Наперегонки со смертью - Дмитрий Старицкий

— Зовите меня просто Жора. А то наш диалог напоминает голливудский фильм «Шпионы, как мы».

— Спасибо. А меня тогда зовите просто Мария, — засмеялась доктор.

— Замётано, — улыбнулся я. — Как говорит моя жена Роза: «Из всех искусств для нас важнейшим является мексиканское кино».

— Всё же нам лучше не терять времени и обсудить ваши галлюцинации, — вернул всех в рабочее состояние магистр Купер. — Они возникают у вас сразу после инъекции?

— Нет. Сразу после инъекции, если рассматривать в её качестве легкое покалывание шеи…

Магистр Купер подтверждающее кивнул своим красивым лицом.

— Так вот. Сразу после укола наступала тьма. Я бы даже сказал абсолютная тьма. Вот только скорость погружения в неё была разной. А сама тьма всегда была одинаковой. Это то, что я успевал сознанием зацепить. А видения… Я бы не сказал что они — галлюцинация. Это была реальность, данная нам в ощущениях. Причём в ощущениях любого рода. И эти ощущения были чётче и насыщенней нашей с вами реальности. Как натура и написанная с неё картина в стиле гиперреализма.[23] Я ясно излагаю?

— Да, да, — заверили меня медики хором.

А доктор Простомария тут же поднесла к моему рту носик чайника — глотку сполоснуть, чтоб легче излагалось.

И действительно, излагаться стало легче.

— Давайте всё же остановимся на термине видения. Потому что в отличие от галлюцинаций имелось полное погружение в переживания и ощущения, даже запаховые, вкусовые и тактильные, и в то же время наблюдалась некоторая ментальная отстраненность, взгляд сверху-сбоку, как в ролевой компьютерной игре. Хотя не во всех, только в первом видении. В двух других такой отстранённости не было. Но самое интересное в том, что все эти видения воспринимались как возвращение в реальность после той наркотической тьмы.

И я рассказал им всё. И про гражданскую войну, и про теракт, и про полет в космос вместо Гагарина.

Долго рассказывал. Подробно. И, похоже, местных эскулапов этой исповедью сильно впечатлил.

— Занятно. Нам такого ещё никто не доводил до сведения. Про тьму говорили все испытуемые, а вот про видения вы первый, — заметила доктор Балестерос. — Интересно то, что в большинстве ваших видениях погибает ваша жена. Если это всё разложить с точки зрения психоанализа…

— Вот только не надо мою психику брать на анализ, — запротестовал я. — Тем более по методикам этого венского шарлатана.

— Чем вам так не угодил Шломо Фройд? — удивился магистр Купер, догадавшись, кого я имею в виду под «венским шарлатаном».

Сам я это определение беззастенчиво стибрил у Набокова.

— А вы Сартра[24] читали?

— Не всё, — ответила за Купера Балестерос.

— Только роман «Тошнота», — поддакнул магистр.

— А конкретно биографию Зигмунда Фрейда из-под его пера?[25]

Врачи отрицательно покачали головами.

— Сартру поначалу заказали сценарий биографического фильма про Фрейда. Но гений как всегда слишком глубоко копнул и такой фильм ставить не стали. Тогда Сартр издал этот опус, существенно расширив его, в качестве биографического романа.

— Ну и что там такого впечатляющего? — спросила Просто Мария.

— А то, что вся теория Фрейда, как доказано Сартром, основана всего на двух случаях! Его личной — Фрейда, сексуальной тяги к своей матери и такого же тяготения к собственному отцу ОДНОЙ его пациентки. И всё! Никакого анкетирования, хотя примитивного бы по закону больших чисел, он не проводил. Контрольных групп не вел. Не говоря уж о сборе статистики. Согласитесь со мной, что такой подход в корне ненаучен? Но зато был очень скандален для девятнадцатого века.

Я выдохся, и доктор Балестерос снова милосердно меня напоила из фарфорового носика.

— И всё же психоанализ, особенно после того как в него ввели теорию архетипов Юнга[26] действенная методика, используемая во всём мире, — заявил магистр Купер.

— Это не методика, это ментальный наркотик, — возразил я, существующий для того чтобы пациент немного успокоился, а спустя некоторое время снова принес психиатру двести долларов за час. Проще в церковь на исповедь сходить, да и дешевле намного.

— Ну, а у кого нет в религии института исповеди или атеистам что делать? — спросила Мария.

— Тем остаётся психоанализ. С той же терапевтической силой. То есть кратковременной.

