Чернокнижник - Максим Войлошников

Не обращая внимания на присутствующих, она уселась на лучшем месте.

— Ну-ка, кабатчик! Вина мне и молочка котику! — приказала она в наступившей тишине.

Кабатчик тут же принес глиняный глечик с вином, оловянную кружку и поставил на стол перед гостьей. А коту пододвинул блюдце с молоком. Кот вылез из мешка и стал лакать. Девица тоже пригубила вино.

— Что-то кислое оно у тебя, не веселит! — сказала она, опустошив пару кружек и блестя хмельными глазами. — Веселья хочу! Пляски хочу!

Она вскочила, щелкнула пальцами, притопнула каблуками, разлетелся подол.

— Пляшите все! Да с мордобоем!

Она захохотала визгливо и вновь опустилась на сиденье. А все присутствующие поднялись разом на ноги и, как завороженные — впрочем, слово «как» здесь неуместно, — принялись выплясывать, кто как мог. А затем то один другому в морду заедет, то другой по загривку саданет — танец перерастал в драку. Никто не остался в стороне!

Веселившаяся ведьма вдруг увидала на противоположном конце зала широкоплечего светловолосого и синеглазого парубка, спокойно сидевшего за столом. Он пил пиво и с интересом наблюдал за развитием событий.

— А ты кто такой? А ну, пляши! — крикнула молодая ведьма незнакомцу и снова щелкнула пальцами.

Но он продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, и дуть пиво, как будто не на его голову обрушилось колдовство.

— Тихо! — крикнула ведьма, притопнув каблучком.

Все танцевавшие и дравшиеся остановились как вкопанные и стали оглядываться, приходя в себя и силясь понять, чего это они такое тут творили?!

— Ты кто такой?! — крикнула ведьма голубоглазому незнакомцу и подскочила к нему.

— Я нездешний, — отвечал он, разглядывая ладную фигуру ведьмы.

— Москаль?

— Студент.

— Не боишься меня? — слегка наклонилась она и вперила взгляд зеленых глаз в его синие очи.

— Нет.

— Тогда приходи сегодня в полночь на Лысую гору. Покумимся. Придешь?

— Приду, — ответил он спокойно.

— Ну, так жду тебя!

Ведьма захохотала и, подхватив кота, исчезла из кабака. Радовалась, наверное, что получила еще одну крещеную душу в свое распоряжение.

Золотой бочонок.

Глава 13. Лысая гора

Надо сказать, то, о чем рассказывал писатель Н. В. Гоголь уже в XIX веке, в своей фантазии «Вий», разумеется, является лишь отдаленным выражением атмосферы ужаса перед сверхъестественным, которая царила в тогдашнем Киеве. Прежде всего, следует заметить, что действительность была подчас намного разнообразнее и страшнее, чем сюжет этой повести. Самые жуткие события той поры не сохранились в изложении свидетелей, поскольку поведать о них было уже некому.

Песчанистая Лысая гора располагалась ниже по Днепру, примерно в восьми верстах к югу от Академии, окруженная речкой Лыбедью. В те времена редкий киевлянин решился бы в ночное время подняться на Лысую гору, где обитали злобные духи викингов, отчаянно резавшихся там в Олеговы времена, и которую поэтому еще со времен литовских князей облюбовали ведьмы, колдуны и иные поклонники нечистого. Ряды последних весьма умножились после того, как менее четверти века тому назад Петр Великий, за компанию со шведским королем Карлом XII, пролил на этой земле целые реки людской крови, доставив обильную трапезу духам зла. Тот, кто по глупости или на спор решался подняться туда во тьме, не возвращался живым. Нередко поздним вечером загорались на ее верхушке дьявольские зеленые огни, и слышалась странная визгливая музыка, приносимая порывами холодного ветра, и значит, происходил там ведьминский шабаш.

Тогда не только добропорядочные мещане, но и отпетые душегубы, и прочая людская сволочь старались обойти стороной зловещую гору.

Туда-то и направил свои стопы Гавриил Лодья в полуночную пору. Он прошел населенные места, и огоньки в хатах на окраине становились все реже. Впереди поднималась темная громада Лысой горы, на вершине которой плясал хоровод зеленоватых огней… Лодья продирался сквозь кустарник, взбираясь туда, откуда все яснее доносились визг и гуденье сопелок, бабьи вопли, утробный хохот и рев. Наконец он оказался на плоской вершине, представлявшей собою утрамбованную бесчисленными плясками плешь. Здесь, рассыпая искры, трещали и отсвечивали зеленоватым пламенем костры. Вокруг них вели хоровод десятка три баб разного возраста, от молодых до старых, толстые и тощие, кто в очипках, а кто и простоволосые. Громкий хохот свидетельствовал, что веселятся они от души. Тут же над костром кипел котел, должно быть, для похлебки. Среди баб мелькали темные фигуры — как видно, кавалеры ведьм. В стороне кривобокие музы́ки[8] дудели в дудки и пищалки. А позади над всеми в кресле сидел кто-то громадный, одетый в медвежью шкуру.

— Вот он! — раздался торжествующий визг.

Хоровод распался, ведьмы окружили гостя.

— Ну что, дурень, приперся?! — подступила к нему торжествующая Босорка. — Сам виноват карась, что в сеть попался. Теперь уху из тебя сделаем!

И обратилась к подружкам:

— Ну-ка, смотрите, ножи точите — кабанчика в казан пустим! Только его сейчас в свинку перевернем!

Вновь обернувшись к Лодье, она кинула в него горсть пахучих листьев из кошелька и произнесла что-то непонятное. Но ровным счетом ничего не изменилось. Ведьмы зашумели: давно отработанный трюк не удался. Босорка попыталась еще раз. Тщетно.

— Вряд ли я в свинью обращусь, милка! — сказал Гавриил, наблюдая за потугами молодой ведьмы. — Что-то не хочется в грязи валяться. Попробуй во что-нибудь еще, покрасивше — может, выйдет у тебя? Нет? Ну, коли звала, так развлекай теперь!

Он схватил под мышки двух ведьм помоложе и пустился с ними в пляс. Остальные ведьмы изумленно за этим наблюдали, и только те, кого вертел пришлый гость, смущенно подхихикивали.

— А музыка где? — крикнул Лодья, продолжая плясать.

— Ты кого позвала, сучье вымя, христианский потрох?! — раздался вдруг рев над поляной. Темная фигура в медвежьей шкуре поднялась во весь свой громадный рост, вперив огненный взгляд в гостя. — Ты что же, тупая дырка, не разглядела, кто это?!

— А кто он? Да подумаешь! Сейчас я его… — запальчиво завизжала обиженная ведьма, не переставая твердить бесполезные заклятия.

— Ты с ним не сладила и не сладишь, дуреха! А зачем к нам пригласила? Смотри, тени от земли поднялись, видишь?

И вправду, теперь ведьмы заметили, что там, где приплясывал Гавриил, какой-то туман расстелился над землей, вышиной до колена.

— Ты знаешь, что в этом холме многие века лежат люди Севера? Крепкие то были люди, твердые духом и страшные, и холм этот принадлежал им. И погибли они не простой смертью. И если захотят они теперь, то не будет нам тут приюта. А такое может и статься, если крепко досадим мы этому парубку!