Иоанн IV Грозный - Благовещенский Глеб

Ну что ж, недаром говорят, что в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. Несмотря на то что финал похода был трагически смазан, его значение для Иоанна была крайне важным. Вопреки ожиданиям своих недругов из бояр, Иоанн, практически не имевший специального опыта, сумел собрать серьезную рать и осуществил, пусть, может, и не совершенно успешный поход, но все-таки вполне триумфальный. Причем речь в данном случае идет больше о его последствиях. Крымский хан был невероятно изумлен как внезапностью наступления русских, так и гибелью многих своих людей. Он был просто не в состоянии поверить, что военная удача на сей раз была на стороне Руси. А раз так, заключил Сафа-Гирей, ему следует искать изменников среди своих.

Татары всегда славились быстротой решений (особенно при совершении карательных действий). Хан не составлял исключения. Тотчас же полетели головы с плеч многих влиятельных татарских князей. Убоявшись грозящей им участи, уцелевшие татарские князья дерзнули пойти… на предательство (случай для татар поистине беспримерный!).

У Соловьева читаем: "…многие из них поехали в Москву к Великому князю, а другие разъехались по иным землям, и 29 июля двое вельмож, Кадыш-князь да Чура Нарыков, прислали в Москву с просьбою, чтоб Великий князь послал рать свою к Казани, а они Сафа-Гирея и его крымцев 30 человек выдадут. Иоанн отвечал им, чтоб они царя схватили и держали, а он к ним рать свою пошлет. В декабре Великий князь сам отправился во Владимир, вероятно, для того, чтоб получать скорее вести из Казани; действительно, 17 января 1546 года дали ему знать, что Сафа-Гирей выгнан из Казани и много крымцев его побито. Казанцы били челом государю, чтоб их пожаловал, гнев свой отложил и дал им в цари Шиг-Алея. В июне боярин князь Дмитрий Бельский посадил Шиг-Алея в Казани. Но изгнание Сафа-Гирея и посажение Шиг-Алея было делом только одной стороны, и едва князь Бельский успел возвратиться из Казани, как оттуда пришла весть, что казанцы привели Сафа-Гирея на Каму, великому князю и царю Шиг-Алею изменили; и Шиг-Алей убежал из Казани, на Волге взял он лошадей у городецких татар и поехал степью, где встретился с русскими людьми, высланными к нему Великим князем.

Крымская сторона восторжествовала, и первым делом Сафа-Гирея было убиение предводителей стороны противной: убиты были князья Чура, Кадыш и другие; братья Чуры и еще человек семьдесят московских или Шиг-Алеевых доброжелателей успели спастись бегством в Москву. Чрез несколько месяцев прислала горная черемиса бить челом великому князю, чтоб послал рать на Казань, а они хотят служить государю, пойдут вместе с воеводами.

Вследствие этого челобитья отправился князь Александр Борисович Горбатый и воевал до Свияжского устья, привел в Москву сто человек черемисы. В конце 1547 года новый царь московский решился сам выступить в поход против Казани: в декабре он выехал во Владимир, приказавши везти туда за собою пушки; они были отправлены уже в начале января 1548 года с большим трудом, потому что зима была теплая, вместо снега шел все дождь.

Когда в феврале сам Иоанн выступил из Нижнего и остановился на острове Роботке, то наступила сильная оттепель, лед на Волге покрылся водою, много пушек и пищалей провалилось в реку, много людей потонуло в продушинах, которых не видно было под водою. Три дня стоял царь на острове Роботке, ожидая пути, но пути не было; тогда, отпустивши к Казани князя Дмитрия Федоровича Бельского и приказавши ему соединиться с Шиг-Алеем в устье Цивильском, Иоанн возвратился в Москву в больших слезах, что не сподобил его Бог совершить похода. Эти слезы замечательны: они не были следствием только семнадцатилетнего возраста; они были следствием природы Иоанна, раздражительной, страстной, впечатлительной. Бельский соединился с ШигАлеем, и вместе подошли к Казани; на Арском поле встретил их Сафа-Гирей, но был втоптан в город передовым полком, находившимся под начальством князя Семена Микулинского.

Семь дней после того стояли воеводы подле Казани, опустошая окрестности, и возвратились, потерявши из знатных людей убитым Григория Васильевича Шереметева. Осенью казанцы напали на Галицкую волость под начальством Арака-Богатыря, но костромской наместник Яковлев поразил их наголову и убил Арака. В марте 1549 года пришла весть в Москву о смерти Сафа-Гирея".

Принципиальное отличие боярской стратегии от тактики, проявленной Иоанном, очевидно. Бояре предпочитали выжидать, были готовы на любые унижения, лишь бы сохранялась некая видимость мира. Не взойди Иоанн на трон, немало исконно русских территорий сделались бы добычей степных захватчиков. Однако, еще даже не став царем, Иоанн продемонстрировал со всей очевидностью, что выжидательная тактика – не его конек. Он предпочитал нападать, ошеломлять внезапностью наступления и добиваться победы. Подчас природная стихия препятствовала ему достигать намеченного в полной мере, но это лишь вносило дополнительные коррективы, не отменяя сам план разгрома вражеских сил.

Если бояре, заботясь единственно о своем личном благе, грабили и притесняли своих людей, потворствовали татарам и позволили воцариться горестному опустошению не только в приграничных областях, но и в глубине страны, Иоанн стал коренным образом менять положение вещей.

Впрочем, в силу своей непостижимой, болезненной природы, молодой царь нередко вел себя ничем не лучше столь ненавидимых им бояр, разорявших вверенные им вотчины.

В качестве примера можно привести хотя бы такой эпизод: "В конце 1546 года, в одну из любимых поездок своих по монастырям, Иоанн заехал на короткое время во Псков: Печерскому монастырю дал много деревень, но свою отчину, Псков, не управил ни в чем, говорит летописец, только все гонял на ямских и христианам много убытка причинил. Летом 1547 года 70 человек псковичей поехали в Москву жаловаться на наместника; поступок с ними молодого царя показывает привычку Иоанна давать волю своему сердцу: жалобщики нашли Иоанна в селе Островке; неизвестно, чем они рассердили его, только он начал обливать их горячим вином, палил бороды, зажигал волосы свечою и велел покласть их нагих на землю; дело могло кончиться для них очень дурно, как вдруг пришла весть, что в Москве упал большой колокол; царь поехал тотчас в Москву, и жалобщики остались целы".

Между тем война с Крымом продолжалась. Смерть прежнего хана не положила конец вооруженному противостоянию. Татары сделали ханом малолетнего Утемиша, сына Сафа-Гирея. Теперь уже они отчаянно нуждались в мире с Русью. Иоанн прекрасно понимал это, а потому обходился с татарскими послами соответствующим образом.

Соловьев пишет: "Казанцы понимали невыгоду своего положения и потому отправили послов в Крым просить помощи у взрослого царя, но московские казаки побили этих послов и ярлыки их переслали в Москву. В июле 1549 года казанцы прислали к Иоанну грамоту, писали от имени Утемиш-Гирея о мире; царь отвечал, чтоб прислали для переговоров добрых людей. Добрые люди не являлись…"