Сизые зрачки зла - Татьяна Романова

– Надин хочет сказать, что только эти двое могли добиться приказа об аресте нашего имущества, – уточнила Вера. – Бенкендорфу нет от этого никакой выгоды, а вот Чернышеву есть. Он же просил у государя титул и майорат графа Захара. То, что он приглашает нас в свой дом, это не просто так. Сначала он будет нашим благодетелем, потом – опекуном, а там и хозяином!..

В разговор вмешалась Мария Григорьевна:

– Девочка необыкновенно умна, я думаю, с такими способностями она поправит наши дела, – простодушно, как о давно решенном деле, заметила она.

– Как поправит? – поразилась Софья Алексеевна. – Тетя, о чем вы?

– Я подарила ей свою Солиту. Пусть Велл съездит туда, посмотрит, как идет восстановление, Бунич на первых порах ей поможет. Солита станет ей приданым, а младшие получат деньги.

Веру такой поворот разговора насторожил: не затем она собиралась ехать в Полесье, чтобы вновь отбиваться от надоедливых кавалеров. Она свой выбор сделала, а значит, пора объясниться с родными. Они должны принять ее решение!.. Была, не была! И Вера ввязалась в бой:

– Мама, я очень благодарна бабушке за подарок, только пусть это будет не приданым, а тем имением, которое станет кормить нашу семью, пока нет доступа к остальному имуществу. Я пока не собираюсь выходить замуж, и хочу работать на благо семьи. Если вы меня отпустите, я смогу уехать сейчас и уже через пару месяцев вернуться к вам с планом действий.

Софья Алексеевна рухнула в кресло. Она так привыкла к поддержке своей старшей дочки, что даже не представляла, как сможет ее отпустить. Но девочка права: если бы имение стало приносить доход – они слезли бы с теткиной шеи, та и так проявила необыкновенную щедрость. И еще – они смогли бы сохранить московский дом, где прошли самые счастливые годы их жизни… Боже, но как же она сама обойдется без дочки?

Осознав вдруг, что все смотрят на нее и ждут решения, графиня еле сдержала слезы. После долгой паузы она все же смогла сказа:

– Спасибо вам, тетя, за великодушие и любовь. Наверное, нам нужно отпустить Велл. Она права – быстро теперь ничего не получится, пока мы станем здесь обивать пороги, она успеет съездить в Солиту и вернуться. Только давайте отложим отъезд до тех пор, пока я не встречусь с Бобом. Чернышев пообещал мне это свидание.

Поняв, что отделалась малой кровью, Вера мгновенно согласилась:

– Конечно, мама, как скажете! Вы все не успеете даже соскучиться, а я уже вернусь. Осмотрю поместье, узнаю, как справляется с делами дочь управляющего, поговорю с соседями – и поеду назад.

– Хорошо, дорогая, ты всегда знала, что и как делать, тебя учить не нужно, – согласилась с ней мать, а потом, вернувшись мыслями к сегодняшнему визиту, призналась: – Относительно Чернышева у нас с вами мнения совпадают, он действительно нацелился на наше состояние. Если Боба объявят государственным преступником, все, чем он владеет, подлежит изъятию в казну. Но брат – ваш опекун и хранил ваши средства, можно было бы предъявить завещание вашего отца и потребовать вашу долю состояния. Это вправе сделать только опекун или муж. Вы все не замужем, поэтому Чернышев и метит в ваши опекуны.

– Значит, нужно срочно выйти замуж! – вмешалась Надин. – Тогда супруг одной из нас станет опекуном других.

Софья Алексеевна с изумлением уставилась на свою среднюю дочь. Глаза у той сверкали, румянец возбуждения окрасил белоснежную кожу, и Надин показалась графине красивой, как никогда.

– Наверное, это стало бы возможным, если бы кто-то из вас вышел замуж за богатого и влиятельного человека. Но мы – в опале, родовитые и влиятельные семьи не захотят такого союза.

– Да и приданое я могу вам дать не слишком большое, – поддержала племянницу Румянцева, – Надин, не строй несбыточных планов. Хуже нет разочарований, чем в сердечных делах.

– С чего вы взяли, что речь идет о сердце? Я говорю о трезвом расчете. Надо выбрать подходящего мужчину и женить его на себе.

– Дорогая, но ведь потом с ним придется жить до самой смерти, – возразила ей мать.

Но упрямого мула по имени Надин было уже не свернуть с дороги.

– Сейчас уже много случаев, когда люди разводятся, – отмахнулась она. – К тому же это – второй вопрос, сначала нужно выйти замуж. Велл начнет пахать и сеять для семьи, а я заполучу мужчину, который сможет отстоять наше приданое, а заодно и состояние. Согласны?