— Но иногда человеку достаточно просто выговориться, — настаивал Купер, — чтобы сбросить с себя моральную тяжесть.

— За двести долларов в час? — засмеялся я им в лицо. — В нормальном традиционном обществе это стоит пять долларов на хорошую бутылку водки и бесплатный трехчасовой трёп с другом. И как рукой сняло. А вот в обществе атомарном, да ещё в таком чтобы всегда и всем надо показывать «ч-и-и-из» и «о'кэй». Где заикнись о проблемах и на тебя тут же навесят ярлык «ламер» и будут шарахаться, как от чумного. Потому что считается, что неудачник — это заразно. Там да, альтернативы нет — иди к психиатру и плати. Как за дозу наркотика. Деньги, деньги, деньги и ничего, кроме денег. Кстати о деньгах: сколько нам будет стоить день содержания в вашей клинике? — озаботился я суровой прозой после проповеди.

Вопрос далеко не праздный. Деньги имеют дурную привычку кончаться в самый неподходящий момент, а медицина в Европах очень дорогая, насколько помню. Операция полостная так за сто тысяч евро тянет. А тут хоть и Новая Земля, но всё же — Европейский Союз. Привычки запретительной медицины, наверное, остались. Не настолько мы богатые, чтобы болеть в европейском анклаве.

— Об этом не беспокойтесь и операции, и содержание ваше в госпитале оплачено городскими кортесами, как жертвам дорожного разбоя.

— Вот как? — удивился я этому обстоятельству. — Никак эти кортесы Санта-Клаус под ручку поддержал?

— Это старая добрая традиция Новой Земли, — пояснил магистр Купер. — Идет ещё с тех пор, когда на нашей дороге резвились многочисленные банды разных отморозков. Сейчас их намного меньше стало. Ваш случай это вообще чрезвычайное обстоятельство за последние полтора года в испанских землях. Хотя дорога по-прежнему хорошо охраняется и нашими карабинерами и валлийскими гвардейцами. И то последние случаи разбоя были не на дороге, а на реке — баржи с товаром захватывали. Выгоды так больше. Но кто бы мог подумать на орденский патруль?

— А вот и ваш завтрак. Приятного аппетита, — пожелала доктор. — Ещё увидимся.

И оба врача удалились из палаты.

Я восхитился видом доктора Просто Марии Балестерос сзади, который оказался ничем не хуже, чем спереди. Богатая женщина! При поразительно узкой талии обводы её мощной кормы напоминали каравеллу, плывущую по неторопливым волнам. Я даже её захотел. Зримо.

Просто Мария обернулась, заметила горкой вставшую простынь в районе моего паха и задорно подмигнула, скрываясь в дверях.

Придурок со сломанной шеей.

На смену красивым докторам припёрлись те же две корявые тётки в птичьих головных уборах, что меня обмывали. Но на этот раз они шли, толкая перед собой сервировочный столик на колёсах.

Новая земля. Европейский союз. Город Виго

22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 13:12

Вас никогда не кормили с ложечки холодными яйцами всмятку?

Нет?

Вам сильно повезло.

А вот эти две карги госпитальные просто издевались над моей тушкой. Сначала тепленьким больничным бульоном чуть ли не из шланга поили, потом этой соплеобразной гадостью с ложечки. Одна кормит, вторая мне морду тряпкой вытирает поле каждого глотка. И всю дорогу между собою тарахтят надо мной на незнакомом мне языке, что-то оживленно обсуждая. Бихевиаризм в натуре. Руки у них сами по себе, мозги сами по себе. Не зря Ленин бихевиарихм с эмпириокритицизмом давил. Нельзя так с людьми обращаться, тем более с остепенёнными.[27]

Растянули мои мучительницы это сомнительное удовольствие чуть ли не на час, в конце которого для вящего издевательства обильно попоили меня холодной водой из носика. Ага… После холодных яиц всмятку! Вам смешно, а мне таки не очень.

Как же я счастлив был, когда они, в очередной раз, после утки-судна, обмыв мою тушку, спокойно удалились со столиком, не прекращая своей беседы.

Я остался один со своими думами. Теперь уже о том, насколько придется тут якорь бросить. Получается, что практически на месяц. Плохо. Девчата все свои сбережения потратят на гостиницы-рестораны. И вообще они там без пригляда…

Наташку бы увидеть. Да хоть какую. Всё рано уже она моя на всю оставшуюся жизнь. А болезненный вид — это же только на время, пока не поправиться.

Тут снова зримо вспомнилась задняя часть Просто Марии.

Ну, кобель я, кобель по жизни. Что уж тут поделать. Природу не переспоришь.