Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол

И тут ей вдруг вспомнилось: она чувствовала этот запах в тот раз, когда целовала Беннета.

Мари отшатнулась от дерева, словно оно обожгло ее.

Беннет же поставил на землю корзину с провизией, и она присела, расправив на коленях зеленую муслиновую юбку. Заметив на ней маленькое чернильное пятнышко, которое Ашилла не смогла отстирать, Мари нахмурилась. А ведь в прошлый раз, когда она была в этом платье, ее не беспокоило чернильное пятно…

«Ах, о чем я думаю?!» — с раздражением сказала себе Мари и сняла с корзины крышку. На сей раз она положила туда вдвое больше провизии, чем обычно. Достав один из горшков, она открыла его. Там был салат из огурцов и баклажанов, заправленный чесноком, зеленым луком и перцем. Огромным количеством черного перца. Ее отец в целом признавал турецкую кухню, но этому блюду он не разрешал появляться на его столе — называл его «оскорблением хорошего вкуса».

Запах салата буквально опалил ноздри Беннета, а Мари, мысленно улыбнувшись, достала капустную долму, твердую колбасу и лепешки. Все было совершенно съедобным, однако ей потребовались годы, чтобы привыкнуть к такой еде. Ей следовало бы извиниться перед майором за подобное угощение, но она решила этого не делать.

Беннет же тщательно осмотрелся и только потом присел рядом с Мари. Пристально взглянув на нее, он спросил:

— Надеюсь, вы наконец-то поняли всю бессмысленность вашего детского плана?

Мари молча посмотрела на него, изобразив удивление. Потом, сделав глоток из фляги, предложила фляжку майору и ласково улыбнулась ему, когда он чуть не захлебнулся свежим соком репы.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотала она.

Он выпил что-то из своей фляжки, висевшей у него на плече.

— Этот план недостоин вас, Мари. Вы могли бы придумать что-нибудь получше.

Его рука дернулась, когда он завинчивал крышку своей фляги. Мари тут же схватила его за руку и повернула ладонью вверх. На его ладони блестели волдыри.

Щеки девушки вспыхнули от стыда. Ведь она-то намеревалась просто разозлить его, а не причинить боль. Думала, что он, разозлившись, оставит ее одну. Глупый, конечно, план, наивный и детский…

— Но почему вы ничего не сказали?

Он смотрел на нее все так же пристально.

— На войне я справлялся и кое с чем похуже.

Она достала со дна корзины еще одну фляжку и полила водой его руку. Затем, перевязывая ему ладонь, коснулась старых мозолей вокруг. «Такой руки, как у него, не бывает у офицеров, перекладывающих всю работу на своих подчиненных», — подумала Мари.

И еще был отчетливо виден белый шрам, пересекавший пальцы майора. Когда-то эта рана была, вероятно, глубокой и кровавой — ему почти обрубили пальцы. Рана… нанесенная саблей?..

Мари осторожно провела пальцем по его руке. И вдруг подумала о том, что эти мозолистые израненные руки могли быть необыкновенно нежными.

— Сколько времени вы служите в армии? — спросила она.

Он проследил взглядом за ее пальцем.

— С семнадцати лет.

Она заглянула в лицо майора. На вид ему было… наверное, чуть больше тридцати. Значит, он воевал лет двенадцать-тринадцать.

А она-то, глупая, думала, что отпугнет его своими выдумками.

Она ощупала еще один шрам, совсем иной. То были следы от постоянных пороховых ожогов.

Густо покраснев, Мари пробормотала:

— Простите меня, пожалуйста.

Наклонившись к корзине, она стала раскладывать еду на тарелки.

А Беннет, усмехнувшись, спросил:

— Так что же вы посоветовали бы мне попробовать?

Мари, не удержавшись, рассмеялась. Подняв голову, она увидела, что майор смотрит на нее с веселой плутовской улыбкой.

И он был не так уж опасен, когда смотрел на нее так, как сейчас. Более того, этот новый Беннет казался… очень даже симпатичным.

По-прежнему улыбаясь, он проговорил:

— Поверите или нет, но мне нравится все, что я здесь вижу.

— Вот и хорошо.

Тоже улыбнувшись, Мари положила ему на тарелку всего понемножку. Затаив дыхание, она смотрела, как он поднес ко рту вилку, чтобы попробовать заправленного специями салата.

Его лицо не выдавало ощущений. Он пожевал и проглотил. Потом вдруг кашлянул и сделал большой глоток из своей фляги. После чего пробормотал:

— В общем… не смертельно.

Мари снова улыбнулась и ответила:

— Не моя вина, что у британцев такие слабые желудки.

Он зацепил вилкой еще немного салата.

— Что ж, тогда я вынужден съесть все это, чтобы поддержать честь Англии. А вы, мисс, между прочим, еще и британка, не забывайте.

Мари машинально разломала свою лепешку на мелкие кусочки. Возможно, она могла бы считаться британкой, но сердцем… Девушка со вздохом пожала плечами.

Беннет в задумчивости пробормотал:

— А знаете, не так уж плохо… Вполне съедобно, если привыкнешь.

Мари мысленно улыбнулась и, прислонившись к дереву, закрыла глаза. Ей очень хотелось думать, что ему нравится сидеть здесь с ней. Возможно, она могла бы даже убедить себя в том, что ему захочется снова ее поцеловать. А затем уложить на благоухающую постель из листьев… и овладеть ею.

При этих мыслях восхитительные образы проплывали перед прикрытыми веками глазами Мари. И ей уже казалось, что Беннет вот-вот обнимет ее и крепко прижмет к себе. И на этот раз она не станет пытаться что-либо доказывать ему, а просто будет наслаждаться своими ощущениями. А затем она будет, она будет…

Тихонько вздохнув, Мари открыла глаза и увидела, что Беннет внимательно смотрит на нее. И во взгляде его было едва сдерживаемое желание.

Тут он медленно потянулся к ней и попытался развязать ленты ее шляпки.

— Если вы собираетесь поспать, мне не хотелось бы, чтобы вы помяли вашу шляпу. Почему вы сегодня в английской одежде?

Мари несколько раз сглотнула, чтобы ее слова прозвучали естественно:

— Выбор одежды зависит от моих планов. Если я в городе, то одеваюсь так, чтобы раствориться в толпе. Но за городом, как сейчас, лучше всего выделяться как можно больше. Турки думают, что все англичане — безумные, и они верят, что я просто ловлю бабочек. Так я и отвечу, если меня вдруг спросят, чем я занимаюсь.

— А раньше вас останавливали?

— Да, дважды. Но я отвечала, что должна найти один редкий экземпляр, чтобы закончить мою книгу. — Мари захлопала ресницами с самым легкомысленным видом. — Теперь понимаете?

В его глазах вдруг промелькнуло восхищение. Возможно, он понял, что она не безнадежная тупица. От этой мысли на сердце у нее потеплело, но она тут же подумала: «Значит, до сих пор он считал меня идиоткой?»

Что ж, очень может быть, что Беннет отчасти прав. Ведь факт, что вчера кто-то следил за ней, не так ли?