините… – забормотала Полли. – Хотела узнать: нет ли случайно среди ваших посетителей джентльмена… по имени мистер Макхит?
– У нас тут не музей, милочка! – ответила Дженни. – «Посетителей» не бывает. Есть гости… Причем инкогнито!..
Она попыталась закрыть дверь, но тут миссис Пичем выскочила из укрытия и потянула дверь на себя.
– Не дури, Дженни! – сказала она. – Нам и нужен инкогнито… Макхит!.. Муж моей дочери Полли!
– Муж? – изумилась Дженни. – И давно это с ним?
– Мы вчера повенчались! – сказала Полли.
– А сегодня его уже ищете в нашем заведении? – Дженни многозначительно улыбнулась. – Видно, темперамент новобрачной оставляет желать лучшего!
– Замолчи, дрянь! – Полли сжала кулачки. – Если мой муж случайно и спрятался у вас, то, уверена, только потому, что его ищет полиция… – Она указала на плакат с портретом Макхита, висевший на стене.
– Тем более стыдно сюда приходить! – гордо сказала Дженни. – Мы не торгуем мужчинами!
– Вот и глупо! – сказала миссис Пичем. – Они делают нас продажными, а мы такие гордые, что стыдимся воздать им той же монетой! Где наша женская солидарность? Он вам платит за ночь десять шиллингов, а я предлагаю сто фунтов!..
– Здесь написано «двести»! – заметила Дженни, переведя взгляд на объявление полиции.
– Сто – вам! Сто – нам! – сердито сказала миссис Пичем. – Это все-таки наш зять…
– И вы готовы сделать дочь вдовой? – ахнула Дженни.
– Дура! – вздохнула миссис Пичем. – Если б хотела, то взяла бы все двести… Каждый получает свое! Я делаю официальное заявление полиции, ты предупреждаешь Мэкки… Волки сыты, овцы целы!..
– Никогда бы не додумалась до такой гадости… – сказала Дженни. – Ладно… Пойду попробую поискать!
Она закрыла за собой дверь.
– Господи! – взмолилась Полли, обращаясь к небу. – Сделай так, чтоб его там не было.
– Господи, не слушай глупостей! – вмешалась миссис Пичем. – Делай, как считаешь нужным!..
В этот момент к миссис Пичем подошел один из полисменов.
– Извините, леди! – сказал Полисмен, отдавая честь. – Краем уха слышал ваш разговор. Вы хотите сделать официальное заявление по поводу разыскиваемого преступника?
– Стойте на посту! – строго сказала миссис Пичем. – Когда потребуется сделать официальное заявление, я подойду к вам…
– Я к тому, что и мои парни интересуются своей долей… – продолжил Полисмен. – Овцы целы, волки сыты… А овчарки? Им тоже надо кушать! Ведь будет погоня… Стрельба… Трудно промахнуться!
– Сколько хотите за промах?
– Из пистолета – шиллингов пять… Из ружья – пятнадцать! Там более точный прицел!
– Десять фунтов за весь салют, и ни пенса больше! – отрезала миссис Пичем.
В этот момент в окне второго этажа появился Макхит.
– Извините, что помешал! – сказал он с улыбкой. – Но мне кажется, разговор касается моей персоны?
– Мистер Макхит! – недовольно заворчал Полисмен. – Вы меня подводите! Я же просил не показываться!
– Мэкки! Ты все-таки здесь? – ахнула Полли. – Какой позор! Я так надеялась…
– Голубка! Я же не у любовницы… Я в официальном заведении! – успокоил ее Макхит. – Где еще спрячешься, если за тобой такая погоня? В связи с этим у меня вопрос к миссис Пичем… Овцы целы, волки сыты, собаки получили кость… А что достанется оленю, за которым охотятся?
– Трепетная лань! – сказала миссис Пичем. – Моя девочка! К несчастью, она вас любит… Если вы этого не видите, вы не олень, а шакал…
Зазвучала фонограмма лирической мелодии. Полли направила взгляд, полный нежности, к своему супругу…