– Ну, если ты сама этого хочешь – я не против, – кивнула графиня, надеясь, что жизнь даст дочке урок, и та поймет все легкомыслие своей затеи, не успев наделать непоправимых ошибок. – Ищи мужа, только потом не жалуйся, что мужчина разбил твое сердце. Я тебя предупредила.

Человеку хотелось выть. Безмерное одиночество изгоя доконало его. Этот город снобов не принимал чужаков. Прекрасная и при этом отвратительно холодная имперская столица уважала лишь успешных, богатых и красивых. Здесь лгало все: колоннады дворцов, шумные проспекты, купола храмов. Считалось, что они построены для всех, ан нет: чужим там места не хватало. Взлети, достигни высот, тогда и приходи, а пока кроме болезненных уколов и широких спин более удачливых конкурентов ничего тебе здесь не положено.

Он должен немедленно найти такое место, где отдохнет его раненое самолюбие.

Он всегда любил природу, она спасет его и сейчас. Летний сад! Хотя какой же он летний, если засыпан снегом? Но все равно, там, среди ледяных аллей, он найдет покой. Вот и кружевное чудо – кованая решетка, а вот и ворота. Они открыты и зовут в заснеженную тишину. Человек ступает на девственно белый снег: ни одна нога еще не топтала этот сияющий зимний пух. Покой приходит в его душу, и он уже готов бесконечно кружить по этим ледяным аллеям.

Вот и развилка. Скульптуры спрятаны до весны в аккуратные ящики, на них тоже лежит снег. Он обходит такой ящик и сворачивает на соседнюю аллею. Тонкая женская фигура в крытой синим бархатом шубке маячит впереди.

«Она!» – кричит его память.

Человек летит вперед, но его топот гулко отдается в тишине аллей. Женщина впереди оглядывается, и восторг охватывает его: черные локоны выпущены из-под собольей шапочки, на высоких скулах раскраснелась от мороза белоснежная кожа. Это она – его жертва, обреченная, но все же ускользающая. Пытаясь спастись, она тоже бежит. Бог послал ему настоящее, горячащее кровь преследование. Ату ее!..

Он бежит все быстрее, расстояние между ними все сокращается, еще немного и он схватит жертву. Человек протягивает руку и хватает соболий воротник, но его пальцы скользят по блестящему меху. Он вновь пытается поймать жертву двумя руками, но не успевает: она пролетает сквозь открытые ворота, и кованные решетчатые створки захлопываются, больно ударяя его по рукам.

Звериный рык вырывается из его груди… и человек просыпается. Этот проклятый город сведет с ума кого угодно. Но он-то знает, что тоже не лыком шит, и обязательно найдет кривую тропинку, ведущую наверх. Не может быть, чтобы он не победил эту ледяную столицу! Он умрет, но станет любимцем этого города!

Глава 6

С глаз долой – из сердца вон! А ведь называли любимцем!.. Приходилось признать, что своего былого кумира столица Российской империи встретила на удивление холодно и равнодушно. Все еще числившийся министром иностранных дел граф Каподистрия был не просто разочарован, сказать по правде, это открытие его откровенно уязвило. Иоанн Антонович вдруг осознал, что здесь он больше никому не нужен. Можно было и не суетиться, не тащиться сюда из Женевы, где он прожил последние три года. Со дня его приезда прошла всего лишь неделя, но он уже засобирался обратно. Как все разительно изменилось после его негласной отставки в двадцать втором году. Не стало Александра I, а вместе с ним ушла и умная, виртуозная политика. Теперь все делалось жестко, примитивно и предсказуемо. Одно радовало – страну покинул Аракчеев.

«Временщик решал судьбы Европы… – с постоянным раздражением вспоминал Иоанн Антонович. – Но ведь теперь-то все кончилось! Господи, ну почему князья Ипсиланти не захотели подождать всего четыре года? Сейчас уже нет Аракчеева, и новый царь не смог бы проигнорировать мнение всей России, сочувствующей борьбе моей Греции против турок».

Это, конечно, были лишь предположения, но долгая жизнь в политике научила Каподистрию терпению и мудрости, что впрочем, на самом деле – одно и то же. Но братья Ипсиланти умели только воевать. Они наивно верили, что если с оружием в руках выступят против турок, то русский царь повернет всю свою огромную армию на помощь маленькой горстке православных храбрецов. Но этого не случилось. Александр I – победитель Наполеона – не мог спуститься со своего Олимпа и унизиться до рядовой войны с турками. Восстание, поднятое его соплеменниками, стоило Каподистрии должности министра: император окончательно к нему охладел, и хотя в отставку официально не отправил, но от дел удалил, предложив отправиться на лечение.